Александр Ципко, философ, публицист:

– Члены ГКЧП попытались предотвратить распад СССР. С этой точки зрения для меня они остаются государственниками, патриотами России. Но беда их состояла в том, что в августе 1991 года распад страны приобрёл необратимый характер. Достаточно вспомнить, что Ельцин тогда уже заявил о приоритете законов РСФСР над общесоюзными. Горбачёв терял власть, и даже внутри его команды многие не считали нужным заключение нового Союзного договора. Хотя позитивные результаты референдума о сохранении СССР в начале 1991 года давали основание сохранить страну хотя бы в той её части, где состоялось голосование. Правда, сам же референдум создавал предпосылки для двоевластия, так как в нём присутствовал и вопрос о введении поста президента РСФСР. ГКЧП, на мой взгляд, это вообще драматический момент русской истории. Тогда, как и в 1917 году во время попытки переворота генерала Корнилова, у людей, взявших на себя ответственность за судьбу страны, не хватило ни воли, ни решимости, ни последовательности. Ведь для решения своих задач члены ГКЧП должны были арестовать Ельцина и всю его команду, распустить съезд народных депутатов РСФСР. Оснований для того, чтобы обвинить этот съезд в попытках расчленить страну и совершить государственный переворот, было предостаточно. Вместо этого члены ГКЧП вели себя непоследовательно в отношении Горбачёва, пытались заигрывать с Ельциным, боялись непопулярных решений. Что и погубило их запоздалую попытку спасти историческую Россию. Парадокс состоит в том, что члены ГКЧП проявили ещё большую моральную слабость, чем Горбачёв, которого они за эти самые качества и пытались сместить. У них тряслись руки. Надо ещё заметить, что руководители печально знаменитого комитета пытались спасти страну, а не социалистическую систему. Я хорошо знал покойного советского премьера Валентина Павлова. Не верил он ни в какие преимущества социалистической системы, был рыночником и реформатором.

Валерий Хомяков, генеральный директор Совета по национальной стратегии:

– К сожалению, высказывания о тех событиях сегодня зачастую носят поверхностный характер. Некоторые мои коллеги пытаются превратить те три дня в августе 1991 года в шутку – мол, какой там переворот, ничего особенного не было… Было. Я находился внутри Белого дома всё это время и помню, какая напряжённая царила там атмосфера. Думаю, что сам ГКЧП стал ответом на процессы распада СССР, которые тогда вошли в завершающую стадию. С другой стороны, как раз это выступление стало детонатором развала страны. Неслучайно сразу же после провала ГКЧП многие республики заявили о выходе из состава СССР, провели референдумы о независимости. ГКЧП сыграл крайне отрицательную роль в истории нашего государства, способствовал его разрушению. Если бы его не было, думаю, что при всех минусах и издержках Новоогарёвский процесс, запущенный Горбачёвым, закончился бы благополучно, ибо и Россия, и Казахстан, и Украина в принципе были за то, чтобы сделать некую «мягкую» в политическом отношении конфедерацию. При этом удалось бы сохранить единое экономическое и информационное пространство и нам не пришлось бы пережить жестокие последствия распада СССР. Если говорить о настроениях, которые захлестнули общество после провала ГКЧП… Была некоторая эйфория. Казалось, вот сейчас КПСС уйдёт и наступит демократический рай. Но рай не наступил. И сейчас ситуация в государстве, боюсь, ничуть не лучше, чем та, что была до ГКЧП. Чиновников стало больше. Если раньше хоть кто-то из них боялся КПСС, то теперь никто вообще ничего не боится, воруют в открытую. Поэтому недовольство в народе усиливается. И я опасаюсь, как бы на моём веку не случилось ещё одного ЧП… Мы понемногу приближаемся к опасной черте, за которой может начаться «цветная» революция. Всё происходящее – и тогда, и сейчас – связано с тем, что власть плохо прислушивается к настроениям населения, живёт своей жизнью.

Андрей Паршев, политолог, главный редактор издательства «Алгоритм»:

– Я считаю, что сегодня тема ГКЧП, главной целью которого было сохранение единого государства, уже вне общественного сознания. Хотя не исключаю, что в будущем волна интереса к этим событиям поднимется. События августа 1991 года для меня лично – трагедия, последствия которой до конца ещё не осознаны. Да и не все из них мы уже в полной мере ощутили на себе. Например, геополитические утраты распада СССР в будущем не раз могут аукнуться нашим потомкам. У ГКЧП была вполне искренняя и реальная попытка остановить развал СССР. Со стороны участников комитета не было двойной игры. Это можно утверждать, потому что мы сегодня знаем, как сложились судьбы его членов. И потоки лжи в их сторону со стороны СМИ легко объяснимы. Победившая сторона, как это всегда и бывает, «добивала» своих поверженных противников информационными методами. Что касается вопроса, мог ли ГКЧП добиться осуществления своих целей в тех условиях, то мне запомнилась хорошая фраза из газеты того времени: «Зубами не удержали, губами не удержишь». Попытка спасти СССР опоздала, причём на много лет. Процесс развала наметился уже в 70-е годы… Корни развала СССР – в сфере управления экономикой. Болезнь была слишком запущена. На мой взгляд, сегодня общество больше волнует так называемый русский вопрос. И эта тема обязательно будет муссироваться на ближайших выборах, ведь политики всё-таки держат руку на пульсе общества, особенно перед очередной избирательной кампанией. А вопросы восстановления единства на постсоветском пространстве – это следующий этап. И тогда интерес к ГКЧП и вообще ко всем вопросам, связанным с развалом восточноевропейской общности, вероятно, снова выйдет на первый план, завладеет общественным сознанием.

С момента распада СССР прошло более четверти века. И в наше время в прессе не утихают споры о возможности сохранения от развала советского государства в 1991 году. Но в истории нельзя поэкспериментировать и вернуть время назад. Помимо этого, возможность сохранения страны многие историки и публицисты понимают по-разному. Как вы понимаете государственное устройство Советского Союза? Принимаете ли вы госсобственность в народном хозяйстве и руководящую и направляющую роль КПСС? К тому времени Советский Союз уже не имел этих качеств, как и не имел возможности их сохранения. С этим смирились даже представители консервативного крыла партии. Как же тогда должен был выглядеть СССР? Республики, которые должны были остаться в составе союза, на данный момент являются независимыми, а подчас и находящимися в состоянии войны между собой странами. И на эту тему можно поговорить отдельно. И наверное, есть резон вспомнить о последних неудачных попытках спасти империю от развала.

Путч «ГКЧП», который происходил в августе 1991 года, расстроил планы образования новой империи. Советский Союз планировалось превратить в Союз Суверенных Советских Республик. Республики становились членами новой державы добровольно. И вместо ранее входящих СССР пятнадцати, документ соглашались парафировать только девять. На переговорах присутствовали, победившие на выборах, руководители республик. Отказались создавать новое государство Латвия, Литва, Эстония, Грузия, Молдавия и Армения, которая воевала с Азербайджаном из-за Нагорного Карабаха.

На переговорах было утверждено, что новое государство будет называться Союзом Суверенных Государств. Это было разумно, так как республики являлись практически независимыми государствами, по доброй воле делегировавшими часть своей независимости единому центру.

В прессе обнародовались разные варианты Союзного договора. Один из вариантов был поблажкой консерваторам, так как оставлял слово «Советские» и старое сокращенное обозначение СССР. Но смысл договоров был практически идентичным. Республики передавали единому центру часть своих полномочий. И даже оставался пост Президента Союза, власть которого была сильно урезана.

Тексты договора расходились в вопросах организации общих органов руководства. Одни документы подразумевали равное представительство республик. В других говорилось об образовании парламента, состоящего из двух палат. Количество делегатов от каждой республики в нижнем парламенте должно было находиться в прямой пропорциональности количеству проживающих на ее территории. Многие были против этого, так как по численности населения Россия превосходила остальные республики. Не было полного согласия и в вопросах формирования союзного правительства.

Представители Татарстана отказывались входить в новое образование в составе России и хотели иметь полноправное членство. И все же 15 августа проект договора был обнародован в прессе. Планировалось создание Союза Суверенных Советских Республик (СССР). Михаил Горбачёв с экранов телевизоров сказал, что уже 20 августа свою подпись под документом поставят руководители России, Беларуси и Казахстана. Руководители остальных республик должны были подписать договор позднее.

Но внезапно грянул путч, которым умело воспользовались сторонники развала страны.

И все-таки продолжались усилия по сохранению страны. В сентябре 1991 года V Съезд народных депутатов СССР заявил о переходном времени для разработки документа о Союзе Суверенных Государств (ССГ). Был создан временный Совет государства СССР. 9 декабря 1991 года должно было состояться парафирование документа о создании ССГ. Новый Союз превращался в образование, состоящее из отдельных государств. Республики, входящие в Союз обязаны были подписать между собой договора, которые являлись основным инструментом существования страны. Еще оставалась единая армия.

В новых органах власти Россия была наиболее представительной. Президент избирался на всеобщих выборах всех республик ССГ. Столицей новой конфедерации была Москва.

Новый договор согласились подписать представители России, Беларуси, Казахстана и республик Средней Азии. Азербайджан не дал своего согласия. Украина заявила, что примет решение по подписанию договора после проведения референдума, который должен был пройти 1-о декабря. Несмотря на это, процедура подписания договора должна была состояться 9 декабря.

Результаты референдума на Украине были не в пользу нового государства. Но через неделю руководители республик стали съезжаться в Москву для подписания…Но тут происходит неожиданное. 8 декабря 1991 года, руководитель России Борис Ельцин внезапно пропадает из столицы и через 24 часа появляется в Беловежской пуще, где вместе с главами Украины и Белоруссии выступает с заявлением о том, что создание ССГ отменяется, а образовывается СНГ с неопределенным устройством. После такого демарша представители остальных республик почувствовали себя обиженными.

Наверное, если бы не поступки известных публичных лиц, то подписание договора могло бы состояться, и Союз был бы сохранен. Как дальше бы развивалась история – это совсем другая тема.


Оцените новость

МОСКВА, 22 дек — РИА Новости. Политические деятели-современники распада Советского Союза не исключают, что развала страны можно было бы избежать при определенных условиях, очевидцы тех событий спустя 25 лет высказывают разные мнения о причинах и последствиях этого процесса, большинство сожалеет о случившемся, другие говорят об исторической предопределенности исчезновения СССР, некоторые — о временном факторе, сыгравшем "против".

Политики, на чьих глазах распалась сверхдержава, считают, что воссоздать Союз в прежнем виде нельзя, но некоторые говорят о возможности объединения бывших республик на других уровнях, при этом в качестве обязательного условия называют равноправие участников.

Фактически Советский Союз перестал существовать 25 декабря 1991 года, когда президент СССР Михаил Горбачев в обращении к советскому народу заявил о прекращении своей деятельности на посту президента. Этому предшествовало соглашение, подписанное 8 декабря руководителями России, Белоруссии и Украины, в котором стороны заявили о прекращении существования СССР и провозгласили создание Содружества Независимых Государств (СНГ). Этот акт вошел в историю как Беловежское соглашение.

До этого — еще в 1990 году — все союзные республики приняли декларации о государственном суверенитете. Чтобы остановить распад, 17 марта 1991 года власти провели референдум о сохранении СССР. "За" тогда высказались 76,4% принявших участие в голосовании. По итогам референдума весной-летом 1991 года был разработан проект по заключению договора федерации "О Союзе суверенных республик", подписание которого было назначено на 20 августа. Но оно так и не состоялось из-за попытки государственного переворота 19-21 августа 1991 года, известного как Августовский путч.

Разрушить нельзя сохранить

Соглашение, заключенное в Беловежской пуще, не оставляло места для союзной формы государственного устройства на территории СССР. В последовавшем после его подписания заявлении Горбачев квалифицировал действия руководителей трех республик как антиконституционные. Сами участники Беловежского соглашения отвергали обвинения в разрушении СССР.

Фактически Советский Союз перестал существовать еще до подписания Беловежских соглашений в декабре 1991 года, полагает госсекретарь РСФСР, один из ближайших соратников Ельцина, Геннадий Бурбулис. По его мнению, де-факто распад Союза произошел еще в августе 1991 года — после путча и отставки Горбачева с поста генсека ЦК КПСС. Все последующие месяцы вплоть до декабря страна, по словам политика, жила "в условиях минного поля безвластия", когда советские органы власти уже ничем, по сути, не управляли, а российские еще полноценно не сформировались и не могли содержательно решать проблемы 150 миллионов российских граждан.

"Поэтому, к сожалению, 8 декабря 91-го года нам пришлось формулировать такой … приговор о том, что Союз ССР как субъект международного права и геополитической реальности прекращает свое существование. Но это было жизненно необходимо, и самое главное, что это было предельно системно легитимно", — уверен он.

Бурбулис пояснил, что на основании законов и конституции Советского Союза, который де-факто уже не существовал, конституций Украины и Белоруссии, которые искали в себе правовую точку опоры, участники как учредители Советского Союза имели полное легитимное право принимать такое ответственное решение. Он считает, что предотвратить распад СССР тогда — в декабре 1991 года — было уже невозможно.

"К огромному огорчению, нет, в декабре это было уже невозможно. И можно только сожалеть, что ГКЧП сорвали намеченное на 20 августа подписание разработанного в тяжелых условиях Новоогарёвского процесса договора о союзе суверенных государств, лишая нас возможности эволюционно юридически корректно найти какой-то последовательный выход из этого положения", — уверен собеседник агентства.

По мнению депутата Госдумы второго созыва (1995-2000), председателя партии "Западный Выбор" Константина Борового, ГКЧП предпринял именно попытку предотвратить распад Советского Союза силовым радикальным путем.

"И результат известен: из лохмотьев нельзя сшить никакой одежды. Распад Советского Союза произошел не в августе 1991 года и не в декабре 91-го года. Он произошел за несколько лет до этого, когда исчезли основания для существования такой страны, огромной колониальной державы. Предотвратить? Это естественный ход развития событий истории", — уверен политик.

События развивались в русле общей закономерности — тенденции деколонизации, которая началась в 50-е годы XX века с идеи верховенства прав человека, убежден он.

Объединение на других уровнях

Боровой подчеркнул, что сегодня воссоединение бывших республик СССР возможно разве что силовым способом. Говоря о ныне существующем Евразийском экономическом союзе (ЕАЭС), куда сейчас входят Россия, Армения, Белоруссия, Казахстан и Киргизия, политик высказал мнение, что это соглашение не равных партнеров, а некоторого "домината" и его союзников, "политическое соглашение в экономической форме".

Сенатор Николай Рыжков, возглавлявший до января 1991 года Совет министров СССР, считает, что воссоздание Советского Союза в его прежнем виде абсолютно нереально, однако полагает, что ЕАЭС — "это тот примерный прототип СССР, на основе которого можно воссоздавать объединение бывших республик СССР".

"Цели, заявленные ЕврАзЭС — единая валюта, прозрачные таможенные границы — это та основа, на которой могло бы произойти в какой-то форме объединение бывших республик", — предположил он.

Говоря о том, какие республики могли бы войти в такое объединение, и все ли пошли бы на это, Рыжков отметил: "Все должны понимать, что в объединении всем лучше, все от этого только выиграют". "Но если кто-то (из бывших республик СССР — ред.) не захочет в это объединение, мы переживать не будем", — добавил политик.

Палажченко уточнил, что не стал бы употреблять слово "воссоединение" в этом контексте. "Оно только отпугнет наших соседей, большинство из которых не испытывает той ностальгии по СССР, которую ощущают многие в России", — добавил эксперт.

Главное препятствие на пути к трансформации, например, СНГ или ЕАЭС в подобное Советскому Союзу объединение — это, по его словам, "несопоставимые масштабы России и других республик, их неравные политические, экономические и военные потенциалы".

"В таких условиях республики всегда будут опасаться, что ими будут "управлять из Москвы". Они согласятся только на действительно равноправное объединение государств. Можно ли создать такое объединение, пока не ясно", — заявил Палажченко.

В свою очередь, Бурбулис высказал мнение, что появление союза стран, входивших в СССР, на новом уровне "не только жизненно необходимо, но практически возможно".

"Нет сегодня никаких других методов для того, чтобы накопившиеся противоречия, конфликты и жесткую жестокую конкуренцию решать через диалог, через доверие, через взаимную ответственность и взаимное стремление к миру, к миротворчеству… Так что я на это надеюсь, я об этом мечтаю, я делаю все, чтобы это случилось. И я в это верю", — добавил политик.

Накануне пресс-секретарь президента Дмитрий Песков в интервью телекомпании "Мир" отметил, что отношение президента России Владимира Путина к распаду СССР не изменилось: "это была катастрофа для тех народов, которые жили под крышей одного союзного государства", но говорить о каких-то реверсивных процессах невозможно. При этом Песков подчеркнул, что логика "диктует потребность новой интеграции на пространстве бывшего Советского Союза".

Союз был нужен, но реформированный

В годы перестройки мы пришли к обоснованному выводу, что возникли противоречия, и что старая форма Союза уже не отвечает потребностям страны. У центра не хватало возможностей следить за всем и все самим делать и указывать: у республик появился свой народно-хозяйственный комплекс, выросли свои элиты. Вот тут-то и обнаружился перекос. Мы понимали, что без реформы и модернизации как экономической, так и политической системы, и системы управления дальше развиваться не сможем. Я был уверен, что у центра должны остаться только те полномочия, которые союзный уровень реально мог потянуть. Значит, Союз надо было реформировать, децентрализовать… Но не разрушать!

Мы понимали, что нас поджимает время, мы готовили новый Союзный договор, но и его противники понимали, что завтра будет поздно. С одной стороны, нельзя было допустить, чтобы демократия превратилась в «раздрай». Огромных усилий потребовала подготовка экономической антикризисной программы, ее разрабатывали не несколько десятков «умников», а ученые многих НИИ, и главное - представители всех республик, в том числе на уровне зампредсовмина. Только дураки могли все это сорвать. Был готов и проект договора, и антикризисная программа, которую поддерживали все республики, подчеркиваю - все республики, в том числе и прибалтийские. Я был уверен, что никто не полезет ломать все это. Но…

Конечно, сорвать процесс демократизации пытались и раньше, и свалить Горбачева не один раз пытались. Я видел эти попытки, и все сделал для того, чтобы они провалились. Для меня было полной неожиданностью, когда в декабре 1990 года на съезде народных депутатов председательствующий Анатолий Лукьянов дал слово не известному никому ранее депутату Сажи Умалатовой, причем сразу после открытия съезда, и она поставила вопрос о недоверии Горбачеву. Съезд даже не поставил вопрос в повестку дня, но я понял, что была попытка дать открытый бой. Затем в апреле 1991 года на пленуме ЦК один за другим стали поднимать вопрос, причем в этом участвовали и люди из моего окружения, о недоверии Горбачеву. Тогда я сказал: я ухожу с поста генсека. Они рты раскрыли от удивления, часа три совещались, но голосовать за отставку не стали. Моя сила была в твердом убеждении, что кому надоела демократия, кто против обновления страны, тот должен уходить, и я был уверен, что смогу «дать по зубам» всем, кто против изменений и перестройки. Еще раз повторю, что моя уверенность переросла в самоуверенность. Когда определились с задачами, надо было действовать без промедления. Но мы потеряли время, а те, кто испугался изменений, решили действовать без промедления.

Путч ГКЧП провалился, но он ослабил мои позиции как президента СССР, подстегнул сепаратистские силы. Республики стали одна за другой принимать декларации о суверенитете, Ельцин выпускал указы «общесоюзного значения».

Но все-таки нельзя было сдаваться. За мной стоял референдум 17 марта, на котором большинство граждан высказались за сохранение и обновление Союза. Меня особенно ободрили данные опросов жителей Москвы, Киева, Алма-Аты, Красноярска, проведенные в начале октября. Они показали, что за полгода настроения в поддержку Союза не ослабли.

Словом, не было сомнений в том, что народ не хочет разрушения страны. Но ключи к решению вопроса находились в руках элит и политических лидеров. А здесь дело обстояло сложнее.

Воспоминания Горбачева поступят в продажу в конце сентября

У Союзного договора был шанс

5 сентября 1991 года Съезд народных депутатов по предложению Президента страны и руководителей республик принял решение о создании Союза суверенных государств и ускоренной подготовке отредактированного проекта Договора. Появились основания считать, что ново-огаревский процесс удалось реанимировать. Руководители восьми республик, включая Украину, согласовали проект договора об экономическом сообществе.

Но когда по поручению Госсовета мы с Ельциным начали готовить обновленный проект Союзного договора, его команда попыталась положить в основу свой текст. Достаточно было беглого прочтения, чтобы понять, что речь в нем не идет ни о федеративном, ни даже о конфедеративном государстве. Дело вели к образованию сообщества типа ЕС, но с еще более ослабленными функциями центральных органов.

Дискуссии о судьбе Союза были острыми, тяжелыми, но к середине ноября новый проект Договора о Союзе Суверенных Государств был готов. Но какой кровью он дался! Я один раз не выдержал, просто прекратил переговоры и ушел. Я говорил: я иду с вами до тех пор, пока вы не отрицаете необходимость создания обновленного, учитывающего самостоятельность республик, но все же Союзного государства. Я был твердо за Союз как конфедеративное государство. А они - за аморфный союз республик.

При этом Ельцин давил на всех. А вот Нурсултан Назарбаев был решительным сторонником сохранения Союза как государства. Он ведь и не поехал на подписание Беловежских соглашений8 декабря 1991 года президенты России и Украины Борис Ельцин и Леонид Кравчук, а также председатель Верховного Совета Белоруссии Станислав Шушкевич в правительственной резиденции «Вискули» в Беловежской пуще (Белоруссия) подписали Соглашение, в котором заявили о прекращении существования СССР и провозгласили создание Содружества Независимых Государств. , когда я ему сказал, в чем там замысел, какая там каша заваривается…

14 ноября 1991 года Ельцин перед телевизионными камерами сказал, что Союз будет, что он - за Союз. Я сознательно сделал так, чтобы он сказал об этом публично. Но и это ситуацию не спасло. Почему? Потому, что со мной они говорили одно, а за моей спиной делали другое. Я имею в виду, прежде всего, Ельцина.

Он меня предал! И это самое худшее предательство! Вот мы сидим с ним, разговариваем, договариваемся, а потом он уходит и за спиной делает другое. Это был игрок, авантюрист! Ельцин из кожи вон лез, чтобы ничего не получилось.

Слева направо: президент Украины Леонид Кравчук, председатель Верховного Совета Республики Беларусь Станислав Шушкевич, президент Российской Федерации Борис Ельцин и председатель Совета Министров Республики Беларусь Вячеслав Кебич на подписании Беловежских соглашений

© Юрий Иванов / РИА Новости

Свое отношение к беловежскому соглашению я выразил в Заявлении президента СССР, опубликованном 10 декабря:

«Судьба многонационального государства не может быть определена волей руководителей трех республик. Вопрос этот должен решаться только конституционным путем с участием всех суверенных государств и учетом воли их народов. Неправомерно и опасно также заявление о прекращении действия общесоюзных правовых норм, что может лишь усилить хаос и анархию в обществе. Вызывает недоумение скоропалительность появления документа. Он не был обсужден ни населением, ни Верховными Советами республик, от имени которых подписан. Тем более это произошло в тот момент, когда в парламентах республик обсуждается проект Договора о Союзе Суверенных Государств, разработанный Государственным Советом СССР».

Но это уже невозможно было сделать. Республики - Россия, Украина, Белоруссия - отозвали своих депутатов из Верховного Совета СССР, разрушили то, что можно было еще спасти. Шла уже другая игра. Верховные Советы республик почти поголовно проголосовали за развал СССР. Особенно цинично вели себя коммунисты. Депутат Севастьянов заявил: «Да за что угодно проголосуем, лишь бы избавиться от Горбачева!» Не осудило распад Союза и общественное мнение.

Я был потрясен.

Мне до сих пор задают вопрос: «Вы уверены, что после Беловежья использовали все полномочия президента для сохранения Союза?»

Да, решительно все - политические . Почему не применил силу, не арестовал участников Беловежского сговора? Может, стоило в тот момент «стать Сталиным» и решить все, как говорится, одним махом? Нет, такое не могло прийти мне в голову. Цепляться за власть ценой гражданской войны и большой крови - это был бы уже не Горбачев.

Меня все время подталкивали к применению силы. Баку, Тбилиси, Вильнюс, Рига - все-таки пролилась кровь. Пожалуй, в Вильнюсе была самая напряженная ситуация. Там люди стояли друг против друга. Если бы это было в другом месте, то ситуация могла бы сорваться и дойти до кровопролития. Но там, в Литве, противостояние было мирным - все-таки была другая культура, другая манера поведения. И тогда мы направили туда делегацию во главе с председателем Верховного Совета Белоруссии, чтобы провести переговоры. Делегация остановилась на ночевку в Минске. Я подозреваю, что их убедительно попросили задержаться в Минске. А ночью произошло то, что произошло. Я спрашивал у министра обороны СССР Язова: «Что такое? Откуда? Что? Почему?» Он - мне: «Нас подвел начальник гарнизона». Но потом-то ребята из «Альфы» мне принесли свою книжку, в которой описали, как все было на самом деле. Как все делалось за моей спиной. Вот в какой ситуации мы уже жили.

После встречи руководителей республик в Алма-Ате стало ясно, что история СССР закончилась. Там все единогласно проголосовали за Беловежские соглашения. Странно и удивительно: как будто в декабре 91-го Союз был нужен только президенту! Ну, а сейчас, оказывается, большинство людей сожалеют о распаде СССР. Людям стало ясно, что совершили! Для меня и тогда было все ясно, и я об этом не раз говорил согражданам.

Последний день в Кремле

25 декабря 1991 года я заявил о прекращении своей деятельности на посту Президента СССР и подписал указ о передаче управления стратегическим ядерным оружием Президенту России Борису Ельцину.

Никакого указа о моей отставке не было, я принял это решение самостоятельно, после того как Верховные Советы республик утвердили Беловежское соглашение. В такой ситуации я понимал, что должен пойти на такой шаг.

Получилось, что ГКЧП подорвал мои позиции, и это открыло возможности для Ельцина.

25 декабря я выступил по телевидению с речью, в которой объявил об уходе с поста Президента СССР. Я сказал:

«Дорогие соотечественники, сограждане. В силу сложившейся ситуации с образованием Содружества независимых государств я прекращаю свою деятельность на посту Президента СССР. Принимаю это решение по принципиальным соображениям… Я твердо выступал за самостоятельность, независимость народов, за суверенитет республик. Но одновременно и за сохранение союзного государства, целостности страны. События пошли по другому пути. Возобладала линия на расчленение страны и разъединение государства, с чем я не могу согласиться. Я покидаю свой пост с тревогой, но и с надеждой.

С верой в вас, в вашу мудрость и силу духа. Желаю всем вам самого доброго».

Уже после отставки, 26 декабря, мне надо было заехать на работу, чтобы разобрать бумаги и личные вещи. Прежде всего, меня интересовали поступающие отклики из разных краев страны на заявление об уходе с поста президента. Просмотрел газеты, корреспонденцию, телеграммы граждан. Большинство - доброжелательные и сочувственные. Были и другие. Уже заработала машина клеветы и наветов - о «вкладах в швейцарских банках», «дачах за рубежом». Я подумал: многие еще не поняли, что теряют страну.

Были и обвинения в развале страны, экономической разрухе. Писали об отсутствии на местах неделями хлеба, молока, других продуктов питания, о многочасовых очередях в магазинах, о плохой подготовке к зиме, перебоях в снабжении электроэнергией, топливом, теплом, о холоде в квартирах. Кричащие просьбы о необходимых лекарствах, жалобы на их нехватку. Писали о необходимости срочно обратить внимание на статус войск в бывших союзных республиках, на проблему социальной защиты военнослужащих. Ряд авторов призывали обратиться за поддержкой к армии, которая должна стоять «на защите не только государства, но и жизни всего народа».

Подписал несколько фотографий для своих ближайших сотрудников. Общий смысл: «Мы начинали, жизнь продолжается, ошибаются те, кто считает, будто эпоха Горбачева кончилась. Все только начинается».

Ельцину не терпелось оказаться в президентском кабинете, и он его занял уже на следующий день, в восемь утра, зная, что я приеду в десять. Получилось так, что 27 декабря я ехал к себе в кабинет, чтобы дать интервью японским журналистам. Я решил последний раз провести его в кремлевском кабинете. Они уже ждали.

При подъезде к Кремлю мне по телефону в автомобиль сообщили: «В вашем кабинете с утра сидят Ельцин, Полторанин, Бурбулис, Хасбулатов. Распили бутылку. Гуляют…»

Руслан Хасбулатов, председатель Верховного Совета Российской Федерации. В 1993 году - один из лидеров антиельцинской оппозиции. 4 октября был заключен под стражу. Амнистирован 25 февраля 1994 года. Преподает в Российском экономическом университете имени Г.В. Плеханова

© Дмитрий Донской / РИА Новоси

Михаил Полторанин, первый министр печати и информации Российской Федерации. Со временем разочаровался в Ельцине и написал книгу «Власть в тротиловом эквиваленте. Наследие царя Бориса»

Союз можно было сохранить

СССР окончательно перестал существовать 26 декабря 1991 года. Но я категорически утверждаю, между распадом Союза и перестройкой нет знака равенства. Распад Советского Союза не произошел в результате развития перестройки в стране - так думать было бы крупной исторической ошибкой. В результате перестройки страна встала на путь свободы и демократии. Он оказался трудным. Труднее, чем мы думали в начале пути. Но он, я остаюсь в этом уверен, был необратим.

Люди перестали бояться. Они получили шанс влиять на судьбу страны, ее развитие. Они ошибались, но они преодолели апатию, они учились принимать решения и отвечать за их последствия. И, несмотря на все ошибки и даже разочарования, несмотря на критику перестройки и ее инициаторов, отказаться от ее достижений нельзя.

Я не снимаю с себя долю ответственности. Но моя совесть чиста. Я отстаивал Союз до конца. Реформировать, обновить Союз было возможно и необходимо. Остаюсь на своей позиции: Союз можно было сохранить. Обновленный Союз был нужен республикам. А те, кто его разрушал, не представляли себе последствий.

Мы проиграли потому, что вовремя не взялись за национальные проблемы. Мы все были убеждены в незыблемости Союза. Никто в мире не ожидал, что Союз вот-вот может развалиться. Никто. А уже тем более мы. Мы считали, что, как говорил Андропов на 60-летии СССР, национальный вопрос, оставленный нам царизмом, решен. Сколько выпили всяких напитков, более крепких и менее крепких, за здравие нерушимого Союза! Вера в него сидела в нас крепко. И психологически это объясняет, почему мы упустили процессы, которые шли исподволь.

Инициаторы распада Союза утверждали: порознь все заживут лучше. Но прошедшие годы опровергли этот тезис. На практике подтвердилось, что никакие экономические методы не могут быть эффективными в условиях развала целостных систем - транспортной, энергетической, связи и информации, здравоохранения, образования, социального обеспечения. Всему этому был нанесен гигантский ущерб. Даже Россия, обладающая наиболее мощным экономическим потенциалом и природными ресурсами, не смогла уберечься от невиданного в мирное время падения производства и упадка буквально всех сфер жизнедеятельности.

Прекращение существования Советского Союза - большая драма, и я пережил ее как трагическое событие. Четверть века назад я заявил об уходе с поста Президента СССР. Сохранить Союз не удалось. Ослабленный ударами реакционеров-путчистов и радикальных националистических сил, он прекратил свое существование. Сейчас по этому поводу появилось много недобросовестных спекуляций и домыслов. Но я уверен: большинство людей искренне хотели бы разобраться в том, что тогда произошло, понять причины, найти ответы, которые касаются не только прошлого, но и настоящего и будущего.

Издательство АСТ, Москва, 2017