“Однажды Фрида Кало поссорилась со своим мужем Диего Риверой и сказала: “Две самые ужасные в моей жизни вещи - это авария и встреча с тобой, Диего Ривера”. Когда вы пишете биографию такой выдающейся личности, как Фрида Кало, вы всегда говорите о наиболее важных событиях её жизни. Но вы не должны обходить стороной и мелочи, детали, которые на первый взгляд кажутся незначительными, потому что они открывают двери в мир художника”. - французский писатель, эссеист, переводчик и литературный критик Жерар де Кортанз представил во время Книжного Арсенала свою последнюю книгу “Страшная красота”, посвящённую творчеству мексиканской художницы Фриды Кало.

Frida Kahlo: la beauté terrible
Gérard de Cortanze
Albin Michel, 2011

Фрида Кало известна всему миру как одна из наиболее драматических личностей за всю историю искусства: в восемнадцать лет она попала в страшную аварию, от последствий которой страдала всю жизнь. Будучи прикованной к постели на протяжении длительного периода, Фрида начинает заниматься живописью, причём избирает себя объектом своего творчества, как предмет, который она знает лучше всего. Союз “слона и голубки” - так называли родители Фриды её союз с выдающимся мексиканским художником Диего Риверой - это ещё одна драматическая линия жизни художницы. Де Кортанз, будучи знаком с некоторыми современниками Кало, на протяжении многих лет собирал информацию о жизни художницы и всячески изучал её творчество. В результате на свет появилась книга, в которой автор, по его словам, принимает сторону художницы и откровенно выступает против Диего Риверы. “Страшная красота” пока ещё не переведена с французского и поэтому доступна только тем украинским читателям, которые могут осилить чтение такой “феминистической” версии биографии Фриды Кало в оригинале. В качестве тизера книги несколько историй от её автора.

Жерар де Кортанз

Начиная с 1943 года Фрида Кало вела дневник, вмещавший рисунки, акварели и множество её мыслей, одна из которых: «Зачем мне ноги, если у меня есть крылья, чтобы летать?" Заголовок романа «Страшная красота» не случаен - Кало сама ​​начала писать о том, что красота её является страшной: “мне интересно то, что находится внутри меня, это красота, которая является ужасной”. В этом мнении Фрида показывает, что красота не существует без ужасного, как черное не существует без белого. Такое восприятие мира, в котором прекрасное и ужасное имеют одинаковую важность, для меня имеет чрезвычайное значение с философской точки зрения. Здесь возникает вопрос о человеческой природе, ведь свобода творчества позволяет создавать ужасные вещи, как, например, концентрационные лагеря, или прекрасные - музыку Моцарта, картины Ван Гога. И в живописи Фриды Кало это присутствует, здесь есть настоящая философия существования, есть такое видение мира.

Если вы возьмете мемуары Диего Риверы и дневник Фриды Кало, и почитаете о том, как с 1932 по 1937 гг. пара жила в Нью-Йорке, вы увидите, как по-разному они описывают это время. Диего был коммунистом, настоящим догматическим аппаратчиком. И вот он едет в Нью-Йорк, чтобы по заказу Рокфеллера расписать большую стену. Он пользуется системой и его совершенно эта ситуация не беспокоит, потому что за это платят. Он живет в прекрасном отеле, пользуется услугами водителя, а в своих мемуарах пишет, что просто вынужден был улететь в Нью-Йорк и ему было очень сложно. Но если вы почитаете о том же событии, описанном Фридой Кало, коммунизм которой был очень искренним, она рассказывает, что очень тяжело это переживала, потому ей действительно трудно принять получаемые Диего деньги. В Америке был страшный кризис, много бедняков, которых Фриде хотелось защищать. Она начинает умолять Диего вернуться домой. В её дневнике также описана сцена, когда Диего пишет кактус, а затем берет нож и начинает резать полотно и этот кактус на нём со словами: «Ты достала меня со своей Мексикой, страной мужланов». Если мы сопоставим эти два фрагмента, я все же думаю, что правду говорит Фрида Кало. Честно говоря, Диего Ривера мне вообще не нравится.

Моя исходная точка в этом романе - это желание написать феминистическую книгу, находясь на стороне женщины. Потому что великий художник - это Фрида Кало, а не Диего Ривера. Творчество Фриды Кало сегодня говорит больше, чем творчество Диего Риверы.
Исследуя творчество Фриды Кало, необходимо учитывать политический и экономический контекст эпохи, в которой жила художница. Фрида родилась в 1907 году, под конец диктатуры, а в 1910 году свершилась революция. У Фриды Кало и Диего Риверы было 30 лет разницы и они совершенно по-разному восприняли революцию и это также отразилось на их личной истории.

Или, например, другая история. В 1937-м году в Мексику приехал Троцкий. Но он не просто собрался и приехал - его выгнали из России, он был персоной non grata и в других странах. Благодаря усилиям Диего Риверы, его приняли в Мексике. Это довольно странный эпизод: Фрида Кало была сердцеедкой, пленяла сердца не только мужчин, но и женщин. Конечно же, она не могла удержаться и не пофлиртовать с Троцким. Троцкий безумно влюбляется в Фриду, ведет себя как мальчишка, начинает писать стихи, подкладывать записочки в книжки. Он очарован её таинственной персоной, у них возникает небольшая история любви. И что же получается - у Фриды интрига с одним из деятелей русской революции! Он приходит к ней ночью, перелезает через стены по лестнице, разделяющей два дома. Конечно, Диего разозлился по политическим причинам, и поссорился с Троцким. Затем была первая попытка убить Троцкого. Один молодой человек, который ухаживал за Фридой Кало, позднее стал убийцей Троцкого, а подозрение в убийстве пало на Фриду Кало. Через время Диего Ривера покинул коммунистическую партию, а когда решил вернуться, обратился к ним со словами: «Помните, это же я принял у себя дома Троцкого, дабы потом убить», - когда мы читаем подобную биографию, мы очень много узнаем о душе человека.

Феминистки считают Фриду Кало родоначальницей своего движения, лесбиянки и геи ее поднимают на свой щит, к своему лагерю её причислял даже Андре Бретон – культовая фигура сюрреализма. Однако саму Фриду наигранность и надуманность сюрреализма раздражала, шумные сборища его поклонников она считала ребячеством. А однажды она бросила в их сторону весьма оскорбительное обвинение: «эти интеллектуальные «сукины дети» расчистили дорогу всяким гитлерам и муссолини».

Сегодня можно с уверенностью сказать, что эта женщина стала кумиром 20-го века для многих культурных и социальных течений того времени, ее воспоминания экранизируют, ставят по ним балеты, Фриде посвящают поэмы, а её знаменитый дневник постоянно переиздается.

К творчеству Фриды существует несколько подходов, однако нельзя не признать: в ее работах зачастую проявляется жестокость и изрядная доля бесстыдства. На полке в ее кабинете, среди книг по физиологии, анатомии и психологии, стояла колба с заспиртованным эмбрионом человека. Фрида изучала медицину, с удовольствием вникала в теорию Зигмунда Фрейда, и даже стала первой мексиканкой, подвергнувшейся психоанализу.

Фрида обладала странным чувством юмора, которое трудно понять европейцу, но так знакомо мексиканцам. Возможно, это наследство досталось им от древних ацтеков, жестоко проливавших кровь, восхваляя беспощадных своих богов? «Нет ничего ценнее смеха — с его помощью можно стать невесомой,» – пишет Фрида Кало. А в другим месте своего дневника, она писала, что «самая смешная вещь на свете — это трагедия».

Восхищенный её творчеством Андре Бретон, пригласил Фриду для участия в своей выставки «Вся Месксика», которую он организовал в Париже. Парижские снобы без особого воодушевления посещали выставку национальных ремесел, однако образ Фриды оставил заметный след в памяти парижской богемы. Василий Кандинский, Марсель Дюшан, Тцара, Пикабиа, поэты-сюрреалисты и сам Пикассо, давший в честь Фриды обед, — все оценили её уникальность и загадочность. Но суета вокруг собственного образа не ввела Фриду в заблуждение, она до конца осталась собой, настоящей, и не позволила Парижу подчинить себя тогдашней моде.
В ее действительности абсолютно реальным был лишь Диего.

«В моей жизни было целых две аварии: первая — когда автобус врезался в тот трамвай, другая — Диего», — часто повторяла Фрида. Самая ужасная измена Риверы — с ее сестрой Кристиной — окончательно добила их брак. В 1939 году Диего с Фридой развелись. Позднее Диего напишет: «Мы были женаты тринадцать лет и все эти годы любили друг друга. Фрида научилась принимать мои измены, но не смогла понять, отчего я останавливаю выбор на тех женщинах, которые недостойны меня, которые ей уступают… Она считала, что я был жертвой собственных порочных желаний. Глупо думать, что развод прекратит страдания Фриды. Разве она не продолжит изводить себя дальше?»

В 1940 году они сыграли свадьбу вторично и оставались вместе вплоть до ее смерти. Жестоко страдающая от любовной муки, из-за искалеченного жестокой судьбой тела, Фрида символизирует собой идеал той женщины, жизненный путь которой является образцом сопротивления, настойчивости и воли. «Древо надежды, стой прямо!» — строки из её дневника звучат как девиз.

Ее мучения превратились в настоящую пытку, когда, уже незадолго до смерти, ей ампутировали ногу. Но и здесь Фрида Кало нашла силы для открытия последней своей выставки весной 1953-го. На открытие Фрида приехала сразу после операции, прямо из госпиталя на санитарной машине, да ещё и в сопровождении эскорта мотоциклистов. Ее поместили на кровати в центре зала, она шутила, пела сентиментальные песни под аккомпанемент оркестра, курила и пила, в надежде, что это поможет унять боль. Этот невероятный перформанс потряс весь мир и стал символом борьбы за жизнь и демонстрацией сверхчеловеческой воли и стойкости.

РАДОСТЬ И БОЛЬ

13 апреля 1953 года в галерее Лолы Альварес в Мехико открылась необычная выставка. Необычным было все: яркие, сочные картины на стенах, лица на картинах, освещенные неким знанием, кровать под балдахином, стоящая среди картин. Публика недоумевала, пока с улицы не донеслись сирены «Скорой помощи» и рев мотоциклетных моторов. Сквозь расступившуюся толпу к кровати подвели женщину – хрупкую, невысокую, в ярчайших юбках и украшениях, с лицом, искаженным болью – и озаренным счастьем. Фриду Кало. Она лежала на приготовленной для нее постели, не в силах встать после перенесенной накануне очередной операции и не в силах пропустить одно из главных событий в ее жизни – ретроспективную выставку своих работ. Сквозь привычную боль она улыбалась окружавшим ее людям – а с десятков автопортретов на нее смотрели ее собственные суровые лица без единой улыбки. Через полчаса Фриду увезли обратно в больницу… Публика, восхищенная, раздавленная, шокированная и влюбленная, осталась вглядываться в картины Фриды Кало, пытаясь разобраться – как этой тяжелобольной женщине удалось так ярко и необычно признаваться в любви к жизни…

Фрида писала в дневнике: «Порой я спрашиваю себя: не были ли мои картины скорее произведениями литературы, чем живописи? Это было что-то вроде дневника, переписки, которую я вела всю жизнь… Мое творчество – самая полная биография, которую я смогла написать». Ее картины – это невероятно талантливая, откровенная, порой жестокая история жизни Фриды – история преодоления боли и смерти, история обретения радости и любви…

Фрида Кало

Ее отец Вильгельм Кало, по происхождению венгерский еврей, эмигрировал в Мексику в самом конце XIX века. Он обосновался в Мехико, устроился продавцом в ювелирный магазин и женился, затем овдовел – и женился вторично, на Матильде Кальдерон-и-Гонсалес, полуиспанке-полуиндианке. Кало из Вильгельма стал Гильермо, а из продавца – фотографом. В семье Кало родились четыре дочери – Матильда, Адриана, Фрида и Кристина. Для своей семьи Гильермо построил в пригороде столицы Кайокане огромный Голубой дом – дом цвета мечты… Невоплощенные мечты о сыне Гильермо пытался реализовать во Фриде – она росла сорванцом, порывистым и независимым. Фрида обожала отца, следовала за ним по пятам, помогала ему в работе… Но однажды семилетняя Фрида ушибла ногу о корни дерева и упала, оглушенная болью. С этого дня боль стала постоянным спутником Фриды, самым преданным и верным.

Фрида и Диего в день свадьбы. Несмотря на измены, они любили друг друга всю жизнь

У девочки оказался полиомиелит. Фрида тренировалась дни и ночи, чтобы преодолеть болезнь, и добилась своего – только правая ступня атрофировалась, и нога стала короче и тоньше. Но Фриде это не мешало гонять с мальчишками в футбол и лазать во главе сколоченной ею «банды» через заборы по чужим садам, а излишнюю худобу ноги она скрывала, надев лишний чулок. Пройдя через страдания, девочка выросла в стойкую и мужественную девушку, жадно радующуюся жизни, веселую и общительную. Несмотря на физический недостаток, Фрида была очень красивой, ее огромные глаза под густыми сросшимися бровями и роскошные черные волосы, ее обаяние и дружелюбие привлекали к ней мужчин, как огонь – мотыльков. Но Фрида не была кокеткой. Когда ее сверстницы уже одевались, как взрослые дамы, в элегантные платья, Фрида ходила в строгой юбке и простой белой блузе. А в 1922 году Фрида выдержала серьезные экзамены и поступила в Национальную подготовительную школу, чтобы впоследствии заниматься медициной – в то время это была очень необычная карьера для женщины.

Девушка стала настоящей заводилой среди однокурсников, в нее влюбился самый привлекательный и умный юноша Школы – Алехандро Гомес Ариас, который следовал за Фридой во всех ее проказах. Однажды они пробрались в школьный амфитеатр, чтобы посмотреть, как известный художник Диего Ривера расписывает там стены. Фрида заявила друзьям, что однажды она «непременно выйдет замуж за этого мачо и родит ему сына». Друзья посмеялись над очередной шуткой Фриды – все знали, что вскоре она выйдет замуж за Алехандро.

17 сентября 1925 года Фрида и Алехандро, оживленно беседуя, сели в набитый автобус, чтобы добраться до дома. На перекрестке автобус столкнулся с трамваем. Алехандро выкинуло через окно на мостовую, он практически не пострадал, а Фрида… Он нашел ее, истекающей кровью, пронзенной насквозь металлическим поручнем. Когда ее положили на принесенный из соседнего кафе бильярдный стол и выдернули поручень, Фрида своим криком заглушила вой сирены подъезжающей кареты Красного Креста.

Врачи не оставляли Фриде никаких надежд на выздоровление. «Перелом четвертого и пятого поясничных позвонков, три перелома в области таза, одиннадцать переломов правой ноги, вывих левого локтя, глубокая рана в брюшной полости, произведенная железной балкой, которая вошла в левое бедро и вышла через влагалище. Острый перитонит. Цистит». Если не скорая смерть, то полная неподвижность до конца дней.

Фрида Кало. Автопортрет, 1926 г.

Фрида боролась со смертью, боролась с изувеченным телом, превозмогая боль и отчаяние. Чего ей это стоило, не знает никто. Часами Фрида лежала, прислушиваясь к себе, все глубже и глубже погружаясь в темноту, пока сестре Матильде не пришло в голову подвесить над кроватью Фриды зеркало, чтобы она могла видеть себя. «Зеркало! Палач моих дней, моих ночей… Оно изучало мое лицо, малейшие движения, складки простыни, очертания ярких предметов, которые окружали меня. Часами я чувствовала на себе его пристальный взгляд. Я видела себя. Фрида изнутри, Фрида снаружи, Фрида везде, Фрида без конца… И внезапно под властью этого всесильного зеркала ко мне пришло безумное желание рисовать».

У Фриды было полно времени и еще больше желания заняться ранее незнакомым делом. По ее просьбе ей изготовили мольберт, на котором можно было рисовать, лежа на спине, купили яркие краски… Фрида рисовала единственное, что могла чувствовать, единственное, что видела, – саму себя, растерзанную и борющуюся. Первый автопортрет был подарен Алехандро – родители отправили его в Европу, подальше от искалеченной невесты. Когда он вернулся в 1927 году, Фрида уже была на ногах и с головой ушла в живопись. Их дружба возобновилась, но вскоре Алехандро женился – на другой. Фрида пережила и это. Она работала – с самозабвением, с самоотречением, используя каждое мгновение, которое ей отпускала болезнь. «Страстное желание выжить порождало большую требовательность к жизни. Я очень многого ждала от нее, каждую минуту осознавая, что я могу все это потерять. Для меня не существовало полутонов, я должна была получить все или ничего. Отсюда эта неутолимая жажда жизни и любви», – писала она.

Фрида Кало и Диего Ривера

Фрида, одетая в мужской костюм, – он превосходно скрывал ее корсет и изувеченную ногу, – посещала художественные кружки и вечеринки, увлеклась политикой, в 1929 году вступила в коммунистическую партию. Однажды, набравшись смелости, Фрида принесла несколько своих автопортретов на суд к Диего Ривере, который тогда работал над росписью здания Министерства образования. Она заставила его слезть с лесов – и попросила честно сказать свое мнение о ее работах. Диего был сражен наповал – такой силы, мастерства и откровенности в работах непрофессиональной художницы он увидеть не ожидал. «Продолжайте. Ваша воля приведет вас к вашему стилю», – сказал он ей. И напросился в гости, чтобы посмотреть остальные работы…

Новобрачные Фрида и Диего на картине Фриды Кало

Диего Ривера, прославленный художник-монументалист, был огромен, толст и с глазами навыкате. Он отличался бурным нравом и не менее бурной биографией. Ривера учился в Европе, где встречался с Пабло Пикассо, Андре Бретоном и Львом Троцким, а вернувшись на родину, обратился в своем творчестве к народным мексиканским традициям, фольклору и наследию доколумбовой эпохи. Его масштабные фрески украшали частные и правительственные здания Мексики, а его большое сердце было открыто всем женщинам без исключения. В Париже он был женат на русской художнице Ангелине Беловой, но изменял ей с Марией Стебельской, которая родила ему дочь. Уехав из Парижа, Диего забыл и про дочь, и про жену, и про любовницу. Он женился на мексиканке Гваделупе Марин, которая родила ему еще двух дочерей, но всей ее страстности и властности было недостаточно, чтобы держать Диего в рамках семьи. Гваделупе терпела его постоянные измены – но в конце концов он ушел и от нее.

Фрида Кало. Госпиталь Генри Форда, 1932 г.

Только что разведенный Диего увлекся Фридой – и постепенно это увлечение переросло в любовь, смешанную со страстью и преклонением. Диего, который был известным бабником, – несмотря на полноту и откровенно некрасивую внешность, Диего, который пользовался постоянным успехом у женщин, – пал перед Фридой, ее силой, остроумием, талантом и неутолимой жаждой жить. Она соединяла в себе западную культуру и мексиканский темперамент, мужскую силу и женское очарование. 21 августа 1929 года Фрида Кало вышла замуж за Диего Риверу. Ей было 22 года, ему – на двадцать лет больше. Родители Фриды не одобряли этого брака – по их мнению, это была «свадьба слона и голубки», жених был похож на «жирного-жирного Брейгеля», к тому же коммунист, – но Фрида смогла их убедить. К тому же Диего заплатил все долги семьи Кало…

Фрида писала в «Дневнике»: «Говоря о нашем союзе с Диего, быть может, чудовищном, но все же священном, скажу: это была любовь». Свой свадебный наряд – длинную юбку в горошек с воланами, блузу и шаль – Фрида одолжила у горничной своих родителей. Этот костюм тихуанских крестьянок считался символом свободолюбия; им Фрида словно кричала всему свету о своей любви к Диего. Отныне она навсегда распрощалась и с мужским костюмом, и со строгой прямой юбкой – традиционной одеждой коммунисток, – потому что хотела походить на мексиканок, воспетых и любимых ее Диего. Фрида поняла, что пышные юбки и расшитые блузы мексиканских крестьянок великолепно скрывают ее физические недостатки – и, кроме этого, невероятно ей идут, подчеркивая ее жизнерадостный характер.

Фрида Кало. Портрет Диего Риверы, 1935 г.

Много лет спустя Фрида писала: «В моей жизни было две катастрофы: первая – когда автобус врезался в трамвай, вторая – Диего. Вторая страшнее». Уже в день свадьбы начались неприятности. На свадебном приеме Гваделупе задрала Фриде юбку и показала всем присутствующим ее изуродованную ногу, а затем приподняла свой подол – «Вот ради чего он отказался от моих ног!» Диего тоже продемонстрировал свой буйный нрав: напившись, он открыл стрельбу и даже ранил одного из гостей. Испуганная Фрида сбежала к родителям, и утром Диего пришлось просить прощения и уговаривать свою молодую жену вернуться к нему. Кроме того, Ривера просто не умел быть верным мужем. Он изменял с каждой своей натурщицей, со случайными женщинами, – но всегда возвращался к Фриде, которая молча ждала его. Правда, при всем при том Диего был болезненно ревнив, и стоило ему что-нибудь заподозрить – немедленно следовала буйная сцена с рукоприкладством, громкими криками и стрельбой. Но Фрида терпела все. Ради счастья быть рядом с ним она, не обращая внимания на постоянные мучительные боли, отправилась вместе с Диего в Сан-Франциско и Детройт, где у Риверы были заказы. На светских вечеринках одетая в яркие мексиканские платья Фрида неизменно привлекала к себе все внимание. Она шутила, рассказывала на ломаном английском занятные истории и пела мексиканские народные песни. Никто не подозревал, что за этой внешней радостью и буйством красок скрывается боль и трагедия. Фрида безумно хотела родить Диего ребенка, но три беременности – что при ее здоровье само по себе было подвигом – заканчивались выкидышами. Всю свою тоску, все безутешное отчаяние Фрида выплескивала в своих картинах. Ее автопортреты были полны ярких красок и страдания, на них были веселые птицы – и никогда не улыбающееся лицо Фриды. Символика и колорит ее картин уходят корнями в национальную индейскую мифологию, которую она прекрасно знала. В их с Диего доме в Сан-Анхеле была великолепная коллекция искусства доколумбова периода и предметов современного кустарного промысла. Яркие краски, отсутствие перспективы, четкие силуэты и детали, наивность рисунка и откровенность сюжетов – во всем просматриваются традиции мексиканского магического реализма и «наивного искусства» индейцев. Она воспевала свою боль, и вместе с нею – свою любовь к Диего. В ее живописи не было запретов, не было табу – только наедине с кистью она могла быть полностью откровенна, перенося на холст свое отчаяние и боль. Как писал Диего Ривера, Фрида «никогда ничего не преувеличивала, не изменяя точным фактам, сохраняя глубокий реализм, извечно присущий мексиканскому народу и его искусству, даже тогда, когда она прибегает к аллегориям, доводя их до космогонического обобщения».

Диего был первым и всегда оставался самым понимающим критиком творчества жены, но их отношения трещали по всем швам. В 1934 году между Фридой, истощенной повторными операциями, и Диего произошел разрыв: она застала его в постели с ее собственной младшей сестрой Кристиной. Диего пытался успокоить Фриду: «Забудь это, как маленькую царапину!» Фрида хлопнула дверью и переехала сначала в дом родителей, а затем в Нью-Йорк. Свою обиду она, как всегда, выплеснула на холст – картина называлась «Всего-то несколько царапин». Но вскоре Фрида вернулась – жить вдали от Диего она не смогла.

Фрида Кало. Всего-то несколько царапин

В январе 1936 года в Мексику прибыл «трибун русской революции» Лев Троцкий и его жена Наталья Седова, изгнанные Сталиным из родной страны. Политическое убежище им было предоставлено по ходатайству Риверы, но сам он в это время находился в больнице, и гостей встречала Фрида. Она привезла их в Голубой дом – он, выстроенный для большой семьи, давно уже пустовал: сестры вышли замуж, мать умерла… Фрида Кало почти мгновенно пленила престарелого революционера, с молодости славившегося любовью к ярким и сильным женщинам. В его жизни было мало веселья и радости бытия, которыми буквально светилась Фрида, а ее привлекал его ореол «великого революционера» и внутренняя сила. Их роман был окутан тайной: Фрида и Лев Давидович переговаривались по-английски (ни Диего, ни Седова английского не знали), а записки передавали в книгах. Однако Наталья Седова слишком хорошо знала своего мужа; она все поняла, и он с трудом умолил ее о прощении. Троцкие съехали из Голубого дома. Фрида без сожалений отдала его письма: как бы ни был велик Троцкий, но он не мог заменить ей Диего. Сохранилось только одно письмо, случайно забытое среди страниц книги: «Ты вернула мне молодость и отняла рассудок. С тобой я, 60-летний старик, чувствую себя 17-летним мальчишкой. Я хочу слиться с твоими мыслями и чувствами. О, моя любовь, мой грех и моя жертва!…» Одна из ее подруг вспоминала, что Фрида уже давно устала от этого романа: «Как мне надоел этот старик!» – говорила она…

Ривера, как это часто бывает, узнал о романе жены одним из последних. После нескольких лет бурных скандалов, обид и взаимных упреков Диего и Фрида в 1939 году приняли решение развестись.

Автопортрет, посвященный Льву Троцкому

Историки предполагают, что если бы Диего узнал обо всем вовремя, Троцкий бы погиб, не дожидаясь удара ледоруба Ра мона Меркадера в 1940 году. Но все-таки, когда Троцкий погиб, Ривера находился под подозрением и был вынужден скрываться в Сан-Франциско у своих любовниц Полетт Годар и Ирен Богус, пока следствие не было закончено.

Может быть, для Фриды развод стал возможным потому, что она наконец начала приобретать финансовую независимость. Раньше она очень переживала из-за того, что они с Диего живут только на его заработки, а ее лечение требует слишком больших средств. Она стеснялась просить у него деньги, предпочитая занимать у друзей, тем более что и Диего зачастую тратил больше, чем зарабатывал. Но в ноябре 1938 года в Нью-Йорке прошла персональная выставка Фриды Кало, привлекшая огромное внимание критиков – половина картин была тут же раскуплена. Фрида вспоминала: «Несмотря на мое недомогание, настроение было прекрасным, меня охватило редкое ощущение свободы от того, что я вдруг оказалась далеко от Диего… В галерее было полно народу. Люди проталкивались к моим картинам, которые, видимо, потрясли их. Это был полный успех». Фрида произвела фурор не только своим искусством – «суровым, хрупким, как крылья бабочки, восхитительным, как улыбка ребенка, и жестоким, как горечь жизни», по словам Риверы, но и сама по себе – своим характером, манерой одеваться, своей силой духа. У нее начался роман с фотографом Николасом Мюреем, который покорил Фриду своей добротой, вниманием и нежностью, – никогда она еще не сталкивалась с подобным отношением. Вдохновленная им, Кало снова вернулась на свою вечную битву с жизнью. В январе 1939 года ей покорился Париж. Андре Бретон, отец сюрреализма, организовал выставку «Вся Мексика», где были представлены предметы индейских культов, народных промыслов и работы Фриды Кало.

Фрида Кало. Автопортрет с обезьянкой, 1938 г.

Художница и ее картины стали настоящей сенсацией, одну из них даже купил Лувр. Пресыщенная парижская богема поголовно влюбилась в Фриду. Восхищенный Пабло Пикассо писал Диего: «Ни ты, ни Дерен, ни я не в состоянии написать такое лицо, какие пишет Фрида Кало». Женщины пожирали глазами необыкновенные наряды Фриды – длинные яркие многоцветные платья, украшенные пестрой вышивкой, пышные нижние юбки, ее прическу – роскошные косы, перевитые цветами и лентами, ее тяжелые грубые украшения. Модельер Эльза Скиапарелли, вдохновленная одеждой Фриды Кало, создала модель «Платье синьоры Риверы», а обложку журнала «Вог» украсила фотография тонкой руки Фриды в необычных кольцах.

Опьяненная успехом, Фрида прилетела в Нью-Йорк к Николасу – но там ее ждало разочарование: он собрался жениться на другой. Снова боль, снова разочарование, снова одиночество… И снова Фрида ищет спасения в творчестве. Зимой 1939/40 года она работает, как никогда. Созданная в это время серия автопортретов – «Автопортрет с обезьянкой и пластиной на шее», «Автопортрет с ожерельем из шипов и колибри», «Автопортрет с короткой стрижкой», «Две Фриды», – выражала все, что происходило в душе у этой женщины, изувеченной и болезнью, и разлукой с любимым человеком. Мексиканский поэт Карлос Пеллисер, безнадежно влюбленный в Фриду, посвящал ей сонеты, друзья окружали ее, но без Диего Фрида чувствовала себя одинокой. Однажды в больнице ее навестил богатый американский коллекционер Хайнц Берггрюэн. Он был покорен Фридой мгновенно – после бурного секса прямо в больнице он увез ее в Нью-Йорк. Снова короткий период счастья… Диего, который как раз в это время скрывался в Сан-Франциско, узнал об этом – и был раздавлен: Фрида, которую он привык считать своей женой и своим творением, счастлива с другим! Он понял, что не может потерять Фриду, и бросился на штурм. Пока Хайнц растерянно наблюдал, Диего заваливал Фриду письмами с просьбами, обещаниями и заверениями в любви. Наконец Фрида дрогнула: она послала Диего телеграмму с обещанием приехать к нему в конце ноября. Хайнцу ничего не оставалось, как тихо исчезнуть.

Фрида Кало. Автопортрет, 1940 г.

Диего Ривера и Фрида Кало вновь поженились в декабре 1941 года. Фрида выдвинула мужу ряд условий: никаких интимных отношений – при его изменах для нее это было бы мучительно, – никакой ревности, терпимость и материальная независимость. «Я был так счастлив вернуть Фриду, что согласился на все», – вспоминал Диего. Они поселились в Голубом доме – «уже навсегда, без ссор, без всего плохого – только для того, чтобы любить друг друга». Фрида, жизнь которой наконец обрела спокойную стабильность, продолжала работать – она писала столько, сколько позволяла ей жизнь с Диего и ее изувеченное тело. Больше всего она жалела, что ее сил хватает всего на несколько часов работы в день. В 1942 году супруги Ривера начали преподавать в только что открытой школе искусств «Эсмеральда».

Фрида и Диего.

Рисунок Фриды Кало, 1930 г.

Из-за слабого здоровья Фрида преподавала дома – ученики приходили к ней и, очарованные ею, рисовали, рассевшись на плитах двора, пока она разъезжала между ними в инвалидном кресле. В конце 40-х годов ее отношения с Диего снова чуть не прекратились – у него был роман с актрисой Марией Феликс, и Фрида едва не сломалась окончательно.

Она пристрастилась к алкоголю, который позволял хоть ненадолго забыть о Диего и постоянной боли. «Чем сильнее я люблю женщин, тем сильнее я хочу заставлять их страдать», – говорил Ривера. Но в жизни Фриды и так остались одни страдания. В 1944 году Фрида закончила картину «Сломанная колонна», аллегорию ее страданий: истерзанное тело Фриды стиснуто металлическим корсетом, а рассеченная спина обнажает на месте позвоночника – сломанную греческую колонну.

Фрида Кало. Раненый олень, 1946 г.

Ее здоровье продолжало ухудшаться. В 1945 году – операция на позвоночнике в Нью-Йорке, через год – в Мехико. Постоянную боль не снимал даже морфий; корсеты – кожаные, гипсовые, металлические, некоторые весом до 20 килограммов – поддерживали ее спину, но добавляли лишние страдания. В 1951 году Фрида перенесла семь операций, за всю жизнь их было 32. На ее автопортретах – кровь, терновый ошейник, кинжалы, вырванное сердце – символы ее страданий.

Фрида Кало. Древо надежды, 1946 г.

Только однажды, готовясь к очередной операции, Фрида вместо автопортрета напишет «Раненого оленя» – спина его утыкана стрелами. А после операции – «Древо надежды»: Фрида лежит на носилках с израненной спиной, а перед ней сидит другая Фрида, в руках у нее – корсет и плакат с надписью: «Древо надежды, стой прямо». Фрида устала. Устала жить, устала бороться, устала чувствовать боль. Ее все чаще беспокоят мысли о смерти, это немедленно отразилось на ее картинах, которые наполняются трагизмом, страхом и дурными предчувствиями. Она предприняла несколько попыток самоубийства, один раз чуть не спалила себя заживо. Диего мчался к ней по первому зову – теперь, когда конец был близок, он наконец полностью осознавал, какая великая женщина была рядом с ним. А Фрида кричала от боли в своей комнате, которую Диего расписал для нее яркими бабочками, и снова звала его… «Мой крылатый Диего, моя тысячелетняя любовь», – шептала она…

Из-за начавшейся гангрены Фриде ампутировали правую ногу. У нее не осталось сил, депрессия накрыла ее с головой. Только Диего, который все время был рядом с нею, не позволил ей умереть прямо в больнице. Втайне от жены он подготовил ее выставку в галерее Лолы Альварес. Фрида на час вырвалась из больницы, чтобы в последний раз насладиться триумфом.

Она больше не могла писать, а значит – не могла жить. Уже много лет только работа, только живопись держали ее на этом свете. Последняя написанная картина – натюрморт с арбузами – называется «Да здравствует жизнь!» Но жизнь скоро закончилась. 13 июля 1954 года Фрида Кало умерла от пневмонии. Последняя запись в ее дневнике гласит: «Надеюсь, что уход будет удачным, и я больше не вернусь».

Диего Ривера – «монстр и святой в одном лице» – последовал за Фридой через три года.

Урна с прахом Фриды Кало покоится в ее Голубом доме, превращенном в музей. Там всегда многолюдно. Фриду Кало, которая жила ярко и страстно, не могли забыть. В шестидесятые годы личность Фриды – страстная женщина, свободная в любви и в творчестве, – была очень актуальной. В семидесятые, когда в моде были яркие краски и примитивизм, ее творчество и стиль в одежде вознесли на вершину. В восьмидесятые, когда расцвел буйным цветом феминизм, она стала одной из его икон. В буквальном смысле – ей воздвигали алтари, а религию, которую исповедовала в ее память творческая богема, назвали «калоизм». Картины Фриды ценятся на вес золота, о ее жизни пишутся книги и снимаются фильмы. Она доказала, что можно жить вот так – наперекор боли, страданиям, наперекор самой судьбе, можно жить и при этом быть счастливой, без оглядки на правила, чужие мнения и саму себя… Она не хотела возвращаться, но из памяти людской она никогда не уходила – и не уйдет. Маленькая женщина, своим творчеством победившая саму себя.

В ее крохотной спальне порхали бабочки. Она сама их придумала и нарисовала – ярких, больших. Глядя на них, Фрида всегда успокаивалась, утихала боль душевная и телесная, она засыпала. Кало знала, что когда проснется, снова возьмется за кисть и будет истово рисовать своего Диего…

«Фрида – деревянная нога», - жестоко дразнились соседские ребята и, улюлюкая, долго бежали за прихрамывающей девочкой (полседствия полиомиелита), пока та не находила себе укромного убежища. И хотя в школе издевательства не прекращались, девочка находила в себе силы заниматься плаванием, лихо гоняла футбольный мяч и даже записалась в секцию бокса! На больную, ссохшуюся от болезни ногу Кало-младшая натягивала по нескольку пар чулок, чтобы та хотя бы выглядела как здоровая…

Казалось, несчастья и не думали выпускать Фриду из своих цепких лап. Автобус, в котором она ехала, столкнулся с трамваем. Удар был таким сильным, что всех пассажиров выкинуло их машины, а тело несчастной Кало оказалось в буквальном смысле сломанным в нескольких местах – железный прут воткнулся в живот девушки и вышел в паху, раздробив тазобедренную кость. В трех местах был поврежден позвоночник, сломаны два бедра, а больная нога переломана в 11-ти местах. Врачи не могли поручиться даже за ее жизнь, не говоря уже о возможности ходить. Бедняжка перенесла больше 30-ти операций. Кроме того, 18-летнюю девушку постоянно преследовала мысль о возможном проявлении наследственного заболевания – отец страдал эпелепсией.

Но не могла Фрида подчиниться жестокой судьбе, ведь она ее распланировала уже давно – первым делом выйти замуж за того здоровяка с пугающим прозвищем "Людоед", что расписывает стены подготовительной школы, и родить ему сына. А сейчас она будет рисовать!

Отец для Фриды сделал специальный подрамник, позволяющий писать лежа, принес краски и кисти, а под балдахином больничной кровати приспособили большое зеркало, чтобы девушка могла видеть себя. Впервые мокнувшая кисти в краску и изобразившая подобие автопортрета, позже художница скажет: «Я писала и пишу себя, потому что много времени провожу в одиночестве и потому что являюсь той темой, которую знаю лучше всего».

Картины: Frida Kahlo - Фрида Кало (1907-1954) Галерея → Frida Kahlo - Фрида Кало (1907-1954)↓ список
1923 Self-Portrait	1926 Self-Portrait	1927 portrait de miguel N Lira	1929 Two Women

Здоровяка Диего безумно раздражала маленькая хромая пигалица, регулярно дразнившая его: «Старый Фридо, старый Фридо!» Да что понимает в искусстве эта малявка, моложе его, амбициозного художника, на целых 20 лет!

Диего родился на северо-западе Мексики в 1886 году. Мальчик, которому впору было заниматься тяжелым крестьянским трудом, брал уроки рисования и живописи, за что был премирован стипендией. На нее он поехал в свое первое путешествие – в Испанию. Обаятельный художник задержался в Европе: поступил в Академию художеств в Мадриде, работал в Париже, Италии, Бельгии. Диего Риверу быстро влился и в европейскую художественную элиту – дружил с Альфонсо Рейесом, Пабло Пикассо и Модильяни. «Людоед», как «окрестили» его в богемном Париже, позже вдоволь насытился славой и, бросив жену и любовницу, вернулся в родную Мексику.

Почему «Людоед»? Ответ кроется не во внешности, хотя ее не назовешь приятной, – Диего Ривера «поглощал» красивых и одаренных женщин. Обаяние огромного мексиканца было настолько неотразимым, что сумасшедшие романы случались сами собой.

Справившись с недугами, Фрида поступила в самый престижный институт Мексики . Но ее детская тайная страсть к «старому Фридо» не остыла и, прослышав о возвращении художника, она собрала в папку свои автопортреты и направилась к нему.

Узнал ли «Людоед» в симпатичной, чуть прихрамывающей, девушке ту пигалицу, осталось тайной, но мастер был пленен незаурядным интеллектом, странным чувством юмора, напоминающим смех висельника, и магической притягательностью Кало. Никто не удивился, когда юная художница и прожженный сердцеед скоро сыграли свадьбу.

Их семейная жизнь бурлила страстями. Их связывали страстные, одержимые, порой мучительные отношения. Риверу был безумно ревнив. Он устраивал скандалы своей жене и обвинял ее в несуществующих изменах, а сам при этом гулял направо и налево. "Диего - монстр и святой в одном лице", - любила повторять Фрида, ослепленная любовью. Не смогла простить его только тогда, когда застала в жарких объятиях мексиканского стареющего мачо свою родную сестру. Фрида сквозь зубы процедила о разводе и уехала из общего дома. Вымученной болью родилась одна из самых трагичных ее картин – на ней она нарисовала обнаженное женское тело, иссеченное кровавыми ранами. А рядом с ножом в руке и равнодушным лицом стоит издеватель. «Всего-то несколько царапин!» - назвала ироничная Кало этот холст.

1929 portrait de Lupe Marin, 1ere femme de Rivera	1931 Frida and Diego Rivera	1931 Portrait of Eva Frederick	1939 Two Nudes In The Forest (3)

«Дерево надежды, стой прямо!» - слова из дневника Фриды Кало

Гордости Фриды Кало хватило лишь на год, но вернулась она с условием, что будет сама себя содержать на доходы от продажи картин (Диего должен вносить в семейный бюджет лишь половину) и… супруги никогда не должны возобновлять между собой сексуальных отношений. Риверу был настолько рад возвращению любимой, что моментально согласился на все условия.

Незадолго до смерти ей ампутировали правую ногу, но, не смотря на адские боли, Фрида Кало нашла в себе силы и открыла первую персональную выставку. Художницу внесли в павильон на носилках и установили их прямо на кровать в центре. Кало пела, беседовала с гостями и улыбалась своему первому и единственному мужчине в судьбе - он был солнцем ее вселенной, Божьим даром и наказанием Господним.

Спустя несколько месяцев ее не стало. Она умерла от воспаления легких, не дожив до 50-летия.
«С радостью жду ухода… И надеюсь никогда больше не вернуться… Фрида»

8 выбрали

Почему героев? Не удивлюсь, если меня немедленно поправят – "героинь". И все же есть выражение "Герой своего времени", а "Героиня своего времени" уже, согласитесь, не звучит. Поэтому пусть будут дневники героев – героев своего времени, хотя у них и женские лица.
Есть в чтении дневников всегдашнее чувство запретности. Даже если сам автор раскрывает перед тобой его страницы, никогда не отделаться от ощущения, что читаешь чужое, интимное, заглядывая через плечо. Даже жанр мемуаров – дневников, предназначенных для чтения чужими, незнакомыми глазами, не освобождает читателя от этого чувства неловкости. И все же порой дневник становится драгоценным документом, без чего невозможно понять личные черты человека, стоящего за ними, автора и творца, которым мы восхищались не раз, но которого, как выясняется, знали лишь мимолетом и вскользь.

Два дневника, о которых сейчас пойдет речь, сохранили дорогое, главное – память о личности редких, необычайных по силе духа и напору энергии людей. Это дневники двух художниц – Фриды Кало и Марии Башкирцевой. Их роднит яркий взлет и короткая, преждевременно оборвавшаяся жизнь, кипучая страсть и жажда движения вперед. И все это нашло свое отражение на страницах их дневников. Фрида писала свой дневник последние 10 лет жизни с 1944 по 1954 г., Мария Башкирцева вела дневник 12 лет – с 12 до 24 лет своей короткой жизни…

Предисловие

В людских судьбах порой несчастье оборачивается удивительным шагом вперед – духовным прорывом и толчком к развитию таланта. Анри де Тулуз Лотрек как-то признался: "Будь мои ноги чуть длиннее, я бы никогда не занялся живописью". Кем был бы Тулуз-Лотрек, если б не его наследственная болезнь, мы никогда не узнаем. Как и не узнаем, кем были бы Фрида Кало и Мария Башкирцева, если бы не авария и не смертельная болезнь, изменившие их жизнь и приоткрывшие двери в другую реальность. И все же можно быть уверенными – так или иначе, мир непременно услышал бы о них – слишком сильны были в них безудержная энергия, страсть к познанию нового и любовь к жизни. И то, что стало определяющим в их судьбе - стремление идти вперед, преодолевая все мыслимые и немыслимые препятствия – проявилось с самого раннего детства.

Фрида Кало родилась в Мексике в 1907 г. Шести лет от роду Фрида перенесла полиомиелит, после которого одна нога ее стала тоньше и короче другой. Но это не смущало девчонку-сорванца – обмотав ногу платками, она носилась по пустырям со сверстниками – сказывался боевой характер. Рано сказывался и талант к изобразительному искусству – судите сами по этому автопортрету.
Однако Фрида выбрала для себя иной путь - решив посвятить жизнь медицине, она поступает в Национальную медицинскую школу, несмотря на то, что в консервативной Мексике профессия врача считалась мужским занятием. Из 1000 студентов было всего 35 девушек – и одной из них была именно Фрида.

Звезда Марии Башкирцевой зажглась 47 годами ранее, в 1860 году на Полтавщине. Спустя 2 года после рождения девочки родители расстались. Десятилетняя Муся с матерью уехала за границу и до конца своей короткой жизни еще всего лишь трижды успела побывать в России. Яркая и разносторонняя одаренность Марии Башкирцевой также проявились с раннего детства. Она обладала выдающимся драматическим талантом, занималась пением и игрой на музыкальных инструментах – прекрасно освоив при этом игру на рояле, арфе, гитаре и цитре. К семнадцати годам Мария свободно разговаривала на четырех языках – французском, английском, немецком и итальянском, и, кроме того, как требовало образование того времени, знала и древние языки – греческий и латынь.
Достичь всего этого ей помогла невероятная для столь юной девочки целеустремленность и внутренняя энергия: "Я взялась за распределение часов своих учебных занятий: девять часов работы ежедневно, – писала она в дневнике. – Мне тринадцать лет, если я буду терять время, то что же из меня выйдет?.. Так много дела в жизни, а жизнь так коротка!"

Свой художественный талант она, как и Фрида Кало, не считала основным – в будущем Мария Башкирцева видела себя на сцене. Обладая редкой красоты голосом с широким диапазоном, она могла бы стать звездой оперы: "Я создана для триумфа и сильных ощущений, поэтому лучшее, что я могу сделать, это сделаться певицей..."

Переписанные страницы

Однако эти страницы их истории так и не были написаны. Судьба перечеркнула их планы.

В 18 лет Фрида жестоко пострадала в аварии. Штанга токосъемника трамвая, вонзившаяся в ее тело, в трех местах сломала позвоночник, раздробила таз и бедро. Тридцать две операции и два года неподвижности в гипсовом корсете только подстегнули ее любовь ко всему новому. Фрида уговорила отца прикрутить к кровати специальный мольберт, чтобы писать лежа, и прибить к стене напротив зеркало. "Зеркало! Палач моих дней, моих ночей... Оно изучало мое лицо, малейшие движения, складки простыни, очертания ярких предметов, которые окружали меня. Часами я чувствовала на себе его пристальный взгляд. Я видела себя. Фрида изнутри, Фрида снаружи, Фрида везде, Фрида без конца... И внезапно, под властью этого всесильного зер¬кала, ко мне пришло безумное желание рисовать ..."
Это не было ее началом в живописи – как мы знаем, Фрида рисовала задолго до катастрофы, однако именно с этого момента медицина перестала для нее существовать, и мир сосредоточился на квадрате холста.

М.Башкирцева "Дождевой зонтик" 1883 г.	М.Башкирцева "Жан и Жак" 1883 г.

Восемнадцатилетняя Мария Башкирцева также вынуждена была расстаться с мечтой стать актрисой. Тяжелая болезнь горла лишила ее чудесного голоса, кроме того, она начала глохнуть. Врачи не сразу распознали грозные предвестники начинающегося смертельного заболевания – скоротечной чахотки. Именно в этот трудный момент, простившись с иллюзиями, Мария принимает решение стать художницей и поступает в Академию Живописи Рудольфа Жюлиана – одним из немногих учебных заведений тех лет, принимавших женщин. "Я хочу от всего отказаться ради живописи , - пишет она в дневнике.- Надо твердо помнить это, и в этом будет вся жизнь ".

Страницы поиска

Страницы дневников доносят до нас мучительную борьбу и поиск истины Фриды и Марии. Обе они ищут свой путь, свой уникальный художественный язык самовыражения.

Для Фриды – это поиск себя в сюрреализме, уточнение оттенков цветов и смыслов для своих работ:

• "Кобальт синий – электричество и чистота любви…
• Синий – расстояние …. Нежность так же синего цвета
• Желтый – безумие, болезнь, страх. иногда - часть солнца и радости
• Зеленовато-желтый – Больше безумия и тайн … все призраки носят одежду этого цвета
• Черный – нет ничего черного – на самом деле ничего"
• Так, яркими, ни на что непохожими красками, она переносит в рамки картины все, что составляет для нее суть самого существования, что ей важно и дорого – культуру своей любимой Мексики, стремление жить и бесконечную любовь.

Дневник Фриды Кало – это и ее картины, и реальные записи. Она напишет:"Порой я спрашиваю себя: не были ли мои картины скорее произведениями литературы, чем живописи? Это было что-то вроде дневника, переписки, которую я вела всю жизнь... Мое творчество - самая полная биография, которую я смогла написать".

И в самом дневнике мысли-фразы перемежаются с мыслями-образами, там, где идея, выраженная карандашом, казалась Фриде недостаточно точной, она принималась за кисть. Сухие тезисы планов расцвечены причудливыми чудовищами из мифов доколумбовой эпохи, из-за коммунистических воззваний выглядывают грубоватые лица индейцев и разноцветные птицы (настоящие ли? выдуманные?), и всюду, вперемешку с именем Диего – Сталин, Ленин и Мао.

Сюрреализм был частью ее бытия – реальность, полузабытые мифы прошлого, идеи коммунистического будущего – все было неразрывно переплетено. В своем стремлении объять жизнь во всей ее полноте Фрида Кало существовала одновременно в настоящем, прошлом и будущем.

Дневник Марии Башкирцевой отражает поиск себя в этом мире не только как художника, но и личности. "Это очень интересный человеческий документ ", - пишет она, приступая к написанию дневника: "Если бы эта книга не представляла точной, абсолютной, строгой правды, она не имела бы никакого смысла. А жизнь человека, вся жизнь как она есть, без всякой замаскировки и прикрас, - всегда великая и интересная вещь ".
Задумайтесь, ведь это слова девочки двенадцати лет! В этих словах звучит не только удивительная мудрость, но и стремление к глубокому самоанализу, готовность видеть и анализировать себя без прикрас, такой, какая есть. А это, поверьте, нелегко. Недаром Карл Густав Юнг говорил: "Встреча с самим собой принадлежит к самым неприятным ". Зачастую встреча с собственным "Я" оборачивается неприятными открытиями, и не каждому хватит духу взглянуть самому себе в глаза.

Для Марии Башкирцевой ее дневник – полный, удивительно откровенный отчет о самой себе, своих мыслях и стремлениях. Не случайно истинная слава пришла к ней после смерти после опубликования ее дневника. Он произвел колоссальный эффект - поразительный дневник пытались объявить литературной мистификацией, его анализировали и изучали самые известные ученые и литераторы. В числе критиков такие имена как Ги де Мопассан, И. Бунин, Л. Толстой, В. Брюсов. Мария Башкирцева стала кумиром Марины Цветаевой – свой первый сборник стихов "Вечерний альбом" Цветаева посвятила "блестящей памяти Марии Башкирцевой":

Ей даровал Бог слишком много!
И слишком мало - отпустил.
О, звездная ее дорога!
Лишь на холсты хватило сил...

Я с этой девушкой знакома,
Увы, конечно, не была!
Но, как она сидела дома
И золотой узор ткала.

В привычной клетке одиночеств,
Где и живет одна - душа,
Как много в дневниках пророчеств,
Когда Любви тебя лишат!

Ей даровал Господь так много!
А Жизнь - крупинками считал.
О, звездная ее дорога!
И Смерть - признанья пьедестал!

Но и при жизни Марии Башкирцевой суждено было громко заявить о себе. Всего лишь через 11 месяцев после поступления в школу живописи, Мария становится участницей выставки Парижского Салона среди ученических работ и получает золотую медаль. Жюри отказывается верить, что работа принадлежит кисти новичка, возникают слухи, что автор картины – известнейший французский художник Бастьен-Лепаж, учитель Марии. В яростной попытке доказать беспочвенность этих подозрений Мария выставляет одну за другой свои картины – свидетельство яркого необыкновенного таланта. Всего лишь пять лет художественного творчества было отведено ей судьбой, однако она успела оставить после себя уникальное наследие - 150 картин, 200 рисунков и удивительные скульптуры. Очень немногие из них сохранились – и теперь эти работы украшают стены Люксембургского музея, музея Орсе, Русского музея, Эрмитажа и Лувра.

М.Башкирцева "Парижанка (Жоржетта)" 1883 г.	М.Башкирцева "Женский портрет" 1883 г.

Мария Башкирцева стала первым русским художником, чьи работы были приобретены Лувром - так же как и первым мексиканским художником, представленным в Лувре, стала Фрида Кало. Фриде выпала редкая для художника участь стать знаменитой при жизни - в 1938 году свежее, острое, ни на что непохожее искусство Фриды произвело огромный фурор на парижской выставке. Даже скептически настроенная к коммунистическим авторам Европа не смогла остаться равнодушной.

В том же году картины Фриды покупает Лувр.
В 1953 году проходит первая персональная выставка работ Фриды Кало на родине – и ее переполняет гордость от сознания того, что Мексика, которую она так любила и воспевала, сделала ее своим национальным героем.
На выставку Фрида прибывает на носилках – незадолго до того ей ампутировали ногу. Но дух ее летит гордой птицей: "Что мне ноги, когда у меня за спиной крылья!", запишет она в своем дневнике.
Какая же удивительная сила духа и умение чувствовать жизнь во всей ее полноте роднит этих двух талантливейших женщин!

Что же было главным в их жизни и творчестве?

Несомненно, радость жизни, бесконечный поиск, и конечно, любовь.
Умирая от чахотки, 24-летняя Мария Башкирцева запишет в дневнике: "Я нахожу, что с моей стороны очень глупо не заняться единственной вещью, дающей счастье, заставляющей забывать все горести - любовью, да, любовью - само собой разумеется….. Правда любовь открывает простор иллюзиям, но что за беда? То, что представляется существующим, - существует! Это уж я вам говорю! Любовь дает возможность представить себе мир таким, каким он должен был быть ..."
"Да здравствует любовь! " - говорит дневник Марии Башкирцевой
"Да здравствует жизнь! " - "Viva la vida! ” – запишет в свою тетрадь Фрида Кало за неделю до смерти.

И нам остается только прислушаться к этим словам, отдавая дань уважения незаурядным и сильным личностям – Мари Башкирцевой и Фриде Кало.

…Эта параллель родилась не случайно. Однажды, проезжая в туристическом автобусе мимо кладбища Пасси, я впервые, к своему стыду, услыхала имя Марии Башкирцевой. Вернувшись, я принялась изучать творчество и личность этой удивительной художницы, все больше поражаясь силе и цельности ее натуры и ее поразительной, хотя и очень короткой жизни. И многое из этой жизни вдруг показалось знакомым, уже услышанным ранее. Судьба и Марии Башкирцевой, и Фриды Кало удивительна. Большинству из нас их ноша показалась бы неподъемной, они же сумели наполнить свою жизнь радостью, красками и творчеством.
Знаете ли Вы случаи, когда жизненные испытания, выпавшие на долю людей, делали их сильнее и давали толчок к развитию их дара?..

Fiorella Fiorella , специально для etoya.ru

Фото: brb.silverage.ru, intpicture.com, sunny-art.ru