Проект «Открытая библиотека» совместно с издательством «Захаров» начали сбор средств на переиздание книги журналистки Катерины Гордеевой «Победить рак». Книга рассказывает истории о больных и врачах, а также о передовых онкологических разработках. Издатели надеются, что книга появится в каждой крупной районной библиотеке страны. «Лента.ру» поговорила с Гордеевой о том, зачем нужно собирать деньги на издание книги, а не напрямую на лечение болезни, об отношении к раку в России и на Западе, а также о том, когда появится универсальное лекарство от рака.

«Лента.ру»: Издательство «Захаров» начало сбор средств на переиздание вашей книги...

Катерина Гордеева : Да. Точнее, не издательство, а проект «Открытая библиотека» Николая Солодникова. Они популяризируют чтение, проводят потрясающий книжный фестиваль [«День Открытой библиотеки»]. Приглашали меня читать книгу. А я ведь писатель без году неделя. Очень боялась. Думала, приду - буду одна сидеть, а пришло много людей. Сидела, десять минут говорила, смотря себе на ноги, потом подняла глаза и увидела, что меня слушают.

А потом стали говорить, и получился флешмоб: потому что каждый из них либо болел раком, либо у них есть родственники, болевшие раком, либо друзья. Если мы поднимем здесь эту тему (разговор происходит во дворе редакции РИА Новости - прим. «Ленты.ру» ), будет то же самое.

История в том, что ребята из «Открытой библиотеки», понимая, что ни они, ни я не можем обеспечить людям во всех точках нашей необъятной Родины - в Москве или в Уренгое - должного и одинакового уровня качественного и доступного медицинского обслуживания, вдруг пришли к мысли, что знания, информация и какие-то прямые инструкции о том, что делать, если у тебя рак, вполне могут быть доставлены в самые отдаленные точки, куда угодно. И главное в этом знании - ощущение своего права быть вылеченным. Вообще-то, это история, которую весь мир уже прошел. Мы же, наша страна, находимся в самом начале этого пути.

Люди в России, когда заболевают раком, не думают, какие в болезни самые передовые методы. Они думают, как попасть на прием к врачу, как сказать о раке маме, мужу, они полагают, что обязаны в короткий промежуток времени сделаться беспомощными, а потом умереть. А про то, что у них есть право быть услышанными, быть вылеченными, требовать и добиваться, они, конечно, не знают. И «Открытая библиотека» придумала издать эту книгу и разослать по одному-два экземпляра во все крупные районные библиотеки страны. Они объявили сбор денег на печать тиража в 30 тысяч. Я, как попечитель фонда «Подари жизнь» , до сих пор имела дело со сбором денег на лечение, думала: ну вот лечение - это же лечение, это жизнь и смерть, а это просто книжка. Но Солодников меня убедил, что книжка - это тоже лечение.

Как из вашего фильма «Победить рак» получилась книжка?

[Директор издательства «Захаров»] Ирина Богат обратилась ко мне с предложением сделать книгу. Мы встретились в мае 2012 года. Я ей пообещала за лето все сделать, но к концу лета написала только вступление. Работа оказалась сильно масштабнее того, что я себе представляла. Книга - это ведь более основательная история. Конечно, в ней возможно лучше развернуть мысль, но я никогда не писала книг, поэтому для меня это было большим трудом. И у книги появился научный консультант, один из героев фильма, профессор Андрей Гудков из онкологического института Розвелл Парк - биолог, создатель принципиально новых лекарственных препаратов, в том числе и в области онкологии. Поговаривают, что он сейчас кандидат на Нобелевскую премию.

И вот представьте, какая это ответственность: человек, который реально изобретает лекарство от рака, потратил часть жизни, чтобы прочесть мою книгу и с точки зрения науки поправить. Я теперь могу положить голову на любую плаху и сказать, что в этой книге журналистских передергиваний нет. И это моя большая гордость. Ведь до сих пор существовало два типа книг о раке, как и обо всех болезнях: написанные докторами и написанные кем попало (с названиями вроде «Печень - царица органов», «Рак убивает всех»). И точек пересечения у этих книг почти не бывает, потому что журналисты или любители пишут о чем попало, кроме реальных медицинских вещей. А медики пишут о медицине.

То есть нет классического нон-фикшна о раке?

В России нет. В мире есть Давид Серван-Шрейбер с книгой «Антирак». Есть Сиддхартхи Мукерджи с книгой «Царь всех болезней. Биография рака». Есть еще три десятка книг, о которых можно говорить, но журналистских расследований нет.

Почему вы взялись за эту тему? Что подтолкнуло?

В 2003-2004 годах мои друзья разными путями оказались в больнице. Была история про девочку Надю Кольцову, которой требовалась редкая отрицательная группа крови. [Журналист Валерий] Панюшкин написал статью про нее в «Коммерсанте», кто-то пытался говорить о ней в телевизоре. Мы вдруг, живя в другом мире - политики, войн, в общем, обычной журналисткой жизни, - попали совсем в другую среду, где от тебя как от журналиста очень многое может зависеть. Той Наде на самом деле не помогли, не успели. Но в итоге оказалось, что мы умеем писать, говорить, снимать, у всех нас есть имя и доступ к нужным людям. И мы можем рассказать про ребенка и собрать ему денег - и это будет означать шанс.

Оказалось, что возможность - это чудовищный наркотик. Ты не можешь снять один репортаж, перекреститься и пойти дальше снимать свою войну, наводнения, бедствия или сюжет про открытие нового сезона в драматическом театре. Все равно возвращаешься в больницу - с камерой или без, с блокнотом или просто как волонтер. Потому что не можешь не вернуться. Так мы все оказались в этой больнице. И это была не просто больница. Это была больница, где на износ работали потрясающие врачи, которые спасли детей вопреки всему: отсутствию крови, препаратов, денег. Это были врачи-подвижники. Те самые лучшие из врачей, которым веришь и для которых хочется сделать все, что угодно, только бы у них была возможность спасать.

И так не бывает, что спасли одного ребенка - и праздник, и по домам. Дети болеют без всяких перерывов: одному помогли, десяти помогли, а их пять тысяч в год раком заболевает. И медицинская система не справляется - нужны благотворительные деньги. Пришлось учиться просить деньги и учиться проверять истории. Так появился фонд «Подари жизнь».

Когда вовлекаешься в эту историю, то начинаешь дружить с родителями, детьми. И, обладая возможностью дружить не только с ними, но и с врачами, ты начинаешь задавать вопросы. И становишься носителем большей информации, чем обычный журналист. Но помимо этого становишься связующим центром между теми, кто ищет помощи, и теми, кто может помочь.

И как-то летом 2011-го мы с моим приятелем [журналистом, в то время - шеф-редактором «Центрального телевидения» на НТВ] Сашей Уржановым разговаривали до пяти утра. Все это время я рассказывала ему про рак, неконтролируемое деление опухолевых клеток, еще про что-то. Он слушал, слушал, а потом спросил: «Почему ты раньше мне этого не рассказывала?» Мне казалось, что никому это неинтересно, и казалось, что я превратилась в человека, который может испортить любую вечеринку. Как это обычно происходило? Я приходила, говорила: «А я вот только из больницы…» - и все опускали глаза. С отношением к теме, кстати, ситуация каждый год меняется. Сейчас уже можно о раке говорить в веселых компаниях. Пять лет назад это была адская тема. Я потеряла какое-то количество друзей и молодых людей именно из-за того, что 24 часа в сутки хотела говорить об этом. Уржанов тогда предложил снять что-нибудь о раке.

В феврале 2011-го мы вместе с [тогдашним директором праймового вещания НТВ] Колей Картозией ходили к [генеральному директору НТВ Владимиру] Кулистикову упрашивать, чтобы этот фильм появился на канале. Появилась продюсер Соня Гудкова, ее мама Марина Пак стала героиней фильма. Появились, между прочим, удивительные люди, давшие две трети бюджета - огромные деньги - на съемки этого фильма, я им невероятно благодарна. Снимали мы почти год. Пока снимали и были в этом своем раке, переменилась жизнь вокруг нас. Тот НТВ, на котором мы начинали снимать, к моменту выхода фильма в эфир сильно переменился, а вскоре и вовсе перестал существовать.

Во время работы над фильмом какие самые большие открытия вы для себя сделали?

Поразило, как развивается научная мысль и как вопрос рака уже решен в США и Западной Европе с точки зрения психологии. В Америке есть рекламная кампания «Поздравляем с днем рождения. У вас рак». Это из другой жизни. Сейчас в мировой медицине должен случиться системный скачок, когда станет возможной профилактика рака. Вакцины от двух видов рака уже существуют, еще чуть-чуть - и будут индивидуальные вакцины для людей, склонных к тем или иным формам рака. Сейчас появятся превентивные средства, так называемые радиопротекторы. Они смогут находить клетки, которые стоят на пороге превращения в онкоклетки, и убивать их. Есть потрясающие вещи с новыми таргетными системами химиотерапии.

Я сейчас попытаюсь аккуратно, как любитель, объяснить, что это значит. У каждого рака есть специфические мутации, которые его вызвали. И в зависимости от типа этой мутации в современной химиотерапии будет подобрано лечение, действующее не на весь организм в целом, а вот на эту конкретную поломку, на этот сбой.

Я с одной своей знакомой ходила к потрясающему химиотерапевту. Поход этот был, если честно, фолом последней надежды: женщину накануне выписали домой с диагнозом «неизлечима». Когда она пришла к этому химиотерапевту, он спросил: «А вас на такую мутацию проверяли? Есть результаты анализов?» Оказалось, не брали, никому в голову не пришло. Через неделю выяснилось, что у нее есть эта самая мутация. Оказалось, что в ситуации современной медицины эта мутация - большой, огромный даже шанс. И теперь моя знакомая стала третьим в России человеком, которая получает новый таргетный препарат, созданный именно для этого типа мутаций при раке легкого. Это дает ей феноменальный шанс.

Или другой пример. Недавно мы сидели с моими старшими подругами, ужинали в ресторане. Вдруг звонок. Разговор о раке, точнее, о ребенке с таким диагнозом. Одна из подруг, очень много, к слову, делающая в сфере благотворительности, довольно так буднично спрашивает: «Какие перспективы там?» Я говорю: «Да это обыкновенный лейкоз, перспективы хорошие, все классно». И тут третья подруга, ей, чтоб вы понимали, около 70-ти, говорит: «Ты сейчас такую вещь сказала невероятную! Ведь в моей жизни еще 10, 20 лет назад, когда говорили “лейкоз”, все опускали голову и понимали, что перспектив нет никаких».

Наука и медицина очень сильно двигаются вперед. Дай бог, движение это будет в России, потому что довольно большое количество денег вкладывает «Роснано», какие-то довольно приличные международные программы финансируются из «Сколково». Понятно, что в мире денег на науку тратится в разы больше. Но все открытия, которые будут сделаны там, будут нам доступны; так сейчас устроен этот глобальный фармацевтический мир - никто ничего не сможет утаить. И я могу вам сказать, сейчас мир на пороге невероятных открытий, которые могут перевернуть вообще все представление о раке, о старении, о продолжительности жизни. Сейчас ученые вроде бы сообразили какие-то базовые вещи про сенесцентные клетки , те самые, которые делают нас старыми и беспомощными. И если их обуздать… Только представьте себе, что будет? В общем, я верю в глобальный прорыв, который мы еще увидим своими глазами.

Есть миллион всего, что дает верить, что ситуация с раком будет решена. Она не будет решена так, как хотелось бы: хоп, прививочка - и раком никто не болеет. Есть понимание, что номинально названные раком болезни на самом деле дико разные. И номинально такой болезни - рак - не существует. Есть понимание, что будут придуманы лечения для каждой из них и они будут очень индивидуальными.

Очень важно, как в Европе, Америке, Японии представляют себе проблему рака. После Второй мировой войны люди, мыслящие гуманистическими категориями, поняли ценность каждой человеческой жизни. Ведь война Европу и Америку обратила к тому, что важен каждый, каждый, каждый человек. Не люди и народонаселение. К сожалению, после войны в Советском Союзе единичная человеческая жизнь еще больше обесценилась. 20 миллионов туда, 20 миллионов сюда - и поэтому наша медицина массовая. Может быть, она будет переориентирована в направлении индивидуальном (я очень на это надеюсь), но пока это, к сожалению, не так.

После фильма к вам обращались люди из Минздрава?

Нет. Никаких отзывов.

А когда появилась эта система с талонами, очередями? (В своем фильме Гордеева рассказывает, что у каждого региона есть определенные квоты на лечение рака, которые устанавливают местные управления здравоохранения - в одном регионе на лечение могут направить 40 человек, в другом меньше или больше - прим. «Ленты.ру». )

Система квотирования появилась еще при [министре здравоохранения и социального развития в 2004-2007 годах] Зурабове. Она продлевает иллюзию, что у нас существует классная высокоуровневая и, что важно, бесплатная медицина. Но ведь раком все болеют по-разному. Поэтому квота в сто с лишним тысяч рублей на лечение онкологического заболевания не может быть применена ко всем больным. И не надо рассказывать сказку, что обязательное медицинское страхование покроет лечение рака. Покроет только простейшую легкую форму. Я знаю одну историю про мужчину из Анапы, которому по ОМС сделали все. Это скорее исключение. Но я знаю 99 историй, когда никакого ОМС не хватало. Когда, конечно же, не было коек. Когда болезнь требовала лечения в федеральном центре, а мест не было. Есть дикая проблема: квоты-то квотами, но, к сожалению, уровень лечения в Москве, Екатеринбурге, Ростове-на-Дону, Воронеже или Курске очень разный.

Где, кроме Москвы, есть хорошие центры?

Есть в Петербурге центр Раисы Горбачевой. Им тяжело живется, но он прекрасен. В Новосибирске есть прекрасный центр, в Екатеринбурге тоже. Есть ведь еще проблема со снабжением лекарствами. Если главный врач какой-то клиники боится поссориться с Министерством здравоохранения, то не будет требовать тот препарат, который ему нужен. Я знаю историю про один регион, не могу его называть - там в местную больницу приехали мама с ребенком. Они пролечились в Москве, а потом им было предписано пройти три стандартных курса химиотерапии. В силу того, что мама помнила, какого цвета была химиотерапия у ребенка, она увидела, что цвет не тот. Она провела свое, мамино, расследование и вдруг обнаружила, что вместо химиотерапии ее ребенку капают физраствор. И что так в этой больнице делают уже полгода, потому что нужного препарата нет. И никто не бьет тревогу. И мама подняла на уши фонд и волонтеров, привезли лекарства. Главный врач скотина? На самом деле нет. Ситуация, в которую он поставлен, сволочная. Он боится, его могут уволить и все вообще накроется. Пару раз попросил - ему отказали. Ситуация, когда больницы боятся сказать, что у них нет лекарств, чудовищная. И это не единичная история.

А почему происходят перебои с поставками лекарств?

Черт его знает, почему. Лекарства есть. Существует проблема с некоторыми лекарствами, которые здесь не зарегистрированы…

Это особенные. Я про классические, если можно так сказать.

Все очень разные. Для молочной железы, самого излечимого и, казалось бы, понятного рака, который нужно рано диагностировать и понятно, как лечить, существует химиотерапия, протокол которой впервые описан, допустим, 40 лет тому назад. Но есть новейшие моднейшие химиотерапии, которые надо закупать. Они стоят дороже. По госзакупкам в больницу поставляют лекарство А, которое старее, токсичнее, менее успешно, притом что уже существуют в мире лекарства не то что класса B или C, но и Е. Лекарство может быть не зарегистрировано в России, но есть клинические исследования, что оно явно лучше. Нужно желание, чтобы оно было зарегистрировано, чтобы его поставляли в эту больницу, чтобы больной при необходимости его получал. Для этого нужна воля и главврача, и регионального департамента здравоохранения, и федерального департамента здравоохранения. Ничего этого нет. Эта цепочка не работает, а находится на ручном управлении. Чтобы вылечиться, нужно находиться либо в социально значимой группе людей, либо обладать невероятной витальностью, чтобы добиться лечения, либо просто иметь деньги, чтобы поехать лечиться, например, в Израиль.

Знаете, кто является ее заказчиком? Министерство здравоохранения США и Национальный институт рака. Это государственные деньги, которые платятся крутейшим частным рекламным фирмам. Какой в ней смысл? Чтобы люди перестали бояться рака, чтобы они дольше и продуктивнее жили, преумножая мощь и славу своей страны. Это такая история, в которой государство заботится о гражданах. Вот почему государство платит за эту социальную рекламу.

Люди в России в этом смысле не отличаются от американцев или европейцев: они тоже хотят жить долго и счастливо. Стало быть, они тоже хотят знать про свою болезнь. Думаю, им было бы также интересно узнать, что рак больше не относится к категории бесперспективных болезней. Людям нужно это внушать. Но вопрос, где у нас будут такую рекламу показывать. Если ее увидит человек в городе Бердск Новосибирской области, где нет больницы, то он посмотрит на эту социальную рекламу и скажет: «Идите в жопу вместе со своим раком». Я здесь родился, жил и умру.

В фильме и книге есть история про дядю Юру из Асбеста.Так вот, в фильм вошла история про этого онкобольного, а про его доктора, про районного онколога Антона - не вошла. Я встречалась с ним в шашлычке, потом в машине, чтобы никого рядом не было. Он боялся, что мы его снимем. Он - единственный онколог на 80 тысяч человек. Очередь к нему на прием - длиною в жизнь. Он согласился говорить только без камеры. Я спрашиваю: «Чего вы боитесь?» Он: «Понимаете, я потеряю работу». Я: «Сколько вы получаете?» Он: «Семь тысяч рублей». Я: «Вы боитесь, что потеряете работу на семь тысяч рублей?» Он: «Во-первых, да. Во-вторых, у них не будет другого онколога». Этим людям рассказывать, что рак - это весело и не противно? Это палка о двух концах. С одной стороны, нужно заниматься социальным воспитанием людей, с другой - люди должны получать должный уровень медицинского обслуживания.

Вы говорили о перспективных лекарствах. В России их начнут применять с сильным опозданием?

В этот поезд мы сядем. Другой вопрос, что лекарства, скорее всего, будут придуманы не нашими учеными. Не будет «русской вакцины». Но мир глобален, мы все получим. Байки из склепа вроде секретного кремлевского или вашингтонского рецепта от рака, о котором никому не рассказывают, - это чушь. Как только будет лекарство, его обнародуют.

Вы говорили, что многих спонсирует «Сколково».

Того же [профессора онкологического института Розвелл Парк] Гудкова и многих других. Мировые ученые воспринимают «Сколково» как большой кошелек. И «Сколково», и [председатель правления «Роснано» Анатолий] Чубайс дают деньги. Чубайс потратил огромные деньги, сейчас строят в Ярославле центр производства препаратов. Чубайс считает, что горизонт решения проблемы рака - три-семь лет. И я ему верю.

P.S. Чтобы принять участие в переиздании книги Катерины Гордеевой, можно перечислить деньги на счет директора издательства «Захаров».

Реквизиты для платежей:

ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬ БОГАТ ИРИНА ЕВГЕНЬЕВНА
ИНН 770400546278
Юридический Адрес: 121069 г. Москва, Новинский б-р, д.18, кв.130
Р/ С 40802810133000001740 в ВТБ 24 (ЗАО) г. Москва
К/С 30101810100000000716
БИК 044525716

В назначении платежа должно быть указано: «Оплата за книгу К. Гордеевой по договору № 28Г/08 от 28 августа 2013 года, в. т.ч. НДС 10%».

Екатерина Гордеева: фигуристка, личная жизнь – эта тема будет полностью освещена в нашей статье. Нет наверно такого человека, который бы не слышал о ней. Эта маленькая, хрупкая на вид женщина – прославленная фигуристка, дважды получившая золотые медали на Олимпийских играх и четыре раза ставшая чемпионкой мира.

Екатерина Гордеева: фото

Катя Гордеева родилась в 1971 году и стала фигуристкой довольно рано. В три года ее отдали в спортивную школу. Это не было ее личным выбором, родители решили все за нее. И, как показали дальнейшие события в жизни, вполне удачно.

Екатерина Гордеева росла в финансово благополучной семье. Отец фигуристки был танцором в труппе известного деятеля искусств Игоря Моисеева. А мама работала в телеграфном агентстве (ТАСС). Личная жизнь родителей сложилась удачно, они были счастливы друг с другом. Через четыре года после рождения старшей дочери у них родилась еще одна девочка. Родители не жалели денег для развития детей.

Семья Екатерины Гордеевой

Когда Катя пошла в школу, у нее началось трудное время. Приходилось сочетать школьную учебу с тренировками на льду. Это было непросто, у нее не было свободного времени. Но девочка все успевала. Хорошо училась в школе и делала успехи в спорте.

Екатерина Гордеева была десятилетней девочкой, когда в ее спортивной биографии произошли фатальные перемены. Ей дали личного партнера на льду Сергея Гринькова. С этого момента у спортсменов началась новая жизнь. Их решили соединить в пару, поскольку их одиночные прыжки были слабоваты.

Екатерина Гордеева была ростом намного меньше Сергея. Это очень хорошо для парной фигуристки. Партнеру было легко выполнять с ней сложные элементы. Личным тренером у пары был В.Захаров. С 1982 года началась их совместная спортивная жизнь.

Великолепные успехи пары

Создание пары Екатерины Гордеевой и Сергея Гринькова оказалось весьма удачным для советского спорта. Их совместная биография началась с успеха. В 1984 году пара получила первую золотую медаль на юниорском чемпионате мира.

Личным тренером их тогда была Н. Шеваловская. Но это была не последняя победа в их жизни. Несмотря на то, что в то время они были еще совсем детьми, тренер стала готовить их к серьезному взрослому чемпионату мира и к Олимпийским играм.

Но были у неудачи у пары. В 1985 году на турнире в Канаде тренер решила вставить в программу очень сложный прыжок. Катя не справилась, к сожалению, и упала. В 1986 году пара перешла к новому тренеру – С.Жуку. В этот год Екатерина Гордеева и Сергей Гриньков получили на чемпионате Европы серебряную медаль. А чуть позже на чемпионате мира – золотую. Фигуристка вошла в историю как самая юная чемпионка мира. Ей было всего пятнадцать лет!

Екатерина Гордеева и Сергей Гриньков выиграли чемпионат Европы

Потом опять следовала личная неудача пары. Во время чемпионата Европы в Сараево у партнера оторвалась штрипка. Увидев это, судья остановил музыку. Но пара продолжала кататься. Их выступление не было оценено, поскольку они получили дисквалификацию. Но это была не последняя неприятность в их жизни.

Несмотря на неудачи, весь мир признал спортсменов как своих любимцев! Везде в Советском Союзе можно было увидеть фото с лицами Екатерины Гордеевой и Сергея Гринькова. Народ гордился своими спортивными талантами.

В то время разгорелся скандал. Одна фигуристка написала жалобу в вышестоящие Органы на тренера Станислава Жука. Известного тренера обвиняли в сексуальном домогательстве. Неизвестно, было ли это правдой, но пару принудили подписать это письмо. По этой причине им опять пришлось перейти к другому личному тренеру. Теперь им стал С. Леонович.

В 1987 году в жизни пары произошла еще одна трагедия. На тренировках Сергей поднял партнершу высоко и нечаянно запнулся. Катя полетела с почти трехметровой высоты и ударилась головой о лед. Получив сотрясение головного мозга, она не могла год заниматься спортом. Но этот несчастный случай сыграл и положительную роль. Бывшие дети стали иначе относиться друг к другу. Вдруг повзрослев, они почувствовали взаимную симпатию. Сергей стал заботиться о партнерше, бережнее относиться к ней.

Несмотря на все неприятности, пара завоевала золотую медаль на Олимпийских играх в 1988 году. До сих пор тренеры фигурного катания демонстрируют их выступление на Олимпиаде как высший профессиональный уровень. В нем были использованы сложнейшие элементы, сложные прыжки и обороты. Все было исполнено безупречно.

В последующих годах были снова победы на чемпионатах мира. Но отрыв от соперников был уже небольшой. Тогда фигуристы приняли решение уйти из большого спорта. С 1990 года пара выступала в ледовом шоу Татьяны Тарасовой.

Перемены в личной жизни

О том, что Екатерину Гордееву и Сергея Гринькова связывает не только лед, догадывались многие. Фигуристка заметно «расцветала» в объятьях своего партнера. Было понятно и по их взглядам, что между ними вспыхнуло серьезное чувство. Все поклонники ждали грядущих перемен в их личной жизни. И наконец, в 1991 году пара официально зарегистрировала свой брак. Затем они обвенчались в православной церкви.

Сегодня мама Сергея, смотря на фото с сыном и Катей, говорит, что эта была настоящая, сильная любовь. Такую редко встретишь в наше время. Не было ни фальши, ни ссор, ни выгоды…Просто они любили друг друга, стремясь отдать всю свою жизнь любимому человеку. Через год у пары родилась дочь, которую назвали Дашей.

В 1992 году семья решила перебраться на жительство в США.

На следующий год паре разрешили вернуться в профессиональный спорт. И они снова получили золотую медаль на Олимпийских играх в 1994 году. Кроме это у них были победы на чемпионатах России и Европы.

Казалось бы, жизнь сложилась прекрасно! Удачи в спортивной карьере и счастливая жизнь с любимым человеком, красивая дочурка, очень похожая на папу. Катя наслаждалась семейным счастьем, упивалась успехом, славой и любовью, растворяясь в глазах любимого мужа. Все шло как нельзя лучше. Но она еще не знала, что совсем скоро еще ждет страшное испытание.

Короткое семейное счастье оборвалось совсем внезапно. Никто не мог предугадать этого. Сережа всегда был здоровым человеком. Тем более, спортсмены часто проходят медицинский осмотр. Но видно так было угодно Божиему Промыслу…

Потеря любимого

Никто не знает, за каким поворотом его ждет смерть. Всем кажется, что они будут жить на Земле вечно, но однажды приходит конец, которого никто не ждал и не готовился к нему.

1995 год оказался роковым. Ничто не предвещало беды. Спортивная пара готовилась к очередному выступлению. Во время обычной тренировки в Лейк-Плессиде Сергей вдруг упал на лед. Когда к нему подбежала Катя, он прошептал, что ему стало очень плохо. Срочно была вызвана команда врачей, которая зафиксировала острую сердечную недостаточность. Но никто не хотел верить, что это конец. Ведь Сережа так молод!

Когда его почти без сознания доставили в больницу, Сергей Гриньков умер. Врачи не смогли ему помочь. Как оказалось, у него был обширный инфаркт. Может быть, многочисленные тренировки, перелеты и переживания сыграли свою роль. А может быть, наследственность (его отец умер от инфаркта).Через несколько дней ему исполнилось бы 29 лет. Но за свои прожитые годы он много преуспел. Сергей был Заслуженным мастером спорта СССР и России. У него были многочисленные награды, в том числе «За личное мужество». Он навсегда останется в сердцах своих поклонников.

Потеря для Кати была невосполнимой. Никто на свете не смог заменить ей этого человека. Маленькая дочь, которой всего 3 годика, осталась без отца. Но Екатерина Гордеева – человек очень сильного духа и воли. Она выстояла в этом страшном испытании. И уже через три месяца фигуристка смогла вернуться на лед. Спастись от депрессии ей помогло увлечение любимым делом.

Свою личную жизнь с Сергеем она описала в книге «Мой Сергей», посвященной любимому мужу. По ней был снят документальный фильм о трогательной любви фигуристов. Сегодня нет наверно человека, который не слышал об этой истории.

Следующая книга, которая называлась «Письмо Дарье» вышла через два года.

Жизнь после трагедии

В 1998 году Катя победила на чемпионате мира. Затем она стала принимать участие в ледовых шоу. Ее напарниками на льду были: А.Сихарулидзе, Д.Пеллетье, А.Дмитриев, Д.Циммерман. Ее участие в шоу «Звезды на льду» было судьбоносным. Там она познакомилась и стала выступать с партнером Ильей Куликом.

Судьба дала Кате второй шанс на счастье. В 2001 году она вышла замуж за Илью Кулика. У них родилась дочка Елизавета. Семья живет счастливо в Лос-Анджелесе. Тихая семейная жизнь позволила Екатерине забыть хоть немного о страшной трагедии. Заботливый муж, две дочки-красавицы, занятие любимым делом, все это помогло избежать депрессии и тяжелых воспоминаний.

Только иногда проглядывает грусть в глазах Кати. Ее одиночное выступление под музыку «История любви» заставляет понять боль Кати и безутешную скорбь по рано ушедшему любимому.

Екатерина одержала победу в шоу «Ледниковый период» в паре с Е.Бероевым. Но это участие послужило причиной слухов о романе Егора и Кати. Тут же папарацци подхватили их, и появилось много статей на эту тему. Публиковались даже фото, изображающие Егора и Екатерину вдвоем в уютной интимной обстановке в ресторане.

Екатерина одержала победу в шоу «Ледниковый период» в паре с Е.Бероевым

Правда ли это? Никто толком не знает. По одним источникам это ложь. Егор – отличный семьянин, вместе с женой Ксенией Алферовой воспитывает дочку Евдокию. Кстати, артистка Ксения Алферова выступала в том же «Ледниковом периоде» в паре с Повиласом Ванегесом. Последнее выступление Ксении на этом шоу было со своим мужем, Егором.

По другим источникам, это правда. Ирина Алферова (мать Ксении) говорит, что увлечение Егора красавицей Катей заставило его жену немало поплакать. Она молилась в церквах о сохранении семьи. Но так уж ли это важно теперь? Обе семьи живут сейчас в мире и согласии и воспитывают своих детей. Развода с обеих сторон так и не произошло. Так что волнение в прессе было напрасно.

Дочь Сергея и Екатерины Даша пошла по стопам родителей. Она увлекается фигурным катанием. Будет ли она чемпионкой как мама и папа? Екатерина прилагает к этому все свои усилия и средства.

Екатерина Гордеева с дочерью Лизой

Екатерина Гордеева удостоилась звания Заслуженный мастер спорта СССР еще в юности. Затем получила Заслуженного мастера спорта России. У нее много наград, в том числе: ордена «За личное мужество»(1994), ордена Дружбы народов (1998). Сейчас она наслаждается тихим семейным счастьем и воспитанием дочерей.

Остается пожелать известной фигуристке здоровья, семейного благополучия, радости в воспитании дочерей.

В 1980-е годы все советские телезрители с восторгом наблюдали за каждым выступлением «золотой пары». Эти два фигуриста - Сергей Гриньков Гордеева - впечатляли восторженный народ не только своими умениями на льду, но и своими личными взаимоотношениями.

Спортивное детство

Катя Гордеева родилась в Москве в 1971 году, 28 мая. Ее отец был танцором, а мама работала в ТАСС, поэтому семья была обеспеченной. Через четыре года у супругов родилась еще одна дочь - Мария.

Родители отдали Катерину в ДЮСШ ЦСКА в трехлетнем возрасте. Именно этот шаг определил всю ее дальнейшую судьбу. В 1981 году юная Екатерина Гордеева (фото показано ниже) на катке познакомилась с Сергеем Гриньковым. Они тренировались каждый отдельно, но через год их решили соединить в пару, поскольку у обоих прыжки были слабоваты, для того чтобы быть одиночными фигуристами. Их тренировал Но уже через год с юной парой стали заниматься новый тренер Надежда Шеваловская и хореограф. После непродолжительных тренировок в 1983 году эта пара молодых фигуристов приняла участие в чемпионате мира и заняла шестое место.

Ошеломляющие победы начались в 1984-м. В этом году молодые фигуристы участвовали в том же международном чемпионате среди юниоров и получили первое место.

Неудачное выступление

Через несколько месяцев, в 1985 году, они отправились на турнир в Канаду, и тренер добавила в их программу новый для них прыжок «тройной сальхов». Это был сложный и редкий трюк в то время. Екатерина Гордеева не удержалась и упала.

Дальнейший успех

После неудачного трюка Катя не опустила руки и продолжила тренировки и выступления уже с новым тренером. Он и привел пару к победе. В 1986 году на чемпионатах СССР и Европы Сергей и Катя получили серебряные медали. Но в начале весны этого года на чемпионате мира они заслужили первое место. Екатерина Гордеева не просто стала мировой чемпионкой, она также была самой юной среди всех, кто побеждал до нее. Теперь она и Сергей стали кумирами советских зрителей. Не заставив своих поклонников долго ждать, зимой 1987 года пара сделала невероятное, то, что до них никто не делал. Это была «подкрутка в четыре оборота», и комментаторы даже не поверили своим глазам. Интересно, что после завершения выступления у Кати пульс был больше 200 ударов в минуту. Так пара стала чемпионами СССР.

Год испытаний

В конце осени 1987 года Сергей и Катя, как обычно, тренировались, но произошло непредвиденное. Поднимая свою партнершу на поддержку «звезда», фигурист зацепился коньком, и Катерина упала с высоты почти трех метров на лед. Она сильно ушиблась головой, получив сотрясение. Сергей очень испугался и, после того как его напарница снова смогла тренироваться, полностью изменился. Теперь он стал крепче и надежнее держать свою дорогую партнершу, начал ее ценить, и два фигуриста превратились в пару. Отношения молодых людей изменились, они теперь дорожили друг другом.

Дальнейшая карьера

Молодая фигуристка Екатерина Гордеева со своим партнером в феврале 1988 года на Олимпиаде получила «золото». Кроме того что девушка была успешна в своем любимом деле, она входила в списки самых красивых людей мира. Заняв не одно первое место, эта пара пошла в театр на льду к Тарасовой Татьяне.

Екатерина Гордеева: личная жизнь и горькие потери

Сергей и Катя любили друг друга, поэтому в 1991 году фигуристы решили пожениться. Они венчались, обещая друг другу любить всегда. Это была самая счастливая и успешная пара. Они всегда снимались вместе. Екатерина была лучезарной, поскольку и в карьере, и в личной жизни у нее все получалось. В 1992 году у молодой пары появилась дочурка Дарья. Семья перебралась в Америку. Жизнь складывалась как нельзя лучше. Кроме того, в 1994 году фигуристы получили еще одну Олимпийскую победу. Но это счастье не смогло длиться долго.

В конце ноября 1995 года молодая семья пошла на очередную тренировку, которая проходила в Лейк-Плэсиде. Сергею неожиданно стало плохо. Его госпитализировали, и в больнице он скончался. У него произошел обширный инфаркт. Вместе с Катей потерю оплакивал весь мир. У нее осталась трехлетняя дочь Даша, которая была очень похожа на отца.

Спустя год Екатерина Гордеева издала книгу «Мой Сергей…», в которой она описывала все светлые воспоминания и свое последующее горе.

А что потом…

На лед Катя вернулась в 1996 году. Именно катание помогло молодой звезде пережить это горе. Она принимала участие в соревнованиях до 2000 года. После этого фигуристка окончила спортивную карьеру и стала принимать участие в шоу с разными партнерами.

На шоу Stars On Ice Екатерина познакомилась с фигуристом который стал ее новым партнером. В 2001 году они поженились. Семья осталась жить в Америке, и в 2002 году у пары появилась дочь Елизавета.

Стоит отметить, что о знаменитой фигуристке Екатерине Гордеевой в 1998 году был снят документальный фильм. Также Катя издала вторую книгу под названием «Письмо Дарье».

Специальный корреспондент НТВ, автор цикла программ об онкологических заболеваниях Екатерина Гордеева написала в своем блоге на «Эхо Москвы » о болезненной смерти от поздно диагностированного рака поджелудочной железы 32-летнего новосибирца Юрия Паршуткина. Из-за метастазов у него отказали практически все внутренние органы, врачи признали его «не курабильным». Однако получить квалифицированную помощь в больнице или хосписе Юрий так и не смог. Тайга.инфо перепечатывает текст Екатерины Гордеевой «Умирать не страшно» .

В моем телефоне остались четыре неотвеченные смски: «Катя, а есть ли возможность найти какую-то сиделку? Я быстро слабею и сегодня уже совсем не могу подняться сам», «Мне очень больно, никто ничего не делает, я совсем уже никакой, всем пофиг», «Помогите, пожалуйста, больно ». И «Юрий скончался сегодня ночью в реанимации. Простите, я не успела», - уже с другого номера.

Юрию Паршуткину было 32 года. Я не была с ним знакома. Я никогда даже его не видела. Он появился в моей жизни двумя фотографиями десять дней тому назад. Их, я думаю, многие видели в интернете. На первой - молодой парень весело смотрит в камеру, все хорошо, все, скажем так, - обычно. На второй - Юра худой, желтый и страшный.

Потом по электронной почте пришли выписки из чрезвычайно короткой истории Юриной болезни. В финале этой истории было написано: рак головки поджелудочной железы.

Я не врач. У меня нет медицинского образования. И мы не будем сейчас обсуждать, отчего история его болезни казалась такой стремительной и страшной.

На обследовании выяснится, что это не просто перелом, а метастазы. Юриному раку уже много дней и месяцев. Около трех лет

Можно также не обсуждать, отчего так силен страх людей перед медициной и неверие в нее, удивительным образом разбавленные фантастической безграмотностью и неуважением к собственному здоровью. Первым симптомом Юриного рака стал перелом позвоночника. На обследовании выяснится, что это не просто перелом, а метастазы. Юриному раку уже много дней и месяцев. Около трех лет. А Юре, напомню, всего 32.

В выписке, подводящей под Юриной жизнью черту, доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой общей хирургии Новосибирского Государственного Медицинского Университета Сергей Григорьевич Штофин пишет: «Больной не курабилен. Показано симптоматическое лечение на дому или в хосписе».

Знает ли при этом профессор Штофин, что в Новосибирске, городе с населением около полутора миллиона человек, нет ни одного муниципального хосписа, ни одного хосписа с лицензией на хранение наркотических обезболивающих средств? Думаю, знает. Юра - не знал. Я - не знала.

Знал ли профессор, что Юрина мама не может ухаживать за сыном по состоянию собственного здоровья? Думаю, ему было все равно.

Понимал ли профессор Штофин, что выводя «не курабилен, рекомендовано симптоматическое лечение на дому или в хосписе», он обрекает Юру на муки?

Понимал ли профессор, что выводя «не курабилен, рекомендовано симптоматическое лечение на дому или в хосписе», он обрекает Юру на муки? Трудно сказать. Профессор ведь не Дон Кихот, он - часть системы, он работает по законам, принятым в этой системе. Согласно этим законам, профессор не может лечить инкурабельного больного. Он должен его выписать, даже зная, как тяжело пациенту будет реализовать свое право на безболезненную и достойную смерть.

Вот цитата из закрытого врачебного форума. Неравнодушные доктора обсуждают вопросы с обезболиванием в нашей стране.

«Сам работаю в поликлинике и перевод онкологического пациента на наркотический анальгетик - это нечто непередаваемое. Если для онколога это только лишь написание бумажки с указанием, что такому-то пациенту показаны наркотические анальгетики, то для меня весь процесс оформления этих препаратов ритуал почище чайной церемонии.

Сначала я почерком едва различимым под лупой должен заполнить рецепт размером с спичечных коробка, где при этом необходимо оч. аккуратно вписать тонны информации, затем заполнить кучу бумаг, потом ответственный работник поликлиники идет в специальное помещение находящееся под сигнализацией и, исполнив там ритуальный танец на входе, этот работник заполняет несколько журналов опять же с ритуальными танцами возвращается ко мне назад с этим рецептом, после чего родственник пациента должен в ограниченный период времени обратиться в указанную мною аптеку и получить там лекарство.

В результате отнимается непонятно зачем около ЧАСА моего рабочего времени, родственники теряют и того больше и так с достаточной регулярностью и это наименее болезненный вариант если препарат таблетированный. Если же инъекционный, то, как говорят, просто „тушите свет“».

Юрин случай был «тушите свет». Но Юра был активным пользователем социальных сетей. И у него оказалось много друзей по всей стране

Понятно, что Юрин случай был «тушите свет». Но Юра был активным пользователем социальных сетей. И у него оказалось много друзей по всей стране. Много друзей в Москве. И да, очень важно, в четверг 29 ноября Юре еще не было больно. А многие, беспокоящиеся о нем люди, все еще надеялись: он выкарабкается. В соцсетях и на работе, через звонки, письма и странички в фейсбуке и лайвджорнале собирались деньги на возможное спасение. Никто не знал, как спасать, но все были готовы помочь.

Ценой нечеловеческих усилий и личного авторитета доктору Елене Малышевой в пятницу 30-гоноября удается положить Юру Паршуткина в 12-ю муниципальную клиническую больницу, в хирургическое отделение. Это - все, что можно сделать. Остальные медицинские учреждения города наотрез отказываются иметь в выходные дело с инкурабильным онкологическим больным.

В пятницу вечером у Юры сломался компьютер. А в субботу - кончились силы. Ему стало больно.

Тогда я впервые заговорила с ним о хосписе. Какое-то время он колебался. Потом - быстро согласился. Боль становилась сильнее страха.

В интернете отыскиваются сразу несколько хосписов. Первый Новосибирский Хоспис выглядит внушительно. Даже заповеди хосписа, придуманные основателем и первым главным врачом Первого Московского Хосписа Верой Миллионщиковой есть на главной странице. Правда, из них куда-то улетучился пункт о том, что помощь в хосписе должна быть бесплатной. «Потому что за смерть, как и за роды, нельзя брать денег», - поясняла всегда Вера Васильевна. Но в Новосибирске многое иначе. Ок. Мы найдем деньги, было бы обезболивание. У Новосибирского Хосписа три телефона. Всю субботу, всю ночь субботы и все воскресенье все три телефона молчат.

«Девушка, я простая медсестра и мне все равно », - отвечает медсестра Дома Милосердия и с размахом кладет трубку

Я отыскиваю муниципальное учреждение Дом Милосердия. Всю субботу, всю ночь субботы, утро воскресенья телефоны молчат. Ближе к вечеру трубку берет охранник. С трудом уговариваю его позвать дежурную сестру (врачей нет). «Чего вы сюда звоните вообще? Сейчас выходной. Звоните в понедельник после обеда, когда начальство будет» - «Понимаете, человек, о котором я хочу с вами поговорить, очень плохо себя чувствует. И я совершенно не уверена на счет понедельника, хотелось бы понять, у вас есть возможность обезболивания больных?» - «А я тут причем?» - «Вы же медсестра?» - «Девушка, я простая медсестра и мне все равно», - отвечает медсестра Дома Милосердия и с размахом кладет трубку.

Позже выяснится, что Дом Милосердия относится и вовсе к соцзащите. Что там нет ни обезболивания, ни свободных мест. Мне потом много чего еще расскажут про этот Дом милосердия. Но писать об этом нельзя: своими глазами я не видела.

С Юриного телефона сильно реже, но еще идут смски. Ему больно. Страшно. Рядом с ним никого из близких. Вроде бы в больницу выехала мама, но понять что-то трудно. Непонятно, где его друзья, почему никто не может починить и привезти ему компьютер, посидеть рядом. Им так страшно, что он смертельно болен? Ему так страшно кого-то позвать?

Я звоню знакомым, знакомым знакомых, знакомым тех, кто может иметь знакомых, чтобы просто удостовериться в том, что в полуторамиллионом городе действительно нет хосписа.

«Я вообще не понимаю, зачем вы так стараетесь продлить его жизнь? Это же одни сплошные страдания »

В отчаянии я даже позвонила в отделение, где лежал Юра. Я спросила дежурную: «Чем вы его обезболиваете?» - «Что есть » - «Этого достаточно? » - «Откуда я знаю? Мы делаем то, что можем. Мы больше ничего не можем и это не к нам вопросы». А потом она помолчала и сказала: «Я вообще не понимаю, зачем вы так стараетесь продлить его жизнь? Это же одни сплошные страдания». Я как-то пробормотала: «Извините ». Сил спорить - не было. Тем более, что в каком-то смысле она была права. Если жизнь такая, как сейчас Юрина, то умирать - не страшно.

В середине дня в воскресенье я звоню уже вообще всем. Что-то ведь можно сделать, чтобы ему было полегче? Через знакомых знакомых Татьяны Лазаревой находим в Новосибирске женщину по имени Алла. У нее выездная коммерческая служба помощи паллиативным больным. По телефону нельзя многое обсуждать, но Алла вызывается помочь, на рассвете в понедельник она приедет к Юре, привезет сиделку, попробует, чем сможет, помочь.

Я говорю с другими врачами других больниц Новосибирска. Они все повторяют одно и то же: «Как ужасно, что сейчас выходные ». И молчат. Я понимаю, о чем они: обезболивающие расписаны, врач уходит домой. Средний и младший медперсонал не может принять решение об обезболивании. Сейф с морфием, если он есть в отделении, закрыт. Дать команду открыть может только завотделением или главный врач. А у них выходной. Они же - тоже люди.

За использованием наркотических обезболивающих пуще всех следит Госнаркоконтроль. В отличие от врачей, его представители не слышат как кричат от боли больные (и не только онкологические) люди. И никогда не бывали в шкуре медсестер, которые все видят, но ничего сделать не могут.

За использованием наркотических обезболивающих пуще всех следит Госнаркоконтроль. Его представители не слышат, как кричат от боли больные

Одна доктор из Новосибирска рассказывала, как работая в реанимации (а реанимация имеет больше полномочий использовать наркотические обезболивающие, по сравнению с обыкновенными отделениями), она шла на преступление, узнав, что в отделении кто-то мучается от боли. Обезболивающее выписывали на какого-то из пациентов реанимации, шприц передавали доктору обыкновенного отделения под честное слово, потом пустой шприц - возвращали в реанимацию. «Вообще-то », - добавляет доктор, - «Каждый из нас мог потом сесть. За что?»

В ночь на понедельник от Юры перестали приходить сообщения. Приехавшая в 7 утра в больницу Алла написала, что несколько часов назад в отделении реанимации 12-й больницы Юра ушел. Я не хочу даже пытаться себе представить, как это было. И никак не могу перестать пытаться себе это представить. И мне больно.

На днях, отмечая свой первый год в эфире, телеканал 24DOC устроил предпремьерный показ фильма «Я дышу» о последних месяцах и днях жизни молодого парня по имени Нил Платт. Нил молод, ему около тридцати. У него есть жена и маленький сын. А еще у него есть БАС (боковой амиотрофический склероз) - тяжелая генетическая болезнь, физически убивающая пациента в довольно сжатые сроки. Болезнь Нила на сегодняшний день не имеет никакого лечения. Жизнь пациента может быть на какое-то время продлена с помощью аппарата искусственной вентиляции легких, правильного ухода и любви близких.

В жизни Нила было всё: любящая и заботливая жена, ребенок, настоящие бесстрашные друзья, ночующие с ним на приставной раскладушке, распивающие, как прежде, пиво

Все это в жизни Нила есть: любящая и заботливая жена, ребенок, почти до последних минут жизни сидящий у неподвижного папы на коленях, настоящие бесстрашные друзья, не просто навещающие Нила, ночующие с ним на приставной раскладушке, распивающие, как прежде, пиво (только теперь Нил пьет через соломинку), болтающие о новостях. В финале фильма Нил умер. Так логично устроена жизнь. Так нелогично и отвратительно устроена любая смертельная болезнь, уносящая жизни молодых.

Смерть Нила была светлой. В кругу самых дорогих людей, рядом с держащей за руку женой. Без боли, грязи и унижения.

Зал кинотеатра «Художественный » плакал. Смерть - это всегда больно. Плакали и Вера Кричевская, и Вера Оболонкина, создатели телеканала 24DOC. Они очень отважные женщины, решившиеся показать фильм о смерти в день рождения канала. Об этом многие, кстати, говорили: тяжелый фильм, как же они решились вот так отважно показать его благополучным людям российской столицы. Я слышала даже, многие побаивались идти на этот показ: там ведь про смерть... А потом плакали.

А я злилась. Хотя, если честно, мне тоже хотелось плакать. Но не о Ниле, чья смерть была, безусловно, нелогичной и неправильной, но спокойной и светлой. А о Юре, про чью смерть я все это время пытаюсь не думать, не представлять, но не получается. Юрина смерть была страшной: он был один, он ни на что не надеялся, ему было больно.

(3 Голосов)

Я журналист, писатель, кинодокументалист. А еще я – мама четверых детей. И, когда благотворительный фонд «Измени одну жизнь» предложил мне снять фильмы о приемном родительстве, я была счастлива. Потому что, с одной стороны, это была возможность работать по профессии – редкая в наше время. А с другой - мне очень давно хотелось поговорить об усыновлении таким образом, чтобы это отличалось от интонации, принятой на ТВ и в публичных разговорах. До сих пор все разговоры про усыновление велись в очень розовом ключе. Я имею в виду, не внутри сообщества приемных родителей, а в СМИ. СМИ все время всех призывали усыновлять: «Посмотрите – Вася. Посмотрите – Петя. Давайте мы его срочно заберем. Подарите ребёнку детство, счастье». И тональность была такая заигрывающая, заискивающая, призывающая немедленно, по велению сердца, еще не утерев слезы умиления, совершить некоторые действия, которые навсегда изменят жизнь. Я считаю, что это очень вредная практика. Нужно разговаривать очень серьезно и ни в коем случае не агитировать. Это черта, которую нельзя перешагивать.
В этом году мы выпустили три серии, три истории – «Плюс один» про семью Ольги и Петра Свешниковых, «Сказочки про семью» про Гора и Фатиму Медведеву и «Несколько дней в октябре» про волонтера Арину Бородину, ее подопечного Никиту и Елену Калинину, которая стала Никите мамой http://changeonelife.ru/changeonelife_films/
В этих фильмах я хотела ответить на вопросы: как на самом деле живет приемная семья? в чем ее отличия от обычной? когда приходит любовь к ребенку и что делать, если это чувство не возникает мгновенно (а так бывает, это нормально)? готов ли ты сам стать приемным родителем? и каждому ли дано это?

Мне было интересно снимать. Разумеется, я эмоционально вовлекалась в каждую из историй. Иногда плакала вместе с героями на съемках. Иногда – после, сама уже. Какие-то вещи я до сих пор прокручиваю в голове, пытаюсь додумать. Я знаю, что случилось со всеми героями фильмов после того, как съемки были окончены. Как мальчик, который говорил два слова в минуту, теперь говорит сорок пять слов, как другой мальчик, который боялся закрыть глаза, потому что не мог оставаться один, теперь перестал бояться. Я хочу все это доснять и показать. Мы с фондом «Измени одну жизнь» планируем не останавливаться на этих трех сериях: будут еще три, а потом большой полнометражный фильм.

Фильмы, которые мы показали сейчас - частично учебные. Задача их в том, чтобы люди, которые хотя бы раз в жизни задумывались об усыновлении, узнали об этом больше. Чтобы они посмотрели и поняли и почувствовали, как это, на самом деле, выглядит изнутри: что приемная семья - это нормальная обычная семья с одним нюансом – у ребенка уже была какая-то жизнь до встречи с вами. Когда вы рождаете ребенка, то представляете себе весь путь: в месяц он будет мучаться коликами, в полгода начнут резаться зубы, в год он пойдет, будет падать, у него будут сбиты коленки, он будет проситься на руки. В 2-3 года малыш на все ваши просьбы будет говорить: «Не хочу!», в 6 лет у него начнут выпадать молочные зубы. И он впервые хлопнет дверью. И так далее, вплоть до подросткового возраста, первой любви и того момента, когда вы с мужем станете бабушкой и дедушкой.

Вы к этому готовы, готовы ко всем сложностям? Точно так же вы должны будете быть готовы ко всем этим сложностям и с приемным ребенком, но при этом, имея в виду то, что у него до вас была жизнь, которая была очень тяжелой: его оставляли и предавали, ему было страшно и одиноко. И вы для него в этом смысле не спаситель и не свет в окошке. Вы (сперва) – еще один человек, который встретился на его пути, после того, как его какое-то количество раз сильно подводили другие люди. И это все предстоит пережить вам вместе с ним.
И это всегда надо иметь в виду. Это нормально. Вот вы, когда впервые встречаете, к примеру, будущего мужа – вы же понимаете, что у него до вас была какая-то своя жизнь? И когда вы начинаете с ним жить, вы учитываете эту жизнь.
Так вот, когда приемный ребенок пришел к вам, все, что было «до вас» тоже надо учитывать. В этом и отличие этого ребенка от того, которого вы родили: с рожденным у вас полностью общее прошлое, а с приемным – есть что-то, что происходило без вас, до вас. Нельзя сказать: вот мы тебя забрали и теперь начнем жить с чистого листа. Это неправда.

Когда ребенок оказывается в приемной семье, то возникают трудности, к которым мало кто оказывается готов. Адаптация – это долго и очень непросто. Если взрослому хватает мужества, терпения и сил пройти этот путь, то он сумеет вытащить ребенка. Иногда семьи стесняются попросить о помощи, пытаются справиться сами. Это ошибка.

Я очень хочу снять серию, которая бы рассказывала о том, что бывают отказы. Это чудовищная трагедия, которой только отчасти можно избежать с помощью школы приемного родительства и подготовки. Другая часть – судьба, «не справился». И тут очень важно это признать и сказать: «Я не справился». Это тоже требует большого мужества. Фильмы «Измени одну жизнь» сориентированы для проекта фонда - «Передышка», благодаря которому приемным родителям дают возможность отдохнуть, прийти в себя, отдышаться. Потому что приемные родители никакие не герои, а такие же, как и все. Они устают больше, потому что этого ребенка не вынашивали, не ожидали, не пеленали и не учили ходить. И им надо наверстать все эти «не» за довольно короткое время. И начинать не постепенно – а сразу, с места в карьер, полноценно включаться в процесс. И они устают. Иногда всего-то и требуется просто побыть в тишине. Проект «Передышка» связан с профессиональными бебиситтерами, которые могут посидеть с ребенком.

Очень часто приемные семьи в сложных ситуациях можно спасти, залатать, склеить, но нужны профессиональные ресурсы. Они есть, но стоят дорого. Ни у кого на них денег нет, потому что как бы всем опять же кажется, что «главное - детей пристроить». А как там они будут жить в приемной семье – разберутся, стерпится – слюбится. Мы делаем фильмы проекта «Измени одну жизнь» как раз для того, чтобы люди понимали, как все это непросто.

Что касается меня, то могу сказать, что мне работать легче, чем воспитывать детей. Проще снять два фильма, чем вырастить одного ребенка. Не знаю, получается ли мне каким-то образом сохранить баланс. Но мы с мужем очень стараемся. Коля – потрясающий муж, отец и друг. Он невероятно помогает мне. Не думаю, что без него я бы справилась. Самой старшей нашей дочке – семь лет, самой маленькой – год с небольшим. Так что, конечно, никакой, кроме работы, жизни за пределами семьи сейчас у нас нет. Была смешная история, к нам приехали друзья – родители, у которых один ребенок шести лет. И отец этого шестилетки спросил меня: «А как вы проводите досуг?». Я говорю: «Какой досуг?» «Ну, куда вы ходите?» - уточняет он. А я отвечаю: «Садик, виолончель, пианино, английский язык». Для нас с мужем досуг – это наша работа.

С другой стороны, я всегда себя останавливаю и говорю, что мы очень счастливые. Тьфу-тьфу-тьфу, все здоровы. Мы потом все это время будем вспоминать, потому что оно не повторится. И однажды дети вырастут и уедут, а я буду мечтать, чтобы время, когда они росли, вернулось. Потому что только когда дети маленькие, ты можешь бесконечно болтать с ними и рассказывать им о себе, а им – интересно. Когда они подрастают, все эти рассказы уже, в общем-то, не нужны. Часто поэтому пожилые люди обижаются на то, что взрослые дети их не слушают: раньше надо было начинать разговаривать.

Я всегда себя этим подогреваю. И в этом нахожу силы. А так мы с мужем друг друга отпускаем по работе. У нас такая передышка.

Самое главное - это любовь. Мир есть любовь. Дети есть любовь. Муж есть любовь. Семья есть любовь. Бог есть любовь. Нет ничего, важнее любви.

Самое сложное – научиться прощать. Но этому нужно учиться.

Еще одно из самых сложных умений – умение чувствовать чужую боль. Этому тоже нужно учиться. Я бы переформулировала известную истину: «Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой». В моем варианте было бы так: «Ты можешь поступать так, как хочешь, а нужно научиться чувствовать чужую боль. Тогда ты не сделаешь больно другому».

Еще нужно очень беречь себя. Потому что нет никого, кто мог бы позаботиться о наших детях лучше, чем мы сами. Беречь себя нужно, чтобы быть ресурсными. Меня этому слову научил проект с фильмами «Измени одну жизнь». Нужно эту ресурсность в себе сохранять. Если понимаете, что все, хана, вы падаете, то нужно встать и уехать. Или уйти. На час, на сутки, на трое, чтобы потом вернуться к своим детям в трезвом уме и в твердой памяти. И иметь силы на любовь.