Хорек пьет мозг из птичьей головы. Френды стишками радуют

Мухаммад Ярагский (1771-1838) — основатель мюридизма на Кавказе и учитель имама Шамиля, а также всех имамов Дагестана и Чечни.

Магомед Ярагский вошел во всемирную историю как выдающаяся историческая личность. Трезвый и острый ум глубокие знания, убежденность в правоте своих идеи позволили ему перешагнуть через себя ради великой цели освобождения горцев. Его имя стало символом непогрешимости и чести для кавказских народов. Только человек, огромной нравственной силы, чистоты веры мог поднять на борьбу разрозненных, разноэтнических жителей Кавказа. Он имел отношение к возвышению всех имамов Дагестана и Чечни.

Значительная часть жизни Ярагского прошла в родном ауле, где он преподавал в медресе, ставшим известным учебным заведением. Сюда, к набожному Магомеду, приходили ученики из близких и дальних мест Кавказа, алимы, духовные деятели, чтобы соприкоснуться с настоящей верой и высшим знанием. В медресе науки и религия переплелись воедино. Из стен его вышло немало ученых, поэтов, духовных деятелей, прославивших Дагестан далеко за его пределами. Вскоре обычный лезгинский аул стал известным не только на Кавказе, но и в России, Европе, на всем Востоке.

По описанию немецкого ученого Гакстгаузена, «Ярагский был весьма замечательной наружности, высокого роста, худощав, имел выразительное лицо, умные глаза, совершенно белью волосы и короткую седую бороду».

Достойно прожив жизнь и всецело посвятив ее людям, М. Ярагский скончался в аварском ауле Согратль в 1838 году. Дагестанский историк Карахский писал: «Разлука с нашим сеидом и похороны нашего избавителя Мухамада по милости /Аллаха/ — самое губительное несчастье. Смерть аль-Яраги, друга Аллаха, тяжелее всего». Магомед Ярагский лицом к лицу столкнулся с новой социально-экономической ситуацией, сложившейся в Дагестане и на Кавказе в результате резкой активизации захватнической политики русского царизма.

Дагестанская интеллигенция остро почувствовала опасность разрушения векового уклада жизни и отвращения от истинной веры. Положение народных масс на родине Ярагского резко ухудшилось с созданием в 1812 г. царским правительством Кюринского ханства и строительством в Курахе, Риме.

Формирование нового учения Ярагского к середине 20-х годов XIX века обрело четкие контуры и, принципиальное содержание. Его основные социально-политические положения можно свести к следующему. Все правоверные должны быть равны перед Богом. Мусульманин должен быть свободным. Он не должен платить подати, налоги ни русскому царю, ни местным ханам, бекам. Мусульманин не может быть ничьим рабом и т.д.

В учении Ярагского свобода выступает в качестве главного условия жизни. С этим связано и полное социальное раскрепощение горцев. В его учении нет политической риторики, социальной декларативности, откровенной демагогии, оно ясно, понятно и доступно любому человеку. Ярагский и его последователи не призывали к захвату чужих земель, угнетению других народов, Ярагский призывал к объединению дагестанских, кавказских народов в борьбе с несравненно более сильным противником. И им двигало не властолюбие, а свободолюбие. Бесспорной заслугой Ярагского является то, что он не ограничился изложением своего учения, а четко указал угнетенным народам пути его реализации. Он заявил, что колонизаторы и их лакей — местные феодалы добровольно не откажутся от своей позорной власти, освобождение народов — дело рук самих народов, двойной гнет можно уничтожить только вооруженным путем.

Ярагский был твердо уверен, что на стороне горцев историческая правда, «каждый мусульманин, — говорил он, — является воином добра, добрых сил».

Программа Ярагского имела широкий резонанс в Кавказском регионе и за его пределами. История доказала его правоту, он поднял свой голос против, казалось бы, неизменных вещей, колониальные империи тогда выступали как фатальная неизбежность, но в XX в. колониальная твердыня была разрушена в мировом масштабе.

Особое внимание Ярагский обратил на подбор высших руководителей вооруженной борьбы горцев. Примечательно, что движение горцев в 20-50- гг. XIX в. возглавили образованнейшие люди (редчайший случай в мировой истории). Магомед Ярагский, Джамалудин Казикумухский, Гази-Магомед, Гамзат-бек, Шамиль были крупными учеными, являлись блестящими ораторами, пламенными пропагандистами, людьми с глубокими нравственными убеждениями, честными, храбрыми. Они имели большие книжные коллекции, писали научные труды, стихи, знали несколько восточных языков, в том числе арабский, на котором писали научные труды, статьи, стихи, вели переписку.

Многое из того, о чем страстно мечтал Ярагский, в беспрецедентно короткие исторические сроки стали реальностью в имамате, благодаря гению реформаторской деятельности Шамиля. Учение Ярагского не было разрушительным, оно стимулировало лучшие человеческие начала, оно было созидательным по сути. Оно учило, что жить в рабстве — все равно, что быть социальным алкоголиком, жить в иллюзиях, не ведая позорнейшего своего положения.

Радостно сознавать, что попытки ученых и деятелей изгнать из истории великого сына Кавказа потерпели крах. Магомед Ярагский вернулся к нам во всем своем величием, занял достойное место в славной истории народов Кавказа.

Учение Ярагского вдохнуло в борьбу горцев осмысленность и святость, выступило организующей и мобилизующей силой. Он одержал победу на уровне идей и выиграл борьбу за души и умы горцев. Многое из того, о чем страстно мечтал Ярагский, в беспрецедентно короткие исторические сроки стали реальностью в имамате, благодаря гению реформаторской деятельности Шамиля. Учение Ярагского не было разрушительным, оно стимулировало лучшие человеческие начала, оно было созидательным по сути. Оно учило, что жить в рабстве — все равно, что быть социальным алкоголиком, жить в иллюзиях, не ведая позорнейшего своего положения. Радостно сознавать, что попытки ученых и деятелей изгнать из истории великого сына Кавказа потерпели крах. Магомед Ярагский вернулся к нам во всем своем величием, занял достойное место в славной истории народов Кавказа.

магомед ярагский
1771(1771)

Мухаммад-эфенди ибн Исмаил аль-Яраги аль-Курали (лезг. Ярагъ Мугьаммад; 1771, Вини-Яраг, ныне Магарамкентский район Дагестана - 1838, Согратль, ныне Гунибский район Дагестана) - основатель мюридизма на Кавказе и учитель имамов Дагестана и Чечни. Муршид накшбандийского тариката. Как известно, именно из его уст впервые прозвучал призыв к «священной войне». И именно он в определенной степени заложил идеологическую основу движения Шамиля. По национальности лезгин.

1 Биография
2 Богословская деятельность
3 Мюридизм
4 Труды
5 Примечания
6 Ссылки

Биография

Дом в котором жил Мухаммад Ярагский в с. Балахани Ученики Мухаммада Ярагского Мавзолей Мухаммада ал-Ярагъи на кладбище селения Согратль.

Мухаммад Ярагский родился в 1771 году в селении Вини-Яраг Кюринского округа (ныне Магарамкентский район Дагестан), расположенном на юге Дагестана, в семье лезгинского ученого. Его отец был сельским муллой. Прадед Мухаммада-Эфенди, Нюзюр аль-Яраги аль-Курали, со своей семьей несколько лет жил в агулском селении Квардал (современный Курахский район РД). После нескольких лет проживания в Квардале, прадед Мухаммада-Эфенди переселился в Вини-Яраг и жил там.

Мухаммада-Эфенди был женат на дочери Магарама-эфенди Ахтынского, которую звали Айшат. У них было 3 детей: Хаджи-Исмаил, Исхак и Хафисат. Дочь Хафисат впоследствии стала женой имама Гази-Мухаммеда.

Когда в 1825 г. Мухаммада-Эфенди арестовали и посадили в Курахскую крепость, его должны были доставить усиленной охраной в Тифлис к Ермолову, но он был освобождён своими соратниками.

Скончался в 1838 в в селе Согратль (ныне Гунибский район). Его могила стала местом паломничества.

Богословская деятельность

Первоначальное исламское образование он получил в медресе родного села. Он обучался у известных алимов в селениях Согратль и Араканы. Его учителями были такие известные дагестанские богословы как Саид Хачмасский, Саид Шиназский, Хасан Кудалинский и Магарам-эфенди Ахтынский (тесть Мухаммада-Эфенди). После окончания обучения он преподавал в родном селе грамматику арабского языка, теологию, логику и риторику.

Его учениками были Джамалутдин из Кази-Кумуха, будущие имамы Дагестана и Чечни Гази-Магомед и Шамиль, Хас-Магомед из Бухары и др.

В 1822 году посетил известного кюрдамирского мюршида Хаджи-Исмаила.

Мюридизм

Основная статья: Мюридизм

Ярагский и его последователи призывал к объединению народов Кавказа в борьбе с Российской империей. Его программа имела широкий резонанс в Кавказском регионе и за его пределами.

Труды

Мухаммад-Эфенди Ярагский является автором книги «Асар» изданной в 1910 г. на арабском языке в типографии М.Мавраева. книге приводится описание жизненного пути автора и воспроизведение его взглядов. книге также содержатся поэмы, «большая» и «малая» касиды, рифмующиеся на «Т», отрывки из писем в стихах, переписка о его встречах с другими шейхами и мелкие записки.

Примечания

Ярагъ-Къазмайрал шейх Мугьаммад аль-Ярагъидин тIварцIихъ галай цIийи мискIин ачухна
МУХАММАД АЛ-ЙАРАГИ И ЕГО ДУХОВНОЕ НАСЛЕДИЕ: К ВОПРОСУ О РЕЛИГИОЗНЫХ ОСНОВАХ КАВКАЗСКОЙ ВОЙНЫ
Очерки краткой истории развития образования в Дагестане. - Юпитер, 1998. - С. 65.
Национально-освободительное движение горцев Северного Кавказа под предводительством Шамиля. Арслан Магомедсолтанович Халилов.
1 2 3 4 Али Албанви
1 2 3 Х. Рамазанов
Магомед Ярагский Mukamad Yaragi

Ссылки

В Викицитатнике есть страница по теме
Магомед Ярагский

Верховный мюршид Мухаммад-Эфенди Ярагский. Проза.ру (2011). Проверено 21 марта 2014.
Х. Рамазанов Магомед Ярагский - одержавший победу в битве за умы и сердца людей // Дагестанская правда. - 31.10.1996.
Магомед Ярагский Mukamad Yaragi

1771-07-07 — 1838-07-07 Выдающаяся историческая личность

Жизнь

Мухаммад Ярагский (1771—1838) — основатель мюридизма на Кавказе и учитель имама Шамиля, а также всех имамов Дагестана и Чечни. «Каждый, кто хоть однажды услышал проповеди шайха Мухаммада, превращается в тигра Ислама и непобедим в битвах с врагом», — говорил имам Шамиль.

Магомед Ярагский вошел во всемирную историю как выдающаяся историческая личность. Трезвый и острый ум глубокие знания, убежденность в правоте своих идеи позволили ему перешагнуть через себя ради великой цели освобождения горцев. Его имя стало символом непогрешимости и чести для кавказских народов. Только человек, огромной нравственной силы, чистоты веры мог поднять на борьбу разрозненных, разноэтнических жителей Кавказа. М.Ярагский — лезгин по происхождению, стал сыном Дагестана. Он имел отношение к возвышению всех имамов Дагестана и Чечни.

М.Ярагский женился на дочери ахтынского ученого Айшат. У них было 3 детей: Гаджи-Исмаил, Исхак и Хафисат. Сыновья стали впоследствии учеными, а дочь — женой имама Гази-Мухаммеда. Их брак символизировал и скрепил единство первого идеолога движения горцев и их первого предводителя.

В 1821 г. царь Александр I запретил кавказским мусульманам совершать хадж без разрешения военного командования. Николай I без обиняков требовал от фельдмаршала Паскевича «усмирения навсегда горских народов или истребления непокорных». Колониальная военщина и поддерживавшие ее местные ханы, беки, князья часто попирали адатные и шариатские нормы поведения. Ярагский был потрясен поступком хана, который выколол глаза мулле из Магарамкента за отказ выпить вместе с ним водку. Возмущало верующих попрание мусульманских брачно-семейных норм. Пример аморальности подавал Ермолов, который за 7 лет трижды «женился» на несовершеннолетних кумычках, одна из которых была засватана.

Наряду с военными методами покорения народов Кавказа, царские власти применяли и так называемые «гибкие меры»: натравливание одного народа на другой, разжигание межнациональной розни. Еще в 1769 г. генерал Медеме получил инструкцию «остерегаться более всего объединения горцев и возжигать между ними огонь внутреннего несогласия».

В этой тяжелой для горцев обстановке на исторической арене появляется масштабная, колоритная фигура Магомеда Ярагского, ставшего творцом великого учения освобождения народов от колониально-феодального гнета. Ярагский мог вполне прилично жить, продолжая работать по-старому, но он сознательно круто изменяет свою судьбу и встает на трудный, тернистый путь борьбы за освобождение порабощенных народов. Он понимал, что горцам нужен одухотворяющий пример служения господу, больше других современников понимал значение ислама для настоящего и будущего Дагестана и Кавказа. Как справедливо писал немецкий историк Боденштедт, «религия стала огнем, от жара которого разнородные элементы, очистившись, слились воедино, стала раствором, который продолжительное время соединял раздробленные обычаями, верованиями племена Дагестана, стала в конечном итоге мощной пружиной, объединяющей силы этих народов». Ярагский относился к тем немногим, которые по-настоящему изучили Коран, поняли его высокое предназначение. Слушавшие Ярагского чувствовали пьянящий запах свободы, проникались достоинством и величием. Его всем понятный, простой и образный язык был созвучен с тем, что было на сердце каждого задавленного двойным гнетом.

Ярагский понимал, что любое учение обретает силу, если оно понятно народу, который, понимая, принимает его. Поэтому — одной из главных задач он считал доведение до масс основного содержания своего учения. Эту нелегкую задачу он успешно решил с помощью многочисленных своих учеников, помощников и соратников, часто приходящих из различных уголков Дагестана, Ширвани, Кубы в аул Вини-Яраг. Его выступления перед приезжими и неизменно заканчивались словами: «Вернитесь на свою родину, соберите мужчин вашего племени, сообщите им мое учение и призовите их к борьбе... Угнетенные должны освободить себя, а свободные отвести от себя рабство! Я призываю Вас обратиться к народу от моего имени. Если нас объединяет вера в Аллаха и в заветы его пророков, нам нечего бояться людей и их угроз». Сам Ярагский побывал примерно в 120 лезгинских, агульских, табасаранских, даргинских, кумыкских, чеченских, ингушских и аварских аулах. Историк Карахский писал, что через Ярагского и Джамалудина Казикумухского в Дагестане распространилась благодать шейхов тариката, которая «была как весенний дождь для ростков растений».

Царское правительство, желая обезглавить движение горцев, расходовало большие деньги для физического устранения руководителей их борьбы. За голову Ярагского было назначено вознаграждение, но желающих убить его не нашлось. Все попытки четырех главнокомандующих Кавказской армией (Ермолов, Паскевич, Розен, Головин) расправиться с Ярагским ни к чему не привели, горцы не выдали его. Когда в 1825 г. Ярагского арестовали и посадили в Курахскую крепость с тем, чтобы под усиленной охраной доставить в Тифлис к Ермолову, этот план сорвался, он был освобожден своими соратниками. С целью дискредитации Магомеда Ярагского, имперские шовинистические круги утверждали, что в Дагестане не было почвы для возникновения его учения, оно инспирировано извне. К сожалению, эта лживая версия о внешнем происхождении учения Ярагского перекочевала в труды некоторых дагестанских авторов, изданных в последнее время. С этой версией связано создание образа фанатика Ярагского. По утверждению официальных кругов, мусульманский фанатизм — альфа и омега всех восстаний, что война идет между полумесяцем и крестом. Народные массы, отвергающие колониализм и выступающие с оружием в руках, представлялись фанатиками, которых надо уничтожить. Царские власти считали, что фанатики во главе с Ярагским мешали им приобщить горцев к цивилизации. К сожалению, отдельные дагестанские историки и философы в своих трудах, изданных в 90-х гг. XX в., солидаризуясь с идеологами колониализма, тоже пишут, что «дагестанские горы прочно были окутаны фанатизмом».

Учение Ярагского вдохнуло в борьбу горцев осмысленность и святость, выступило организующей и мобилизующей силой. Он одержал победу на уровне идей и выиграл борьбу за души и умы горцев. Борьба горцев, начавшаяся при личном участии Ярагского в 20-х гг. XIX в. продолжалась до 1864 года. При жизни Ярагского она охватила часть Дагестана и Чечни. Основными очагами борьбы до 1839 г. были Южный Дагестан, Авария, с 1840 г. движение горцев охватило значительную часть Дагестана и Чечни. С 1842 г. восстаниями был охвачен весь Западный Кавказ, во главе которых были назначенные Шамилем наибы. Ярагский наиболее интенсивно трудился в последнее 20-летие своей жизни (1818-1838). На первом этапе — (1818-1824 гг.) были разработаны учение об освободительной борьбе и программа его осуществления, второй этап — 1825-1828 годы, когда новое учение интенсивно разъяснялось среди горцев, и прозвучал призыв к борьбе за национальную независимость. Третий этап - это 1828-1831 гг., когда Ярагский встал во главе освободительной борьбы в Южном Дагестане. Четвертый этап — (1832-1838 гг.) связан с постоянным, пребыванием в Аварии, ставшей эпицентром народной войны.

Родился Магомед Ярагский в ауле Вини-Яраг Кюра вилаяте в 1771 году. Обучался в медресе у своего отца Исмаила, а также у многих известных дагестанских ученых. Обучение у учителей разных национальностей закладывало в мальчике основы интернационализма. Ярагский получил фундаментальные знания по теологии, философии, логике, риторике, изучил арабский, тюркский языки и т.д, его справедливо называли самым «книжным имамом» Дагестана» Значительная часть жизни Ярагского прошла в родном ауле, где он преподавал в медресе, ставшим известным учебным заведением. Сюда, к набожному Магомеду, приходили ученики из близких и дальних мест Кавказа, алимы, духовные деятели, чтобы соприкоснуться с настоящей верой и высшим знанием. В медресе науки и религия переплелись воедино. Из стен его вышло немало ученых, поэтов, духовных деятелей, прославивших Дагестан далеко за его пределами. Вскоре обычный лезгинский аул стал известным не только на Кавказе, но и в России, Европе, на всем Востоке. По описанию немецкого ученого Гакстгаузена, «Ярагский был весьма замечательной наружности, высокого роста, худощав, имел выразительное лицо, умные глаза, совершенно белью волосы и короткую седую бороду». М.Ярагский женился на дочери ахтынского ученого Айшат. У них было 3 детей: Гаджи-Исмаил, Исхак и Хафисат. Сыновья стали впоследствии учеными, а дочь — женой имама Гази-Мухаммеда. Их брак символизировал и скрепил единство первого идеолога движения горцев и их первого предводителя. Достойно прожив жизнь и всецело посвятив ее людям, М. Ярагский скончался в аварском ауле Согратль в 1838 году. Дагестанский историк Карахский писал: «Разлука с нашим сеидом и похороны нашего избавителя Мухамада по милости /Аллаха/ — самое губительное несчастье. Смерть аль-Яраги, друга Аллаха, тяжелее всего». Магомед Ярагский лицом к лицу столкнулся с новой социально-экономической ситуацией, сложившейся в Дагестане и на Кавказе в результате резкой активизации захватнической политики русского царизма. Дагестанская интеллигенция остро почувствовала опасность разрушения векового уклада жизни и отвращения от истинной веры. Положение народных масс на родине Ярагского резко ухудшилось с созданием в 1812 г. царским правительством Кюринского ханства и строительством в Курахе, Риме, Чирахе крепостей. В 1821 г. царь Александр I запретил кавказским мусульманам совершать хадж без разрешения военного командования. Николай I без обиняков требовал от фельдмаршала Паскевича «усмирения навсегда горских народов или истребления непокорных». Колониальная военщина и поддерживавшие ее местные ханы, беки, князья часто попирали адатные и шариатские нормы поведения. Ярагский был потрясен поступком хана, который выколол глаза мулле из Магарамкента за отказ выпить вместе с ним водку. Возмущало верующих попрание мусульманских брачно-семейных норм. Пример аморальности подавал Ермолов, который за 7 лет трижды «женился» на несовершеннолетних кумычках, одна из которых была засватана. Наряду с военными методами покорения народов Кавказа, царские власти применяли и так называемые «гибкие меры»: натравливание одного народа на другой, разжигание межнациональной розни. Еще в 1769 г. генерал Медеме получил инструкцию «остерегаться более всего объединения горцев и возжигать между ними огонь внутреннего несогласия». В этой тяжелой для горцев обстановке на исторической арене появляется масштабная, колоритная фигура Магомеда Ярагского, ставшего творцом великого учения освобождения народов от колониально-феодального гнета. Ярагский мог вполне прилично жить, продолжая работать по-старому, но он сознательно круто изменяет свою судьбу и встает на трудный, тернистый путь борьбы за освобождение порабощенных народов. Он понимал, что горцам нужен одухотворяющий пример служения господу, больше других современников понимал значение ислама для настоящего и будущего Дагестана и Кавказа. Как справедливо писал немецкий историк Боденштедт, «религия стала огнем, от жара которого разнородные элементы, очистившись, слились воедино, стала раствором, который продолжительное время соединял раздробленные обычаями, верованиями племена Дагестана, стала в конечном итоге мощной пружиной, объединяющей силы этих народов». Ярагский относился к тем немногим, которые по-настоящему изучили Коран, поняли его высокое предназначение. Слушавшие Ярагского чувствовали пьянящий запах свободы, проникались достоинством и величием. Его всем понятный, простой и образный язык был созвучен с тем, что было на сердце каждого задавленного двойным гнетом. Формирование нового учения Ярагского к середине 20-х годов XIX века обрело четкие контуры и, принципиальное содержание. Его основные социально-политические положения можно свести к следующему. Все правоверные должны быть равны перед Богом. Мусульманин должен быть свободным. Он не должен платить подати, налоги ни русскому царю, ни местным ханам, бекам. Мусульманин не может быть ничьим рабом и т.д. В учении Ярагского свобода выступает в качестве главного условия жизни. С этим связано и полное социальное раскрепощение горцев. В его учении нет политической риторики, социальной декларативности, откровенной демагогии, оно ясно, понятно и доступно любому человеку. Ярагский и его последователи не призывали к захвату чужих земель, угнетению других народов, Ярагский призывал к объединению дагестанских, кавказских народов в борьбе с несравненно более сильным противником. И им двигало не властолюбие, а свободолюбие. Бесспорной заслугой Ярагского является то, что он не ограничился изложением своего учения, а четко указал угнетенным народам пути его реализации. Он заявил, что колонизаторы и их лакей — местные феодалы добровольно не откажутся от своей позорной власти, освобождение народов — дело рук самих народов, двойной гнет можно уничтожить только вооруженным путем. Ярагский был твердо уверен, что на стороне горцев историческая правда, «каждый мусульманин, — говорил он, — является воином добра, добрых сил». Программа Ярагского имела широкий резонанс в Кавказском регионе и за его пределами. История доказала его правоту, он поднял свой голос против, казалось бы, неизменных вещей, колониальные империи тогда выступали как фатальная неизбежность, но в XX в. колониальная твердыня была разрушена в мировом масштабе. Ярагский понимал, что любое учение обретает силу, если оно понятно народу, который, понимая, принимает его. Поэтому — одной из главных задач он считал доведение до масс основного содержания своего учения. Эту нелегкую задачу он успешно решил с помощью многочисленных своих учеников, помощников и соратников, часто приходящих из различных уголков Дагестана, Ширвани, Кубы в аул Вини-Яраг. Его выступления перед приезжими и неизменно заканчивались словами: «Вернитесь на свою родину, соберите мужчин вашего племени, сообщите им мое учение и призовите их к борьбе... Угнетенные должны освободить себя, а свободные отвести от себя рабство! Я призываю Вас обратиться к народу от моего имени. Если нас объединяет вера в Аллаха и в заветы его пророков, нам нечего бояться людей и их угроз». Сам Ярагский побывал примерно в 120 лезгинских, агульских, табасаранских, даргинских, кумыкских, чеченских, ингушских и аварских аулах. Историк Карахский писал, что через Ярагского и Джамалудина Казикумухского в Дагестане распространилась благодать шейхов тариката, которая «была как весенний дождь для ростков растений». Особое внимание Ярагский обратил на подбор высших руководителей вооруженной борьбы горцев. Примечательно, что движение горцев в 20-50- гг. XIX в. возглавили образованнейшие люди (редчайший случай в мировой истории). Магомед Ярагский, Джамалудин Казикумухский, Гази-Магомед, Гамзат-бек, Шамиль были крупными учеными, являлись блестящими ораторами, пламенными пропагандистами, людьми с глубокими нравственными убеждениями, честными, храбрыми. Они имели большие книжные коллекции, писали научные труды, стихи, знали несколько восточных языков, в том числе арабский, на котором писали научные труды, статьи, стихи, вели переписку. Царское правительство, желая обезглавить движение горцев, расходовало большие деньги для физического устранения руководителей их борьбы. За голову Ярагского было назначено вознаграждение, но желающих убить его не нашлось. Все попытки четырех главнокомандующих Кавказской армией (Ермолов, Паскевич, Розен, Головин) расправиться с Ярагским ни к чему не привели, горцы не выдали его. Когда в 1825 г. Ярагского арестовали и посадили в Курахскую крепость с тем, чтобы под усиленной охраной доставить в Тифлис к Ермолову, этот план сорвался, он был освобожден своими соратниками. С целью дискредитации Магомеда Ярагского, имперские шовинистические круги утверждали, что в Дагестане не было почвы для возникновения его учения, оно инспирировано извне. К сожалению, эта лживая версия о внешнем происхождении учения Ярагского перекочевала в труды некоторых дагестанских авторов, изданных в последнее время. С этой версией связано создание образа фанатика Ярагского. По утверждению официальных кругов, мусульманский фанатизм — альфа и омега всех восстаний, что война идет между полумесяцем и крестом. Народные массы, отвергающие колониализм и выступающие с оружием в руках, представлялись фанатиками, которых надо уничтожить. Царские власти считали, что фанатики во главе с Ярагским мешали им приобщить горцев к цивилизации. К сожалению, отдельные дагестанские историки и философы в своих трудах, изданных в 90-х гг. XX в., солидаризуясь с идеологами колониализма, тоже пишут, что «дагестанские горы прочно были окутаны фанатизмом». Учение Ярагского вдохнуло в борьбу горцев осмысленность и святость, выступило организующей и мобилизующей силой. Он одержал победу на уровне идей и выиграл борьбу за души и умы горцев. Борьба горцев, начавшаяся при личном участии Ярагского в 20-х гг. XIX в. продолжалась до 1864 года. При жизни Ярагского она охватила часть Дагестана и Чечни. Основными очагами борьбы до 1839 г. были Южный Дагестан, Авария, с 1840 г. движение горцев охватило значительную часть Дагестана и Чечни. С 1842 г. восстаниями был охвачен весь Западный Кавказ, во главе которых были назначенные Шамилем наибы. Ярагский наиболее интенсивно трудился в последнее 20-летие своей жизни (1818-1838). На первом этапе — (1818-1824 гг.) были разработаны учение об освободительной борьбе и программа его осуществления, второй этап — 1825-1828 годы, когда новое учение интенсивно разъяснялось среди горцев, и прозвучал призыв к борьбе за национальную независимость. Третий этап - это 1828-1831 гг., когда Ярагский встал во главе освободительной борьбы в Южном Дагестане. Четвертый этап — (1832-1838 гг.) связан с постоянным, пребыванием в Аварии, ставшей эпицентром народной войны. Многое из того, о чем страстно мечтал Ярагский, в беспрецедентно короткие исторические сроки стали реальностью в имамате, благодаря гению реформаторской деятельности Шамиля. Учение Ярагского не было разрушительным, оно стимулировало лучшие человеческие начала, оно было созидательным по сути. Оно учило, что жить в рабстве — все равно, что быть социальным алкоголиком, жить в иллюзиях, не ведая позорнейшего своего положения. Радостно сознавать, что попытки ученых и деятелей изгнать из истории великого сына Кавказа потерпели крах. Магомед Ярагский вернулся к нам во всем своем величием, занял достойное место в славной истории народов Кавказа

Магомед ярагский мусульманский философ. Духовный вождь дагестанского - страница №1/5

А. Г. АГАЕВ

МАГОМЕД ЯРАГСКИЙ

МУСУЛЬМАНСКИЙ ФИЛОСОФ.

ДУХОВНЫЙ ВОЖДЬ ДАГЕСТАНСКОГО

ОСВОБОДИТЕЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ XIX века

Издание второе, исправленное и дополненное

Издательско-полиграфический центр ДГУ

Махачкала 1996

А. Г. АГАЕВ

МАГОМЕД ЯРАГСКИЙ. Мусульманский философ. Духовный вождь дагестанского освободительного движения XIX века.- Махачкала: Издательско-полиграфический центр ДГУ, 1996.-212 с.

ISBN 5-7788-0143-2

Художник И. Халилов Редактор 3. Магомедова

В монографии известного дагестанского философа Агаева Ахеда Гаджимурадовича создается интеллектуальный портрет крупного мыслителя, духовного предводителя многолетнего движения горских народов Восточного и Северного Кавказа за социально-экономические, политические и духовные свободы.

Монография рассчитана на научную общественность, равно как на всех, кто интересуется гражданской и политической историей народов Кавказа.

А 030Ю40200-017 -026-96

ISBN 5-7788-0143-2 © ИПЦ ДГУ, 1996

Человек должен верить во что-то одно, единственное, то, что он признает лучшим на свете, и это единственное, наше высшее благо, есть вера наших отцов.

Магомед Ярагский

ВВЕДЕНИЕ

Это первая*, но, надеюсь, не последняя научная книга о Ярагском Магомеде. О нем еще заговорит во весь голос наука, возможно, появятся и художественные произведения высокого эстетического накала, в которых будет запечатлен его мужественный образ. А пока современная общественность Дагестана и окружающих его государств Кавказа и Передней Азии мало что о нем знает. Даже самым сведущим в истории Дагестана ученым-исследователям вряд ли что известно, за исключением того, что он был учителем - наставником великих дагестанских имамов Кази-Магомеда, Гамзат-Бека и Шамиля, духовным предводителем национально-освободительной борьбы горцев Дагестана и Чечни в 20-50-х годах XIX века.

Молчит историческая наука, молчит и философия с филологией, хотя М. Ярагский внес такой вклад в историю родного края, в целом Дагестана, в нашу духовную культуру и горскую демократию, который делает честь и ему самому и дагестанскому народу. По стечению исторических условий ему суждено было стать выразителем тенденции к объединению жителей Дагестана в их справедливой борьбе за социальное освобождение, национальную независимость, общее самоуправление и религиозное самоопределение в Российской империи.

Между тем дело и учение Ярагского Магомеда преданы забвению, а наиболее невежественные «ценители» национально-духовного наследия отводят ему роль «реакционера» и мусульманского «фанатика». Но он, к счастью, вошел в отечественную историю, в историю интеллектуального процесса как великий глашатай свободы человека, независимо от вероисповедания, национальности и подданства. Он первый в мусульманской религиозно-философской мысли провозгласил лозунг «свободного человека». Его учение о свободе мусульманина, суть которого выражена в лозунге «Кто мусульманин, тот должен быть свободный человек, и между всеми мусульманами должно быть

* Первое издание ее осуществлено в сборнике А. Г. Агаева «Философия совести» (Махачкала: Дагкнигоиздат, 1995. С. 11-196).

равенство», дало идеологическую санкцию на массовые мусульманско-освободительные движения в обширном исламском мире, изнывавшем под социальным, национальным и духовным гнетом европейских и североамериканских наций, кичившихся своими свободами. Гордые достижениями в науках, искусстве, технике, демократии европейцы пользовались христианским, а затем демократическим лозунгом свободы для того, чтобы лишить свободы народы Азии, Африки, Латинской Америки, Австралии и Океании.

Пробужденные учением Магомеда Ярагского о вере, свободе и справедливости, горцы Дагестана, всего Восточного и Северного Кавказа в упорной и многолетней борьбе за религиозную, национальную и индивидуально-личную свободу показали изумившие мир образцы мужества и храбрости. Повстанцев было немного, а душитель их свободы во сто крат превосходил их в военной силе, но, тем не менее, великое стремление человека на Земле быть свободным вдохновляло их на отчаянную борьбу за реализацию своей родовой сущности. Не случайно, создавая религиозно-философское учение о свободе мусульманина, Магомед Ярагский адресовал его «храбрым смельчакам, а не трусливым рабам». В признании, что «его учение есть не плач побежденных, а меч победителей», заложено глубокое понимание необходимости принесения немалых жертв во имя достижения свободы мусульман, которым достался удел униженной, колонизованной части человечества. Он ориентирует поборников свободы на победоносные дела и поступки, вселяет в них бодрость и уверенность в конечном торжестве идеала.

Освободительное движение горцев Дагестана и Чечни, духовным предводителем которого явился Магомед Ярагский, хотя и было подавлено военными методами крупнейшей в мире империей, продолжалось и во все последующие годы. Менялись формы и методы его осуществления, появились новые лозунги национальной и религиозной свободы.

В 1920 году благодаря разгрому крупных частей деникинской армии, народы Дагестана самоопределились, создав совместную национальную государственность в форме автономной республики в составе Советской Российской Федерации. В первые годы народной власти нормы и законы мусульманского права достойно представлялись в гражданской жизни горских масс, в правительстве ДАССР функционировал специальный орган во главе с известным мусульманским шейхом Али-Гаджи Акушинским, занимавшийся проблемами ислама и шариата в республике. Это был период, когда реализовалось учение великих дагестанских имамов о свободе мусульманина, но период этот оказался коротким. Упрочившись не без помощи религиозных деятелей и учреждений, новые государственные власти сначала ограничили, а затем фактически лишили мусульман Дагестана свободы вероисповедания, мусульманского образования, совершения хаджа в святые места. Наиболее влиятельных священнослужителей подвергли арестам и расстрелам, были уничтожены многие культовые сооружения, стерта с лица земли и родина Магомеда Ярагского вместе с построенными в ауле его отцом Исмаилом мечетью и медресе. В этих неестественных условиях и знаменитый имам-наставник, поборник свободы человека-мусульманина стал ходить в «научной» литературе в «реакционерах».

В обстановке исламского возрождения в стране дело и учение Магомеда из Ярага возвращаются к современникам словно из небытия. Возвращается сам имам Магомед, не как побежденный, а как победитель, ибо в конечном счете смысл «победы» в истории общества определяется уровнем достижения свободы человека независимо от того, исповедует ли он мусульманскую или иную веру, а, возможно, исповедует светские идеи. В современном мире принцип гражданской, национальной и религиозной свободы человека воспринимается планетарным сообществом как гуманистическая ценность.

Глава первая ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

Из-за отсутствия человеку замены ценность его жизни самая высокая

Магомед Ярагский

В изучении личности и духовных исканий имама Магомеда Ярагского наиболее узким местом остается работа с источниками. Судя по той роли, какую сыграл он в истории движения горцев Дагестана и Чечни, его жизни и переездам из аула в аул, из родных краев в другие и, наконец, судя по тому беспокойству, которое он причинял кавказским и российским властям, должно существовать большое количество письменных, печатных и фольклорных источников, документов, докладов, записок, распоряжений, отчетов и иных материалов. В частности, известно, что его «крамольной деятельностью» занимались наместники Кавказа Ермолов и Паскевич, два хана - Казикумухский и Кюринский, он переписывался со множеством шейхов, мулл и мюридов из различных аулов Дагестана, Ширвана и Чечни. Документы, особенно русскоязычные, должны храниться в архивах прежде всего Тифлиса, Баку, Ростова, Москвы и Санкт-Петербурга, в рукописных фондах институтов истории, в том числе и Дагестанского научного центра Российской Академии наук.

Что же касается документов и материалов на родном языке Ярагского или на арабском и азербайджанском языках, равно как и документов иных лиц, в том числе имамов Шамиля, Гази-Магомеда, Гамзат-Бека, то за немногим исключением они не дошли до государственных архивов, кое-что содержится и поныне в личных архивах «любителей старины», но в своем преобладающем большинстве они погибли в ходе Кавказской войны 10-50-х годах XIX века, подавления восстания горцев 1877-1878 годов. По имперским приказам свыше 40 аулов Дагестана, в том числе три аула, непосредственно граничащие с Ярагом, включая и целый квартал Верхнего Ярага, были сожжены и снесены с лица земли, а жители выдворены в дальние края; многие же, чтобы спастись, бежали в Иран, Ирак, Турцию и другие переднеазиатские страны. Естественно, погибли и ценные документы и вещественные источники, представляющие большой интерес для изучения первоначального этапа движения горцев. Среди них находился и «фонд Ярагского учителя», созданный известным лезгинским историком, поэтом и просвещенцем Казанфаром Зульфукаровым, эмигрировавшим в Турцию, дабы избежать сибирской каторги.

Новая волна уничтожения документальных материалов в мечетях, примечетских библиотеках и частных коллекциях, касающихся прошлой истории Дагестана, в том числе и истории Кавказской войны, пришлась на 1918-1938 годы. Многие хранители документов, будучи муллами, кадиями, вероучителями, подвергались преследованиям органами ВЧК, позже НКВД- ГПУ. В периоды массовых беззаконий, особенно тюремного заключения мусульманских священнослужителей и высылки кулаков из республики исторические документы частью прятались, частью попадали в руки блюстителей совести, а частью просто сжигались или зарывались в ямы, предварительно облитые смолой.

В послевоенные годы гибли вещественные источники истории тариката, мюридизма и газавата в Дагестане, например в Кюре в результате массового переселения жителей горных аулов на равнину, причем в основном вне границ национальной этнической территории. Такая участь постигла и родину верховного шейха Дагестана - аул Верхний Яраг. Жители переселились в конце 50-х годов в пойму реки Самур, где образовали новое поселение: Яраг-Казмаляр (дословно: Ярагские хутора), а весь аул, все его здания и строения, в том числе здание медресе самого шейха Магомеда, разрушены, опустело кладбище, разломаны каменные стеллы-надгробия. В результате стерлись очертания могил, в которых захоронены тела родителей, родных и двоюродных братьев и сестры Магомеда Ярагского, других родственников за пять-шесть поколений.

Покинутая верующими мечеть, где десятилетиями создавалась и хранилась библиотека старых рукописей, также стала жертвой вандалов. Двери, оконные проемы и имущество разворованы; стены и потолочные своды под воздействием землетрясения 1966 года расшатались до такой степени, что рухнули на землю. От знаменитой мечети, где формировались основы тарикатской идеологии, поднявшей свободолюбивый дух народов Дагестана, остался один-единственный след: рисунок карандашом, выполненный русским живописцем Г. Гагариным. Он приезжал в Верхний Яраг в 1841 году, жил здесь неделю у родственников Магомеда. Из окон Магомеда Гагарин смотрел на верхнюю часть здания мечети с куполом, над которым высился: шпиль с серпом луны и звездой на макушке. Рисунок русского художника «Мечеть в Яраге, где впервые Мулла Магомед; в 1823 году проповедовал мюридизм» демонстрировался на многочисленных выставках в России и Европе, вплоть до Парижа, вызывая неизменный интерес общественности к личности, сыгравшей столь крупную роль в истории Дагестана и его взаимоотношениях с Россией. О пребывании картины в Париже свидетельствует изданный там в 1850 году буклет «Гагарин» 1 . Рисунок опубликован и в повести Л. А. Чарской «Газават», изданной в 1875 г. в Берлине 2 . На родине дагестанской знаменитости побывал в 1848 году и художник В. Тим. Одним из итогов его поездки стала карандашная зарисовка «Вид аула Яраг».

Из первоисточников, находящихся в нашем распоряжении, самым значимым является, конечно, изданная в 1910 году в типографии М. Мавраева в Темир-Хан-Шуре книга «Асар» 3 . К сожалению, за восемьдесят пять лет, прошедших со времени ее издания, в прессе не появилось или нам просто не встречалось ни одного отклика на книгу. Следует полагать, что она была предметом оценки Али Каяева, который в 1913-1918 годах был редактором газеты «Джаридат Дагъистан», издававшейся в Темир-Хан-Шуре. В своих трудах А. Каяев приводит некоторые сведения из жизни и проповеднической деятельности ярагского шейха, только неизвестны источники, на которые он ссылается 4 ; о книге же он ничего не сообщал.

Сейчас в Дагестане сохранились отдельные экземпляры книги Ярагского, давно превратившейся в библиографическую редкость. После долгих поисков обнаружилось, что один из них бережно хранится Амри Шихсаидовым, а другой - Талибом Садыки. Нам удалось снять с издания 1910 года ксерокопии. Благодаря помощи Садыки, мы смогли воспроизвести в общей форме содержание книги. Она состоит из трех введений, двух поэм и прозаической части, посвященной описанию автором своего жизненного пути и воспроизведению своих взглядов на мир, земную жизнь человека, на роль религии в обществе и на события в Дагестане. Во вводных частях (до 53-й страницы) излагается религиозно-философское кредо шейха, обращает на себя внимание его осведомленность в истории мусульманской религии и в творениях арабо-мусульманских мыслителей различных стран. Он приводит имена Джелала аль-Сунби, Шарбини

4 См.: Али Каяев.- Махачкала, 1993. С. 594-396.
ал-Бухари, Абдурахмана Яфеи, Ахмеда ал-Терлизи, Гасана ал-Кудали и других.

С 53-й страницы начинается поэтический раздел. Публикации «большой» и «малой» касиды на «Т» предшествуют пояснения переписчика такого содержания: «Большую касиду, рифмующуюся на «Т», сочинил выдающийся ученый, знающий всемогущество Аллаха своего, обновитель магометанского шариата и мудрый руководитель нахшбандийского тариката, наизусть знающий Книгу великого Аллаха, поселившийся в раю во имя и ради Аллаха Магомед-эфенди аль-Яраги, да будет к нему милосерден первый Владыка, а сам он заступником нашим в Судный день» 5 .

Малая касида начинается со 127-й страницы и занимает десять страниц 6 . Ее публикация предваряется фрагментом из письма Ярагского к Магомеду ал-Андри: «Это предисловие вместе с касидой с ее разнообразными идеями являются подарком... "беднейшего из бедных Мухаммеда ал-Яраги выдающемуся ученому, бесподобному знатоку наук, опоре столпов, великому шейху, мудрому водителю массы людской, мореподобному знатоку наук, обновителю ислама, светлой звезде, разбивающей тьму людских иллюзий, дорогому брату, искренне верующему в Аллаха шейху Мирза Али-Эфенди ал-Ахты, да не перестанут освещать нам оба мира» 7 .

Дальше в книге публикуются краткие сведения о встречах ярагского шейха с другими шейхами, отрывки из писем в стихах, мелкие записки. Интересно, в частности, соболезнование Магомеда Джемалутдину из Кумуха в связи с кончиной его сына 8 .

Книга завершается религиозным воззванием, обычно исполнявшимся муллами и шейхами в мечетях в месяц рамазана (мусульманского поста). Автор данного воззвания - Джемалутдин из Кумуха 10 .

Как видно, книга «Асар аль-Яраги» представляет собой сборник. Он разнообразен по жанрам, материалам, целям, за-

9 Там же. С. 174-183. "0 Там же. С. 190.

дачам. Большая часть вошедших в него материалов принадлежит самому автору, остальные - его окружению, лицам, с которыми он общался и поддерживал переписку. В ней отразились не только воззрения Ярагского по широкому кругу проблем, но и та духовная обстановка, в которой он творил и действовал. Книга ценна и как памятник мировоззренческой культуры преимущественно Южного Дагестана, показатель той вершины, на которую поднялось самосознание лезгинского народа. Это - и наиболее объективный, не подвергшийся различным искажениям исторический и историко-нравственный источник, без использования которого понимание духовно-нравственного процесса в Дагестане в XIX веке было бы неполным. В книге «Асар» содержатся мысли, воззрения, надежды, идеи и идеалы в их первозданной чистоте и точности.

Среди собственноручных источников М. Ярагского большое место занимают письма к различным лицам, не вошедшие в «Асар», а также его воззвания, прокламации и речи".

Из русских литературных источников, известных нам, наиболее ранними являются «Письма из Дербента» русского писателя А. Бестужева-Марлинского. Он был живым очевидцем событий, связанных с отражением дербентским гарнизоном, где он служил, похода повстанцев, возглавляемых имамом Кази-Магомедом Гимринским. В первом письме он дает краткую характеристику его учителю, «известному ученостью кадию Мугаммеду, во владении Аслан-хана Кумухского» 12 .

Среди литературных источников, где воспроизводятся взгляды Магомеда Ярагского, особое место занимает аналитическое донесение полковника корпуса жандармерии Н. Юрьева «Общий взгляд на причины и последствия беспорядков, возникших в Дагестане от распространения фанатизма и секты мюридов между горцами» 13 (1840) и записка капитана Генерального штаба К. И. Прушановского «О начале и развитии мюридиама или духовной мусульманской войны в Дагестане с 1823 по 1843 гг.» 14 , почти целиком вошедшая в печатную работу автора «Кази-Мулла» (Гази-Магомет)" 5 . О данном капитане Е. Козубский писал так: «Капитан Генерального штаба Прушановский, которого неутомимая деятельность в собирании исторических матери-

11 ЦГВИА, ф. ВУА, д. 5612.

12 Бестужев-Марлпнский А. Сочинения в двух томах. Т. 1- М., 1958. С 8

13 ЦГВИА, ф. ВУА, д. 6550, л. 2-21.

14 ЦГВИА, ф. ВУА, д. 6512. л. 1-23

15 Прушановский (капитан). Кази-Мулла (Гази-Магомет). Из записок покойного капитана П. //Кавказ.- 1847. № 30-31.
алов доставила много любопытных материалов о Восточном Кавказе, служил в Дагестане не более четырех лет и умер от раны в голову, полученной под Дарго в 1845 году» (Кавказ.- 1877. № 23) 16 .

Сообщая о том, что записка К. Прушановского о Магомеде Ярагском опубликована в газете «Кавказ» (1848.- № 2. С. 22- 39), Козубский дал к ней еще такую аннотацию: «Мулла Магомед Ярагский. Отношение к нему Гази-Муллы и биография последнего. Источником служили рассказы старожилов» 17 .

Работы Н. Юрьева и К. Прушановского ценны еще тем, что они охватывают почти все основные события деятельности Ярагского, а сравнительно большой объем (почти сорок страниц машинописного текста) позволил авторам фактически воссоздать его исторический портрет. В нем нашли отражение: 1) жизнь Ярага в конце 10-х - начале 20-х годов XIX века, вскоре после покорения Россией этих краев в соответствии с Гюлистанским миром с Ираном; 2) детские и юношеские годы и увлечения будущего шейха; 3) вероучительная работа в отцовском, а затем, после его смерти, в своем медресе; 4) встреча с шейхом Исмаилом-эфенди из Кюрдамира; 5) съезд алимов Дагестана в Яраге в 1825 году, на котором решено было объявить газават; 6) связи Магомеда с имамами Гази-Магомедом (1829-1832), Гамзат-Беком (1832-1834) и Шамилем в последующие годы вплоть до своей кончины в Согратле.

Оценки событий, содержание высказываний Магомеда Ярагского, характеристика людских характеров, бытовые, исторические и географические детали точны и адекватны действительности, что свидетельствует о личных встречах Прушановского со «старожилами», как утверждает Козубский, и о том, что он провел немало времени непосредственно в Яраге.

Почти весь текст «Записки» русского капитана, написанной в публицистически образной форме без какой-либо тенденциозности и высокомерия, а, напротив, с непонятной для того времени искренностью и уважением к имени, делу и проповедай Ярагского, в последующем был по кускам использован многочисленными русскими, дагестанскими и европейскими историками-кавказоведами.

«Записка» легла в основу труда А. Неверовского «О начале беспокойств в Северном и Среднем Дагестане». Труд Неверовского в 1847 году одновременно публиковался в «Военном жур-

16 Козубский Е. И. Памятная книга Дагестанской области.- Темир-Хан-Щура, 1895. С. 61.

17 Там же. С. 67.

нале» 18 и отдельным изданием 19 . К работам этого автора Козубский дал такой комментарий: «Александр Неверовский, генерал-майор (некролог его в «Военном журнале». 1864. № 41. С. 44-45), служивший в Дагестане и писавший по сведениям, собираемым им по свежим следам событий, один из первых способствовал распространению более точных и верных сведений о Дагестане. Рассказ его, как и в настоящем случае, так и в другой его статье, повторяется почти всеми, писавшими после него о том же Мулле Магомете Ярагском и начале мюридизма в Дагестане» 20 .

К концу 50-х годов, когда война на Кавказе находилась в разгаре, относится серия русских исследований о мюридизме в Дагестане и роди Муллы Магомеда. В отличие от работ 40-х годов они более взвешены по аргументации, мюридизм представляется как серьезное духовно-мировоззренческое явление, одолеть которое на Кавказе будет крайне трудно. Одни авторы стараются придать своим исследованиям объективный характер, другие объявляют мюридизм «фанатизмом», а его предводителя «фанатиком». Многообразие подходов способствует плюралистическому восприятию мюридизма.

Содержательным источником для нашего исследования стала работа дагестанца Мирзы Казем-Бека «Мюридизм и Шамиль» 21 . В работе большое место отводится истории мюридизма на всем мусульманском Востоке. Начало ее он относит к Корану, где существует сура, гласящая: «О пророк! Ратуй против неверных и богоотступников и будь жесток с ними: их жилищем будет ад, а скверная дорога трудна» 22 . Приближаясь к Кавказу, особенно к тем местностям, где проживают лезгины, Казем-Бек отмечает, что здесь мюридизм «существовал номинально» 23 . Причем велико было значение связей Дагестана с Малой Азией, Туркестаном, Бухарой. «Бухарские шейхи неоднократно приезжали в Дагестан через Астрахань и преподавали там правила тариката» 24 . Казем-Бек называет «Мохаммеда» (Ярагского.- А. А.) вместе с «Хасе-Моххаммедом» (Xac-Магомедом.- А. А.),

которые в Кюринском ханстве «приготовляли поприще нынешнего мюридизма» 25 .

В работах Н. Ханыкова «О мюридах и мюридизме» 26 , С. Беглого « Очерк Кавказа» 27 , А. Милютина «Описание военных действий 1839 года в Северном Дагестане» 28 , И. Окольничего «Перечень последних военных действий в Дагестане» (1843) 29 высказываются еще более различные, чем прежде, суждения о мюридизме и Мулле Магомеде.

В то же время личность и дело Ярагского шейха привлекли внимание зарубежных историков. Из-за отсутствия сведений трудно сказать об откликах в Персии, Турции, арабских странах, которые, разумеется, сочувствовали борьбе горцев Дагестана, Чечни за свободу и ислам. Выявленные зарубежные исследования принадлежат европейским ученым-историкам. Еще в 1847 году в Берлине Ф. Боденштедт издал на немецком языке книгу «Народы Кавказа и их освободительные войны» 30 . И. Козубский о ней писал: «Вторая часть книги посвящена (со слов автора) религиозной войне в Дагестане или борьбе народов Восточного Кавказа с Россией (418-692). В книге излагается история мюридизма и ход войны с горцами от Ермолова до 1854 года» 31 . Четыре главы этой книги, где описываются события, связанные с деятельностью М. Ярагского и Кази-Магомеда Гимринского, впервые в переводе на русский язык опубликованы в журнале «Наш Дагестан» 32 . Обращает на себя внимание более полное, чем у Прушановского, воспроизведение немецким историком содержания воззваний Ярагского к народу*. В книге встречается и немало исторических деталей, имен, фактов, событий, которые ускользнули из поля зрения русских ученых и военных чиновников. Они заимствованы, как отмечает автор, «частично из официальных сообщений русских, но в основном - из записей Хас-Магомеда, ученика Муллы Магомеда, и наконец, из рукописи, составленной на русском языке (генералом Пасеком.- А. А.) и распространенной в Тифлисе во

Беглый С. Очерк Кавказа //Отечественные записки. 1847. № 15.

Милютин А. Описание военных действий 1839 года в Северном Дагестане.- Спб., 1850.
Окольничий И. Перечень последних военных действий в Дагестане// Военный сборник.- 1859. № 1, 3, 4, 6.
Боденштедт Ф. Народы Кавказа и их освободительные войны /На немецком языке.- Берлин, 1847.

31 Козубский Е. И. Памятная книга Дагестанской области. С. 63.

32 См.: Наш Дагестан. 1994. № 167-168. С. 45-60.

* См.: Боденштедт Ф. Народы Кавказа и их освободительные войны против русских.- Махачкала, 1996. С. 21"-26.
многих экземплярах**. Приведенный Ф. Боденштедтом фактический материал, многие его суждения о событиях в Кюре, в частности деятельности муллы Магомеда и первых двух имамов Гази-Магомеда и Гамзат-Бека, изложены и в книге немца А. Гастгаузена «Кавказский край» 33 , изданной в переводе на русский язык в 1857 году. Мюридизму и его лезгинскому предводителю посвящен значительный объем текста (189 - 197 страницы).

Оценка тариката, мюридизма и ярагского шейха значительно видоизменилась в русской военно-исторической и мемуарной литературе, изданной уже после окончания Кавказской войны. На нее наложило отпечаток поражение национально-освободительного и религиозно-освободительного движения горцев Дагестана. Хотя оно пало, авторы многих работ запугивают российское общество газаватом поверженного мюридизма. Ново и рассмотрение прошедших событий и их участников, в частности и Ярагского, через призму личности плененного Шамиля.

В «Русском вестнике» А. Руновский опубликовал статью «Мюридизм и газават» 34 . От работ прочих исследователей она отличается тем, что составлена по рассказам Шамиля. Известно, что в то время, когда плененный в августе 1859 года Шамиль с семьей был поселен в Калуге, Руновский постоянно общался с ним и написал несколько работ. Первой из них явилась названная статья. Со слов Шамиля он описал места, где возник тарикат, объяснил причины и ход его развития, немало материала и о раскрытии отношения Ермолова к мюридизму и к его основателю мулле Магомеду.

Небольшая по объему, но с новыми существенными подходами работа принадлежит М. Б. Лобанову-Ростовскому. Он был адъютантом генерала Воронцова. Посвятив свой очерк освещению начального этапа мюридизма на Кавказе, он раскрыл преимущественно деятельность муллы Магомеда Ярагского и высказал более основательное, чем Прушановский, предположение об участии в этом Персии 35 .

Новым этапом восприятия личности, дела и мировоззрения

** Там же. С. 6.

Гастгаузен А. Закавказский край /Пер. с нем.- Спб, 1857. Т. 2.
Руновский А. Мюридизм и газават //Русский вестник. 1862. № 12. С. 644-685.
Лобанов-Ростовский М. Б. Начало мюридизма на Кавказе //Русский архив. 1865. N» 11. С 1379-1394.

Ярагского шейха явилась публикация в переводе на русский язык рукописного сочинения Джемалутдина Казикумухского. Из дагестанских алимов он больше, чем кто-либо, знал Ярагского. Вначале учился у него, затем сблизился настолько, что стал его единомышленником, а после его кончины хранил его память, Пропагандировал его учение. Арабоязычное сочинение «Адабул-Марзия», подготовленное к изданию его сыном Абдурахманом и переведенное на русский язык лакцем Абдуллой Омаровым, опубликовано в «Сборнике сведений о кавказских горцах» в 1869 году 36 . Уже в предисловии к отцовской работе Абдурахман сообщает немало интересных сведений из жизни лезгин Кюринского округа, где первоначально возникло тарикатское учение. Он приводит и эпизоды общения своего отца и имама Дагестана Гази-Магомеда с Ярагским на раннем этапе движения горцев 37 . В своей работе «Адабул-Марзия» Джемалутдин определяет место муллы Магомеда из Ярага в истории исламского тариката, называя его одним из «великих тарикатских шейхов и высоких устазов (учителей) накшбандийского пути» 38 . Основное содержание работы посвящено описанию нравственных основ учения о тарикате (с. 10-20).

Поскольку «Кавказский сборник», издававшийся ежегодно в Тифлисе, считался авторитетным изданием по проблемам истории, культуры, быта, религии, межнациональных отношений в регионе и потому распространялся в российских научных центрах, прежде всего в Петербурге и Москве, русские военные, гражданские и духовные историки, писавшие о мулле Магомеде из Ярага в 70-е и последующие годы, уже не могли обойти вниманием работу Джемалутдина Казикумухского.

Среди капитальных исторических трудов русских ученых конца XIX века о движении горцев, его имамах и духовных отцах, пожалуй, наиболее крупным является пятитомное собрание сочинений Н. Дубровина «История войны и владычества русских на Кавказе» 39 . Здесь дается развернутая картина событий, связанных с формированием идеологии движения горцев. В первой книге первого тома освещаются «основания учения а тарикате» (с. 388-396), во второй книге описывается жизнь

Адабул-Марзия. С. 6-9.

Дубровин Н. История войны и владычества русских на Кавказе. В пяти томах.- СПб, 1884-1887.

Кубинской провинции (с. 323-324), в пятом томе (1887 год издания) содержится материал о волнениях в ней (с. 372-391), о покорении Кюринского ханства (с. 420-434) и начале мюридизма (с. 507-511).

В ходе работы над повестью «Хаджи-Мурат» личностью Ма
содержится в пятом томе «Кавказской войны» В. Потто? 40 . Здесь впервые даются сведения об оценке кюринским правителем Асланханом Муллы Магомеда в начале 30-х годов (с. 140). Для понимания внутреннего, духовного мира священнослужителя и мыслителя немалый интерес представляет рассказ имама Кази-Магомеда о нем в бытность его вместе с Шамилем в медресе Ярагского (с. 27).
В ходе работы над повестью «Хаджи-Мурат» личность Магомеда Ярагского заинтересовался Л. Н. Толстой. Он даже сочинил эпизод, где создается его художественный образ. В нем мулла выступает не прототипом, писатель-реалист назвал его своим именем, более того, вложил в его уста его собственные слова, известные по тексту записки Прушановского. Судя по тексту «наброска», образ муллы Магомеда должен был раскрыться в его монологических выступлениях перед населением. В этих целях использовался такой прием. Перебежавший к русским Хаджи-Мурат рассказывает о себе, своей жизни, участии в Кавказской войне Лорис-Меликову, который служил в царской армии майором. Лорис-Меликов задает вопрос о его отношении к мюридизму, и тот, отвечая, объясняет ему, кто такой «мулла Магомет». Он заявляет, что лично не был знаком с ним, но помнит содержание его воззваний, и приводит три больших фрагмента из обращений муллы к народу 41 .

Параллельно с Дубровиным капитальную и многоплановую работу о Кавказской войне, преимущественно о ее начальном этапе (1824-1834 гг.) написал Н. Волконский. Она состоит из 14 томов. Первый том почти целиком посвящен событиям, связанным с возникновением в Лезгистане мюридизма, и его распространению в Дагестане, Ширване и Чечне. В нем освещаются такие конкретные вопросы: тарикат и его создатели; его влияние на умы дагестанцев; мулла Магомед и кадий Саид-эфенди 42 . В 12-м томе содержится описание событий, характеризующих отношение генерала Паскевича к учению Магомеда из Ярага, и арест последнего Аслан-ханом по его приказу 43 .

40 Потто В. Кавказская война, Ставрополь, 1994. Т. 5. С. 16-53.

41 См.: Граф Толстой Л. Н. Хаджи-Мурат. Примечания.- Спб, 1918. Приложение. С. XV.

42 Волконский Н. Война на Восточном Кавказе с 1824 по 1834 год всвязи с мюридизмом //Кавказский сборник.- Тифлис, 1886. Вып. X. Т. 1. С. 124.

43 Т а м ж е. Т. XII. С. 34-39.

Из дагестанских источников, представляющих большой научный интерес, после работ самого муллы Магомеда Ярагског» и Джемалутдина Казикумухского следует назвать работы секретаря Шамиля Мухаммеда Тахира 44 , историков Гаджи-Али 45 , М. Магомедханова 45 и X. Геничутлинского 47 . В книге «Асари Дагестан» Гасана Алкадарского, внука муллы Магомеда, написанной в 1890-1892 годах на татарском языке и изданной в 1903 году в Баку, дается описание некоторых событий личной и творческой биографии Магомеда Ярагского. В частности, автор сообщает о родословной муллы, месте учебы, связях с Джемалутдином Казикумухским, имамами Гази-Магомедом и Шамилем 48 .

К 1925 году относится начало профессионально-научного изучения в Дагестане истории движения горцев Дагестана и: Чечни в середине XIX века, его духовных движущих силах, в частности мюридизма. Работавший в должности председателя Дагестанского ЦИКа Н. Самурский, уже известный своими историческими трудами, в 1925 году в Москве издал книгу «Дагестан», где содержатся идеи и суждения, концептуально определяющие роль мюридизма в истории и характере движения горцев 49 . В его предисловии к сборнику «Дагестан. Литературный альманах» 50 конкретизируются мысли по вопросу о роли религиозного фактора в событиях XIX века. Эта работа была продолжена Р. Магомедовым в 1939 году 51 . Оценка деятельности муллы Магомеда Ярагского и отдельные цитаты из его воззваний, заимствованные из записок Прушановского или трудов русских историков XIX века, встречаются без их анализа и

44 Мухаммед Тахир. Три имама /Пер. с араб.-Махачкала. 1990. Его же. Блеск дагестанских шашек в некоторых битвах Шамиля/ Пер. с араб.- Махачкала, 1991.

Гаджи-Али. Сказание очевидца о Шамиле /Пер. с араб. //Кавказские горцы. Сборник сведений.- Тифлис, 1871.
Магомедханов М. Истинные и мнимые последователи тариката /Пер. с араб. //Кавказские горцы. Сборник сведений.- Тифлис, 1873.

Геничутлинский X . Историко-биографические и исторические очерки /Пер. с араб.-Махачкала, 1992.
Алкадари Даеестани М:-Г. Асари Дагестан /Пер. и комментарии А. Гасанова.- Махачкала, 1929. С. 154-156.
Самурский (Эфендиев) Н. Дагестан.-М., 1925. С. 5-14.

Самурский. Н. Красный Дагестан //Дагестан: Литературный альманах, 1936. С. 3-18.
Магомедов Р. Борьба горцев за независимость под руководством Шамиля.- Махачкала, 1939. С. 38-43.

объяснения в работах С. Габиева 52 , X. Хашаева 53 , Р. Юсуфова 54 , Н. А. Смирнова 55 .

Взгляды Ярагского привлекли внимание и историка философии М. А. Абдуллаева. В своей книге «Из истории философской и общественно-политической мысли народов Дагестана в XIX веке» 56 он относит Ярагского к представителям «феодально-клерикальной философии», суть которой - отрицание способности человеческого разума и науки познать природу вещей; это доступно только пророку и ангелам. Вопрос о познании материального мира ими подменялся вопросом о познании бога путем полного отрешения от всего земного и «постоянного размышления о его всемогуществе и величии». Персонифицируя «представителей» «феодально-клерикальной философии»,

М. А. Абдуллаев первым назвал Ярагского Магомеда, считая, что им «распространялось... подобное реакционное и антинаучное учение». Автор, однако, не привлекает каких-либо конкретных трудов или воззрений Ярагского в доказательство своих выводов о его «реакционности».

Краткая характеристика Муллы Магомеда дана в книге Г. Ш. Каймаразова «Просвещение в дореволюционном Дагестане». Определяя его статус как «главного идеолога мюридизма и зачинателя его распространения», исследователь воспроизвел подходящий к месту фрагмент одного из его многочисленных воззваний, в частности его слова: «Магометане не могут быть под властью неверных» 57 .

В 1991 году мною опубликован историко-философский очерк «Магомед Ярагский: жизнь и духовный облик» в лезгинском журнале «Самур» 58 . После Г. Алкадарского, писавшего о нем в 1890 году и то в форме упоминаний двух-трех эпизодов из его жизни, автор настоящей книги поведал лезгинскому читателю о жизни и мировоззрении знаменитого предка. Очерк написан на основе работ Магомеда Ярагского, Д. Казикумухского, М.-Т. Карахского, Г. Алкадари, К. Прушановского, А. Неверовского, М. Лобанова-Ростовского, Л. Толстого, Н. Са-

Абдуллаев М. А. Из истории философской и общественно-политической мысли народов Дагестана в XIX веке.- М., 1968. С. 63.
Каймаразов Г. Ш. Просвещение в дореволюционном Дагестане.- Махачкала, 1989. С. 41-42.
Агаев А. Ярагский Магомед: жизнь и духовный облик //Самур 1991. № 1. С. 65-81.

мурского и П. Павленко. В газетной статье в «Дагестанской правде» 59 в сжатой форме даются общие концептуальные оценки личности и общественной деятельности М. Ярагского и воспроизводится основная канва его биографии, которая никогда и никем прежде не воссоздавалась в целостном виде. В ней, в частности, говорится, что ни Магомед Ярагский, ни его соратники и ученики «не сводили цели движения горцев лишь к национальному или религиозному освобождению. Он отстаивал свободу мусульманина, свободу человека, которому грозит новое угнетение, идущее с севера».

Жизнь и деятельность Муллы Магомеда в те годы, когда он жил в Аварии, нашли отражение в книге «Имам Гази-Мухамад», изданной в 1993 году на аварском языке (авторы: Д. Хассанилав и И.М. Тагиров). Оба автора, основываясь на письменных источниках, известных на аварском языке, и устных преданиях старожилов, воспроизводят немало интересных эпизодов из жизни лезгинского Муллы среди аварского населения. Эти эпизоды особенно интересны тем, что Ярагский показан в общении с имамами Гази-Магомедом, Гамзат-Беком и Шамилем в действующей армии и боевых схватках с противником. «Лучше даже, чем Казикумухского Джемалутдина, знали его аварцы (горцы), особенно живущие в долине Койсу...» 60 - отмечается в книге.

Из разноязычных источников вырастает образ великой по своим заслугам исторической личности. Не только его последователи и поклонники, но зачастую даже его идейные противники не могли не преклоняться перед его величием. Магомед Ярагский имел авторитет в обществе. За ним шел народ, чтобы воплотить в жизнь его идеалы. Причем его идеалы - это подсознательные стремления самих горских масс, которые он обогащал своим гением и вновь возвращал народу в своем человеческом великолепии. Даже А. Лилова, которая считает учение Ярагского верхней «ступенью мусульманского изуверства» 61 , писала о нем: «Кротость и добродушие в его чертах, хотя утомленных постоянными умственными занятиями, показывали в нем ученого, аскета-муллу... Сам он жил скромно, но щедро оделял неимущих, а наконец раздал и все свое имущество. Все муллы его страны признали его первым имамом

60 См.: Имам Гази-Магомед.- Махачкала: Фонд имама Шамиля, 1991. (на аварском языке).

61 Лилова А. Мюридизм и предводители его //Природа и люди на Кавказе и за Кавказом.-- СПб, 1869. С. 377.

Дагестана. Мало-помалу вокруг него собралось множество учеников» 62 .

Н. Юрьев поражался «увлекательным его красноречием» 63 , в подтверждение чему приводил целые тексты его произведений, написанных в форме воззваний. Другой полковник царской армии Казбек, осетин по национальности, участвовавший в боевых сражениях против мюридов, считает Ярагского человеком, который «пользуется репутацией ученого, умного и честного человека», прославленного во всем Дагестане как «вдохновенный учитель» 64 .

Обращает на себя внимание воспроизведение в исторических сочинениях многих русских историков обращений, речей и прокламаций Магомеда Ярагского, в которых содержатся как неприемлемые для них мюридистские идеи, так и идеи свободы и справедливости, которые делают ему честь как светскому мыслителю, который еще в 20-е годы XIX века, задолго до отмены крепостного права в России, до освобождения крестьян от феодальной зависимости ставил вопрос о свободе человека вообще, а не только мусульманина. Любопытно, что в повести Л. Н. Толстого в сочиненном им эпизоде, где Хаджи-Мурат дает показания Лорис-Меликову, даются монологи перебежчика, состоящие целиком из речей Муллы Магомеда с освободительными идеями» 65 .

Исследователи биографии Магомеда Ярагского должны быть благодарны А. Лиловой и за описание его внешнего облика. Хотя о нем писали многие военнослужащие, историки и религиоведы, ни один из них, кроме А. Лиловой, не дал каких-либо описаний его физических данных. Создавая осязаемый, визуально воспринимаемый образ первого имама Дагестана, А. Лилова живописала: «Мулла Магомед был весьма замечательной наружности, высокого роста, худощав, имел выразительное лицо, умные глаза, хотя опухшие от частых ночных бдений, совершенно белые волосы и короткую седую бороду» окаймлявшую смуглое лицо его» 66 . А. Лилова создавала внешний портрет шейха через внутренний духовный облик и в единстве с окружающей кюринской природой. «Роскошная зелень лесов Дагестана вокруг балкона мечети, синие волны

62 Там ж е. С. 380.

63 Юрьев Н. Указ. произв. С. 4.

Казбек. Куринцы в Чечне и Дагестане (1834-1861).-Тифлис, 1885- С. 22.
Граф Толстой Л. Н. Примечания. Наброски и отрывки. СПб, 1918, С. XV.
Лилова А. Указ. произв. С. 378.

Каспийского моря вдали, вероятно, составляли воспоминания его юношеских и возмужалых лет. И этот, по-видимому, столь мирный старик, этот слабый голос, едва слышный среди глубокой тишины, проповедовал всеобщее восстание мусульман
на кровавую беззаконную брань, на жаркую, непримиримую ненависть» 67 .

Там же.

Глава вторая ИМЕНА И ТИТУЛЫ

Угнетенные должны освободить себя, а свободные - отвести от себя рабство! Я призываю вас обратиться к народу от моего имени...

Магомед Ярагский

Настоящую главу приходится начинать с внесения ясности в содержание используемых имен, терминов и титулов. Здесь необходимо избежать распространенного в научной и мемуарной литературе, а также в народном сознании разнобоя в понимании роли и места Магомеда Ярагского в духовной истории Дагестана. Сам этот человек, нареченный родителями по имени мусульманского пророка - Магомедом, даже среди лезгин именуется по-разному, особенно в связи с проблемой его социально-профессиональных титулов и фамилии. Как и у других народов Восточного Кавказа, у лезгин формально не существует такого биографического указателя, как собственно фамилия, тем более в ее русской транскрипции. Как правило, в письменных документах и книгах принято после личного имени перечислять имя отца или еще и деда, а затем указывать название аула, села или другой местности, откуда он родом.

Между тем человек, о котором написана настоящая книга, среди лезгин известей просто как «Ярагъ Мегьамед». В духовной истории и мире образования в знак признания его педагогических заслуг к имени его прибавлялся титул «эфенди». Традиция эта заимствована у турецкого и в целом тюркоязычных народов, которые титулом «эфенди» обозначают «учителя». С титулом «эфенди» Магомеда Ярагского среди лезгин называл Гасан Алкадарский. В своей книге «Асари Дагестан» Гасан Алкадарский каждый раз, когда вел речь о знаменитом деде, называл его «Магомед-эфенди» 1 .

Впрочем, титул «эфенди» он применял и ко всем ученым-дагестанцам независимо от национальности и места жительства. «Эфенди» стал знаком одобрительного отношения и к труду переписчика рукописей, члена шариатского или словесного суда, нередко этим титулом возвеличивался всякий почтенный человек. Из народов Дагестана этой традиции более всего при-

1 См.: Алкадари Дагестани М.-Г. Асари Дагестан. /Пер. с араб. - Махачкала, 1929. С. 122, 152.

Аварцы, даргинцы, лакцы сравнительно реже пользовались в XIX веке термином «апенди», поэтому в их языковой практике Магомед Ярагский редко назывался «апенди», у них он больше известен как «мюршид», «шейх» и «мюрид». В частности, Джемалутдин Казикумухский, который был вначале учеником, а затем и сподвижником Магомеда Ярагского, в своей рукописной работе «Адабул-Марзия», написанной в сороковых годах XIX века, титулизировал его так: «имам, собор похвал и величия, царь и господин наш и шейх Магомед-эфенди Ярагларский-Кюринский» 2 . Его сын Абдурахман в своем предисловии к рукописи отца о Магомеде из Ярага писал: «учитель тариката накшбандийского, шейх» 3 . На точке зрения о том, что Магомед Ярагский по профессиональному статусу относится к «шейхам», стоял и Абдулла Омаров, который переводил рукописи Джемалутдина Казикумухского на русский язык. Он даже объяснил значение арабского слова «шейх» в подстрочных справках, прямо указав на то, что соответствует месту и положению Магомеда в обществе. «Персидское слово хаваджикан означает почти то же, что по-арабски шейх, то есть великий, господин, почтенный. Под этим именем известен и главный шейх этого тариката, Магомед» 4 .

Таким образом, «шейх» более соответствует месту и роли Ярагского, чем «эфенди», хотя другой дагестанский комментатор, Али Каяев, живший в конце XIX -начале XX веков, объясняя смысл слова «эфенди», дал ему такое толкование: «праведник, наставник, человек, указывающий дорогу». С этой точки зрения в тюркоязычной традиции титул «эфенди» применительно к Магомеду Ярагскому столь же оправдан, сколь и титул «шейх» в арабоязычной традиции. Сам Али Каяев называл его «Мухаммед-эфенди» 5 .

В аварской традиции Магомед Ярагский более известен как «шейх Мухамед-эфенди», чем «шейх» или «апенди» (эфенди).

2 См.: Адабул-Марзия (правила достодолжных приличий). Сочинение шейха Джемалутдина Казикумухского /Пер. с араб. //Кавказские горцы. Сборник сведений. -Тифлис, 1869. Вып. 2. С. 8.

3 Там же. С. 2.

4 Там же. С. 6.

5 См.: Меджидов Ю. В., Абдуллаев М. А. Али Каяев.- Махачкала, 1993. С.

Личный секретарь Шамиля Мухаммед-Тахир в своих рукописных книгах «Три имама» 6 и «Блеск дагестанских шашек в некоторых битвах Шамиля» 7 называл его то «шейхом», то «апенди». В сборнике «Имам Гази-Мухамед», изданном на аварском языке в наше время, также используются преимущественно арабоязычные титулы применительно к Магомеду Ярагскому: «шейх», «мюрид» и, наконец, в такой редакции - «шейх Мухамед-апенди» 8 .

С научной точки зрения необходимо проследить и за титулами, которые давались ему в русской историографии, начиная с записки капитана Генерального штаба русской армии на Кавказе К. Прушановского, подготовленной им в 1842 году, когда имя и учение Ярагского еще находились в зените известности. В отличие от аварских, даргинских и лакских комментаторов, К. Прушановский однозначно называл его. «муллой» 9 . Он, видимо, заимствовал термин из собственно-лезгинской традиции. Среди лезгин титулы «шейх», «мюрид», «мюршид» ценились менее, чем «эфенди», но и тюркоязычное «эфенди» почиталось меньше,- чем «мулла» или «молла». Лезгиноязычные табасаранцы тоже отдавали предпочтение «мулле». В своем обращении в 1831 году к первому имаму Дагестана и Чечни Гази-Мухамеду табасаранцы заявляли, что они признают своим «мюршидом Муллу-Магомеда» 10 . Заимствованный из лезгиноязычной традиции титул «мулла» использовался позже почти всеми русскими генералами, офицерами, историками, путешественниками, когда речь шла о Магомеде из Ярага. В порядке примера -можно привести еще мнения А. Неверовского", Р. Фадеева 12 , А. Ипполитова 13 . Они, как и местные историки, вкладывали в понятие «мулла» более высокий смысл, чем просто мусульманский священнослужитель. В переводе с арабского

Ю См.: Рукописный фонд ИИЯЛ. д. 1209. л. 7.

Ч Неверовский А. О начале беспокойств в Северном и Среднем Дагестане //Военный журнал, 1874. № 1. С. 109.

12 Фадеев Р. 60 лет Кавказской войны.- Тифлис, I860. С. 68.

J 3 Ипполитов А. Учение «зикр» и его последователи //Кавказские горцы. Сборник сведений.- Тифлис, 1869. Гл. 11. С. 1.
он означает «владыка», тот, кто владеет не административной, а большей частью духовной властью.

Как же сам себя называл Магомед Ярагский? Существуют ли письменные источники, подтверждающие его самотитулование? Да, существуют - в рукописи его печатной книги 14 , изданной в 1910 году в типографии М. Мавраева в Темир-Хан-Шуре. Она подготовлена к изданию Алкадарским, которого в момент издания уже не было в живых. На титульном листе указывается: «Верховный шейх и мюршид Магомед аль-Яраги», однако неизвестно, сам ли Магомед в своем рукописном тексте величал себя таким образом или так его титуловал составитель книги. Во всяком случае, за неимением других документов и доказательств приходится в виде гипотезы признать, что Магомед Ярагокий сам определял свой социально-профессиональный титул как «верховный шейх и мюршид». Что же касается сочинений Г. Алкадарского, то в них, как отмечено выше, автор ограничивается термином «эфенди». То, что М. Ярагский в народном и официальном сознании титуловался как «верховный шейх», видно и из приведенной записки К. Прушановского.

«Мюршид» -арабское слово, означающее «предводитель», «учитель», «наставник». В этом смысле принципиальных различий между мюршидом и шейхом нет, хотя шейх по своему статусу и воспринимается несколько выше, чем мюршид. Зато обилие титулов, для обозначения роли и статуса героя нашего исследования, делает труднорешимой задачу выбора какого-то одного, наиболее соответствующего его реальному сану и значимости в истории Дагестана. Следует придерживаться мнения, что Магомед Ярагский был «верховным шейхом и мюршидом». В то же время большая распространенность не только в русской историографии, но и в лезгинском народном сознании титула «мулла» дает определенное основание для выбора именно этого термина. Историко-благотворительный фонд, созданный в память о Ярагском ограничился наиболее «простым» и «легким» вариантом: «Магомед-эфенди», что, с нашей точки зрения, звучит крайне скромно. В современном понимании термин «эфенди», когда эфендиями-учителями стали сотни тысяч людей, данный термин скорее принижает, чем возвышает основателя дагестанского тариката и духовного предводителя освободительного движения большой группы мусульманских народов.

14 Верховный шейх и мюршид Мухамет ал-Яраги. Асар /На араб, языке./- Темир-Хан-Шура, 1910. 192 с.

Реально существует основание и для именования М. Ярагского «имамом». В истории мусульманства этот титул употребляется в двух значениях: религиозно-духовном (руководитель секты, ордена) и административно-политическом (руководитель мусульманского государства). Естественно, если одно и то же лицо олицетворяет и духовную и политическую власть, то он «вдвойне» имам. Вначале ученик, затем сподвижник и, наконец, преемник Магомеда Ярагского в развитии теории тариката и его осуществления Дж. Казикумухский в своей книге «Адабул-Марзия», определяя его место в истории мусульманской религии, уверенно величал его «имам» 15 . Такое истолкование его места и роли в истории Дагестана содержится и в других источниках. В частности, некто «бедный Ахмед», живший в 1823-1824 годах в Астрахани, оттуда прислал ему письмо, начинавшееся с обращения «благочестивый имам» 15 -б. Почти все русские историки, писавшие о нем, указывали на его зачинательскую, основополагающую роль в сотворении учения, получившего название «кавказский мюридизм». «Мюридизм,- со всеми оттенками, через которые он прошел, олицетворялся, можно сказать, воплощался в лице четырех человек, по очереди предводивших его судьбою. Первый был творец нового учения, мулла Магомет, кадий кюринский. Он создал мысль и систему мюридизма, совершенно законченную, со всеми ее последствиями. Оттуда (из деревни Ярагляр) она была разнесена проповедью по всему Дагестану... Все муллы этой страны признали его первым имамом Дагестана» 16 -а. «Имамом называл себя еще в 1824 году и сам М. Ярагский 16 -б.

Теперь следует определиться в написании его имени и фамилии, или псевдонима. И здесь наблюдается разнобой. В арабской транскрипции его имя записывается в такой форме - Муххаммад. Так вошло имя пророка в сознание арабов и ара-боязычных народов. Тюрки, которые являются ближайшими соседями арабов, пользуются именем пророка в несколько смягченной форме - Мугьамад. В Дагестане сообразно фонетическим правилам аварского, даргинского и лакского языков - Мухамет, Мухамед.

В лезгинском языке тоже существуют разное формы этого имени. В гюнейском диалекте, родном для ярагца, арабское

15-а См.: Кавказские горцы. Сборник сведений.-Тифлис, 1869. Гл. III. С. 8.

15-6 Т а м же.

16-а См.: Природа и люди Кавказа и за Кавказом.- СПб, 1869. С. 379* - 380.

16-6 Там же. С 379.

«Муххаммад» произносится еще мягче - как «Мегьамед», в кубинском диалекте - «Магьамад», в ахтынском или самурском диалекте - как «Мегьемед». Не вызывает сомнения, что выбор нужно остановить на гюнейском варианте. Заметим, что и в русской историографии, где основатель ислама известен как «Мухамед» или «Магомет», имя ярагского муллы произносится близко к лезгинской транскрипции-«Магомед».

Определенные разногласия имеются и в определении фамилии, или псевдонима, имама Магомеда. В лезгинском языке указывается отчество, а не собственно фамилия, последняя в нем отсутствует, как и у других народов Дагестана и в целом Кавказа. С этой точки зрения правомерно писать «Мегьамед, Исмаилан хва» или «Исмаилан Мегьамед», что соответствует азербайджанскому «оглы» и русскому «-ич». Лезгина Яраг Мегьамед не назовешь «Исмаил-оглы», тем более «Магомед Исмаилович». Тюркизация, как и русификация его отчества, неуместна и с фактической, и с исторической, и с этической точки зрения.

Что же касается псевдонимов, то они у лезгин являются элементами традиционной ономастической культуры. Псевдоним, заменяющий фамилию, производился самим человеком, но чаще давался окружающими людьми. В качестве псевдонима брался, как правило, этноним или название, самоназвание рода, к которому он относится. Но именитые люди, авторитет которых выходил далеко за рамки аула, села, магала, в качестве псевдонима брали название населенного пункта, где они родились или же проживают.

Родным аулом имама Магомеда является не просто Ярагъ, а Вини-Ярагъ, в тюркоязычной транскрипции он известен как Юхари-Яраг, что переводится на русский язык как Верхний Яраг. Помимо него существовал и Агъа-Ярагъ (Ашага-Яраг - по-азербайджански), то есть Нижний Яраг. В настоящее время ни Вини-Ярагъа, ни Ягьа-Ярагъа не осталось, жители переселились на новые земли, полностью разрушив свои домостроения. Как в примере с Сулейманом Стальским (СтIал Сулейманом),. имам Магомед носит псевдоним - Ярагъви - или еще короче - Ярагъ - отсюда и Ярагь Магомед. Эту форму - «имам Ярагъ Мегьамед», видимо, и следует утвердить в народном сознании и науке. Сомнение вызывает употребление лезгинами в своем языке эклектической формы, в которой механически соединяются лезгинские и арабские компоненты: «Мегьамед Ярагъи», Даже «Магьамед аль-Ярагъи». Крайне вульгарной формой арабизации его имени и профессионального титула в русскоязычном тексте является появившаяся в журнале «Мусульманская цивилизация» формулировка «Аш-шейх ал-муршид Муххаммад Эфенди ал-Яраги» 17 .

При жизни имам Магомед Ярагский среди других народов был известен и по другому его этнорегиональному, территориальному псевдониму. Он был не просто ярагцем, но и кюринцем, представителем одной из трех этнографических групп лезгинского народа или одного из трех географических регионов Лезгистана - Кюры. На начальном этапе Кавказской войны многие события политического характера, которые свидетельствовали о грядущем взрыве народного духа, развертывались именно в Кюре - горной, предгорной и равнинной части Лезгистана, что севернее реки Самур, за исключением среднего течения и верховьев этой реки. Поскольку Дагестан завоевывался царской армией большей частью через Грузию и в целом Закавказье, здесь и происходили первые военные схватки и сражения с горскими народами. Кюра, кюринские общества, затем Кюринское ханство, позднее Кюринский округ обрели широкую известность в России еще с начала XIX века. В этом, видимо, состояла одна из причин того, что, когда речь шла о Магомеде из Ярага, к его «сельскому» псевдониму все чаще присоединялся региональный, в какой-то мере и этнический признак. Отец и сын Джемалутдин и Саид Казикумухские, близкие ему по образу мыслей и духу, его так и называли: «шейх Магомед Кюринский, Ярагларский» или «шейх Магомед -Ярагский, Кюринский» 18 . Параллельно и в употреблении его псевдонима на русском языке историки пользовались той же формулировкой. Может быть, сказывался авторитет генерала Ермолова, который в одном из первых упоминаний назвал его «кюринский шейх» (1822 г.). В последующем в русской транскрипции использовалась местно-лезгинская форма «Кюрели», что в переводе с лезгинского дословно обозначает «кюринец».

Вывод. В целях преодоления разнобоя в употреблении имен и титулов надо, во-первых, за основу брать родное, лезгинское «Ярагъ Мегьамед», в русской же транскрипции произносить его имя и фамилию как «Магомед Ярагский», в арабской - «Мухаммад аль-Яраги» и, во-вторых, титуловать его как «имам» (в смысле и основоположника секты «дагестанский тарикат» {мюридизм), и духовного предводителя мусульман Восточного Кавказа в 20-30 годы XIX века.

17 См.: Мусульманская цивилизация.- Махачкала, 1994. № 1. С. 62.

18 См.: Кавказские горцы. Сборник сведений.- Тифлис, 1869. Гл. Ш. С. 5, 8.

следующая страница >>

Магомед Ярагский вошел во всемирную историю как выдающаяся историческая личность. Трезвый и острый ум глубокие знания, убежденность в правоте своих идеи позволили ему перешагнуть через себя ради великой цели освобождения горцев. Его имя стало символом непогрешимости и чести для кавказских народов. Только человек, огромной нравственной силы, чистоты веры мог поднять на борьбу разрозненных, разноэтнических жителей Кавказа. М.Ярагский — агул по происхождению, лезгин по языку, стал сыном Дагестана. Он имел отношение к возвышению всех имамов Дагестана и Чечни.

Ярагский был твердо уверен, что на стороне горцев историческая правда, «каждый мусульманин, — говорил он, — является воином добра, добрых сил».
Программа Ярагского имела широкий резонанс в Кавказском регионе и за его пределами. История доказала его правоту, он поднял свой голос против, казалось бы, неизменных вещей, колониальные империи тогда выступали как фатальная неизбежность, но в XX в. колониальная твердыня была разрушена в мировом масштабе.

Ярагский понимал, что любое учение обретает силу, если оно понятно народу, который, понимая, принимает его. Поэтому — одной из главных задач он считал доведение до масс основного содержания своего учения. Эту нелегкую задачу он успешно решил с помощью многочисленных своих учеников, помощников и соратников, часто приходящих из различных уголков Дагестана, Ширвани, Кубы в аул Вини-Яраг. Его выступления перед приезжими и неизменно заканчивались словами: «Вернитесь на свою родину, соберите мужчин вашего племени, сообщите им мое учение и призовите их к борьбе… Угнетенные должны освободить себя, а свободные отвести от себя рабство! Я призываю Вас обратиться к народу от моего имени. Если нас объединяет вера в Аллаха и в заветы его пророков, нам нечего бояться людей и их угроз». Сам Ярагский побывал примерно в 120 лезгинских, агульских, табасаранских, даргинских, кумыкских, чеченских, ингушских и аварских аулах. Историк Карахский писал, что через Ярагского и Джамалудина Казикумухского в Дагестане распространилась благодать шейхов тариката, которая «была как весенний дождь для ростков растений».

Учение Ярагского вдохнуло в борьбу горцев осмысленность и святость, выступило организующей и мобилизующей силой. Он одержал победу на уровне идей и выиграл борьбу за души и умы горцев. Борьба горцев, начавшаяся при личном участии Ярагского в 20-х гг. XIX в. продолжалась до 1864 года. При жизни Ярагского она охватила часть Дагестана и Чечни. Основными очагами борьбы до 1839 г. были Южный Дагестан, Авария, с 1840 г. движение горцев охватило значительную часть Дагестана и Чечни. С 1842 г. восстаниями был охвачен весь Западный Кавказ, во главе которых были назначенные Шамилем наибы. Ярагский наиболее интенсивно трудился в последнее 20-летие своей жизни (1818-1838). На первом этапе — (1818-1824 гг.) были разработаны учение об освободительной борьбе и программа его осуществления, второй этап — 1825-1828 годы, когда новое учение интенсивно разъяснялось среди горцев, и прозвучал призыв к борьбе за национальную независимость. Третий этап – это 1828-1831 гг., когда Ярагский встал во главе освободительной борьбы в Южном Дагестане. Четвертый этап — (1832-1838 гг.) связан с постоянным, пребыванием в Аварии, ставшей эпицентром народной войны.