О прошедшем десятилетии Андрей Деллос может говорить с гордостью: его рестораны «Бочка» и «Кафе Пушкинъ» успешно работают еще с 1990-х годов, по меркам российского рынка - целую эпоху. Деллос первым из наших рестораторов получил звезду Мишлен - за нью-йоркский ресторан Betony. Он вообще уделяет немало внимания мировой экспансии: заведует сетью кондитерских под брендом «Пушкинъ» в Париже, имеет виды на арабские страны и в конце прошлого года с триумфом открыл ресторан Café Pouchkine Madeleine во французской столице.

В чем, на ваш взгляд, причины нынешнего ресторанного бума, почему ресторанный рынок для всех так притягателен?

Все просто: сколько я существую в ресторанном бизнесе, столько люди живут легендами о нем. Когда моей дочери было пять лет, журналисты спросили ее, чем занимаются ее родители. «Мама - она актриса, она играет в театре, снимается в кино, очень много работает. А папа сидит в ресторанах, ест вкусные вещи и общается с друзьями». И вот этот детский стереотип - он сидит во всех, от 5 до 85 лет.

Это хорошо. Во-первых, это конкуренция. Во-вторых, это творческий поиск - потому что никто не идет в ресторанный бизнес просто так, деньжат подзаработать. Все хотят открыть волшебный, самый лучший ресторан. О том, что за красивой картинкой стоит каторжный труд, что это все очень сложно, слишком неуловимо, слишком на нюансах и деталях, люди понимают, только уже ввязавшись в это дело. Это, увы, неумение русских людей, прежде чем что-то делать, влезать в большое количество учебников и книг по этому делу. Поэтому, когда у меня просят совета посторонние люди, я говорю: конечно, открывайте ресторан, чем больше их будет, тем лучше. Своим говорю: да не дай бог!

- Какова эволюция ресторанного бизнеса и вас в этом бизнесе за прошедшие 10 лет?

Да нет никакой эволюции, вот что самое интересное. Мы, разумеется, развиваемся, но развиваемся в прикладном плане. Появляются новые технологии, оборудование, продукты, под нашим давлением выращивает новое поколение фермеров. Такая эволюция происходит, да, а в остальном я довольно осторожно отношусь к тому, что происходит в мире, а Россия - это часть мира.

Кризис сильно ударил по всем. Как правило, в кризис верхний люксовый сегмент переходит в средний - но разве вы видите какие-то новые гениальные концепции фастфудов в последнее время? Я не вижу, и мне это не нравится. Все, что происходит нового на планете, придумывает от-кутюр в широком смысле этого слова.

Когда у рестораторов спрашивают, чего им не хватает в Москве, они все как один говорят: хороших маленьких ресторанчиков для среднего класса. А я говорю: нет, нам не хватает гастрономических ресторанов, потому что именно они двигают бизнес. Но и здесь все непросто, в Москве гастрономические рестораны не нужны почти никому. А в Европе группа «гастро» озабочена лишь одной проблемой - как продавать за €20 то, что раньше продавалось за €100.

В основе великого искусства всегда лежало одно - деньги.

И высокая кулинария - такое же искусство, которое так же зажато сейчас отсутствием денег.

- И как в этой ситуации вы объясните успех вашего последнего парижского проекта - Café Pouchkine Madeleine?

А вот кризис как раз помог. Если бы не он, нам бы никогда не досталось это место на площади Мадлен, наверное, самой ностальгической, самой наполненной смыслами в Париже. Там бы так и сидел какой-нибудь банк или офис. И сейчас, когда весь Париж заполонен пластиковыми проектами, проектами-эскизами, рассчитанными на несколько дней, мы открываем дворец - с утонченными интерьерами, мебелью, серьезной кухней. И люди повалили туда. Каждый ресторатор - и дилетант, и опытный профессионал, открывая ресторан, лелеет мысль: а вдруг сейчас опять проснусь знаменитым? И то, что мы проснулись знаменитыми в таком капризном городе, как Париж, - от этого, конечно, ноги отрываются от земли. Но ненадолго, потому что дальше работать надо.

Вы не единственный, кто завоевывает мировой рынок. Ваши коллеги - Новиков, Орлов, Зарьков - тоже открывают зарубежные проекты, и проекты успешные. С чем связана эта экспансия? В чем конкурентные преимущества русских рестораторов?

- Некоторыми вещами России удавалось удивить развитый, продвинутый Запад. А ресторатор - это такая экзотическая птица, которая создана удивлять. Скромный ресторатор - мертвый ресторатор. И в мир мы идем не для того, чтобы зарабатывать там много денег - для этого нужен другой подход, нужны сети. Речь о том, чтобы доказать самим себе, что мы можем. Это извечный русский комплекс, что мы другие. Грубоватые, глуповатые, угрюмые и, уж конечно, не профессионалы. И на Западе это мнение живет даже не с советского времени, а еще с XVIII–XIX веков. Даже когда очень интеллигентные люди, которые хлопали меня по коленке и говорили: «Старик, ну мы-то все понимаем, вы, конечно, не такие», - что-то меня смущало в их интонации. И меня это, конечно, раздражает. И именно поэтому в Париже наш ресторан - это дворец. Потому что Париж - город дворцов, там избой с балалайкой проще удивить, чем дворцом.

- Вы верите в, назовем это, потенциал модности русской кухни?

Русская кухня не встанет в один ряд с суперпопулярными итальянской, французской, азиатской кухнями.

Но в мире есть много других, достаточно известных кухонь, и русская может встать в один ряд с ними. Русский вкус очень специфический. Не дай бог западному гурману предложить холодец. Но есть 10–15 блюд, которые могут стать хитами. Этому, собственно, и посвящена наша совместная с командой шефа Алена Дюкасса работа в Café Pouchkine. Мы взяли блюда, придуманные французскими шефами в XIX веке для русской аристократии, и попросили Дюкасса перенести их в XXI век. Этой работе предшествовала немалая подготовка, они прошлись по всем нашим ресторанам, попробовали все русские блюда. И главный хит «Пушкина» в Париже, который стоит буквально на каждом столе, салат «Мимоза», придуман командой Дюкасса.

Везде. В Париже я еще не закрыл для себя русскую тему, и сеть кондитерских прекрасно работает, мы ее будем развивать. Или вот азиатская кухня - как я уже говорил, одна из самых популярных в мире. Париж ее очень любит, наверно, раз в сто больше, чем Москва. А у нас в этом плане наработана уникальная база данных: все время, что существует ресторан «Турандот», туда приезжают лучшие азиатские шефы, дают мастер-классы. Пока это на уровне фантазий, но я вполне допускаю, что открою в Париже азиатский ресторан.

64 ресторана и кафе «Пушкинъ» должны открыться по всему миру к 2020 году.

В Москве я работаю над азербайджанским рестораном. Все не так быстро, как хотелось бы, не обещаю, что открою его в этом году, но обязательно открою. Очень хочется, чтобы там была большая веранда, сейчас занимаемся этим вопросом. При этом каждое открытие в рамках нашего дома - это сразу встряска для всех других ресторанов, чтобы они по качеству тоже вышли на новый уровень. Гости, может, этого и не замечают - не страшно, главное, чтобы довольны были. Все, кто работает со мной, постоянно совершенствуются. Те, кто лишь держит постоянный, стабильный уровень качества, мне не интересны. Надо все время идти вперед. Я, конечно, понимаю, что это все звучит как красивые слова, но это правда.

Мной всегда двигал жуткий, животный страх заскучать. А когда ты каждый раз ставишь себе новую планку, поднимаешься до нее - воздух как будто кристаллами наполняется, дышать сразу легче. Сразу интереснее.

Владелец Maison Dellos начинал свою карьеру как художник, но стал выдающимся ресторатором, причем едва ли не единственным, кто удостоился почетного членства Российской Академии художеств за дизайн-проекты собственных заведений. Мы поговорили с Андреем Деллосом о том, как рождаются рестораны, с чего начинается коллекционер и почему современное искусство не должно стоить десятки миллионов долларов.

- Кем вы больше себя ощущаете - художником или бизнесменом?

Этот вопрос я себе задаю неустанно лет тридцать. И по итогам - сейчас уже, наверное, можно подводить первые итоги - получается, что я больше артовый персонаж. В противном случае я был бы на сегодняшний момент как минимум раз в десять богаче. Но я ни о чем не жалею. Конечно, строительство многих ресторанов, и прежде всего такого, как «Турандот», с точки зрения бизнеса граничит с бессмысленностью. Однако, видимо, я все-таки везучий артовый персонаж, потому что даже такое безумие, которое я себе позволял, как выясняется, все-таки приносит деньги. Я себе задавал много лет вопрос, окупится ли «Турандот». Сегодня я констатирую, что он не только окупается, но и начинает приносить прибыль. Я рассматриваю это как везение. Многие размышляют, как я так угадал - с кафе «Пушкинъ», с другими своими безумными проектами. Когда я открывал «Пушкинъ», мне говорили - кризис, голод, зачем этот дворец? Отчего было «Бочками» всю страну не застроить, раз «Бочка» так успешна? Но мне это было неинтересно. А я всегда делал то, что мне интересно.

- То есть вы говорите о самовыражении?

А любой мой проект - это самовыражение. Я не подстраиваюсь под клиента пока ресторан не открыт. Но как только он открывается, желание «понравиться» и услужить начинает бить через край.

Вокруг «Пушкина» закручена целая легенда - про то, как некий екатерининский вельможа построил барочный особняк, который потом перешел к некому аристократу немцу, а тот разорился и открыл аптеку... Получается, в начале - слово?

В начале всегда слово. Все начинается с того, что я себе самому и друзьям рассказываю какие-то сказки, истории, фантазирую. А потом это выливается в конкретный проект, в котором уже важно все - и интерьер, и атмосфера, и кухня, и сервис.

Вы известный коллекционер антиквариата. «Пушкинъ» и «Турандот» буквально начинены уникальными старинными вещами. Когда-то вы открыли «Бабушкин сундук», потом появилась галерея «Турандот Антик». С чего начинается собиратель антиквариата?

Я, скорее, собиратель истории искусств. А если говорить о том, что делать человеку, который решил собирать антиквариат, то для начала ему нужно в это влюбиться. Это первое и самое простое. Если этого не произошло, не надо в это дело лезть.

Кафе «Пушкинъ», Источник: PR-служба

- Влюбиться абсолютно во что угодно?

Ради Бога! У меня есть приятель, который, как сумасшедший, уже четвертый дом обставляет в ненавистном для меня стиле модерн. Но я к этому совершенно спокойно отношусь, потому что он в это влюблен. С моей точки зрения, домики получились довольно депрессивные, поскольку модерн в общем декадансный, депрессивный стиль. Но рано или поздно, я уверен, он от этого устанет и перейдет на следующий этап.

У коллекционирования есть три составляющие. Первое - это любовь, как правило, до гроба. Второе - знания. Когда есть о чем поговорить. У нас сегодня не так много тем, о которых можно было бы поговорить. А это колодец без дна. И третье - постоянное движение по этапам. У меня, например, так случилось, что вначале я влюбился в Ренессанс, который я обожаю по сей день. При этом для меня никогда не существовала греко-римская античность. Я понимал ее силу, но, возможно, именно из-за этого ее боялся. А сегодня я в нее влюблен. И рикошетом стал интересоваться тем, в чем никогда в жизни не мог бы себя заподозрить - неоклассикой. Вот видите - это постоянное движение, ты ни секунды не стоишь. Поэтому вначале надо влюбиться. Потом разбить лицо об стол, купив несколько неправильных вещей, - не надо этого бояться, это тоже часть пути. Потом - начать что-то читать и с кем-то консультироваться. А дальше начинается сплошной праздник.

- Блошиные рынки, антикварные салоны, аукционы?

Начинается поиск сокровищ. Он может происходить и на Christie"s, и на Sotheby"s. Недавно мой приятель купил столик эпохи Людовика XIV - самый красивый предмет мебели из Версаля, который я когда-либо видел. Он его купил за копейки на Christie"s в Нью-Йорке при стечении громадного количества дилеров и экспертов. Этот столик просто никто не «увидел» в куче. Чтобы такие вещи не упустить, надо обладать глазом и знанием. Путь к этому уровню очень захватывающий.

- А во что же вы влюбились? Что было первым для вас?

Первая влюбленность у меня была, когда моя мама тащила на помойку потрясающей красоты булевский комод XVIII века. На его место она поставила жуткий столик на трех ножках, в стиле 1960-х. Вот тогда это ощущение потери меня и накрыло.

- Вы его не взяли с помойки?

Я пытался, но мама была категорична. Она была модницей, считала, что это рухлядь. Мы с бабушкой стояли, тихо плакали, потом ушли. А комод исчез с помойки в секунду, конечно.

Можно ли сказать, что начало дворцу «Турандот», в интерьерах которого представлено французское барокко, было положено уже тогда?

Я скажу так - этот случай меня толкнул на изучение истории искусств, причем фанатичное. Еще в школе я в этом весьма неплохо разбирался. А уже в институтские годы вполне мог поддержать разговор и с хранителями, и с профессурой. Сегодня у меня во Франции иногда идут прямо кровавые разборки с рядом известных экспертов. И в немалой части я их выигрываю. Скажу почему. У меня взгляд шире - благодаря чисто советской манере подготовки специалистов. В той же Франции или Англии, например, все очень узко специализированы, а у нас в основном штамповали интеллектуалов. Мы знаем, может, и не глубоко, но широко, по всей поляне.

Кафе «Турандот», Источник: PR-служба

- Это хорошо?

Я отвечу так. Для человека, который всю жизнь проведет клерком за столом, - это смерть. А для человека, который претендует на большее, - это счастье. Там штампуют людей-пекарей, людей-сапожников, людей-плотников и прочих. Я, например, сейчас забираю детей из английской школы, потому что понимаю - они взяли от нее все, что было нужно, и дальше из них будут делать потрясающих секретарей и мелких функционеров. Мне как русскому человеку это просто скучно.

- Судя по всему, вы не любите современное искусство, если даже о модерне отзываетесь с неприязнью.

Ну, извините, я достаточно долго профессионально занимался современным искусством и даже жил за счет его продажи - я имею в виду свои работы. Но я вам приведу слова моей дочери-революционерки, которая, конечно, восстала против классических вкусов папы (что нормально, потому что она сама пишет и делает это очень талантливо) и упилила в Лондон изучать современный дизайн. На третьем году обучения она ко мне пришла, долго пристально в меня вглядывалась и потом сказала: «Знаешь, может, ты не так и не прав в том, что все-таки они нас дурят». Я был очень рад, что дочь сама до этого дошла.

- Вы считаете, дурят?

Конечно. И тем более это не может стоить десятки миллионов - я имею в виду первые имена в современном искусстве. Это не просто идиотизм. Это плевок в лицо человечеству. Но - это их право. Правда, современное искусство я замечательно использую там, где мне необходимо «убрать свой уголок цветами», в том же ресторане «Оранж 3», например. Современный стиль в прикладном выражении я вполне принимаю.

Кафе «Оранж 3», Источник: PR-служба

- Не раз приходилось слышать фразу «Пока не накатишь, современное искусство не поймешь».

Это нормальная обывательская точка зрения. Потому что эксперты говорят, что современное искусство надо изучать, надо понимать концепцию... Более того, многие заявляют, что оно гораздо более наполнено и высоконаучно, нежели реалистическое искусство XVII, XVIII, XIX веков. Скажу так: я изучал его достаточно долго, но почему же у меня ощущение то же - что, «не приняв, не поймешь»? Приведу один пример: у меня в Нью-Йорке есть друг Гарри Маклоу, который владеет 25 небоскребами и собирает современное искусство. И вот стоим мы в его огромной белоснежной квартире в Плазе и смотрим на два пластмассовых пылесоса, что висят на стене. И Гарри мне долго объясняет, почему левый, зелененький, стоит миллион двести долларов, а правый - бордовенький - миллион восемьсот. И я, с одной стороны, борюсь с зевотой, а с другой - с мускулами лица, чтобы просто не заржать и не обидеть человека, которого очень люблю. Тем более что он от всего сердца мне это рассказывает. Для меня это язык инопланетян. Слава Богу, что есть люди, которые это любят, и их много. Но большинству из художников все равно хочется задать детский вопрос «А рисовать-то ты умеешь?». Такой вопрос ни в коем случае нельзя задавать в среде экспертов - вам прочтут целую лекцию по этому поводу. Поэтому я его никогда и не задаю, хоть иногда напрашивается. Как и в любой сфере, в современном искусстве тоже есть талантливые люди, но, к сожалению, в нем уж слишком много того, что называется «мулька», «кунштюк». Этот эпатажный элемент - сбить с ног - присутствует настолько часто, что я понимаю - со мной играют. Вот только правила этой игры мне кажутся довольно дешевыми.

- Когда-нибудь эта игра закончится, и начнется другой поворот.

Да все начнется. Будет какой-то другой поворот. Но вот в этой нынешней концептуальной пурге можно провести много времени. Я отвечу почему. Дело в том, что начиная с 1980-х годов, то есть уже 30 лет, искусство принадлежит не художнику, а профессиональному дилеру. Сегодня искусство - это искусство дилеров. А кто такой дилер? Бизнесмен-функционер. И он мне объясняет, что я должен любить, а что нет. Он «запускает» художника. Откуда я это знаю - меня самого так «запускали» в Париже. И мне известны все способы, которые при этом используются. В том числе выкуп за чудовищные деньги твоих работ на аукционах. По сути дела это жульничество. Мне это не нравится.

- То есть если бы вы не оставили карьеру художника, то вынуждены были бы встраиваться в эту систему?

Я бы не остался художником. Все равно ушел бы в «прикладнуху». Потому что здесь, по крайней мере, мне не стыдно. Потому что использование современных инструментов и приемов дает мне возможность создавать среды. А что меня в итоге интересует как дизайнера - прежде всего создание среды.

— Насколько важен декор для успеха ресторана?

— Наличие проработанного, даже шикарного декора ни в коей мере не исключает точно такой же кропотливой работы над кухней.

— Какая формула? Процентное соотношение 50 на 50?

— Нет, отнюдь! 90 к 10. Просто я этим десяти процентам придаю огромное значение. Происхождение слова «ресторан» — от слов «реставрация», «восстановление». Это же про восстановление сил! Ресторан давным-давно, задолго до меня, превратился в некую среду, в некий мир, в который вы приходите не только поесть. Вы приходите отдохнуть, встретиться с друзьями, пообщаться с девушкой. Переступая порог искусственно созданного мира, вы попадаете в другую атмосферу. Вы отдыхаете, а в момент релаксации гастрономический процесс проходит гораздо более ярко, интересно и приятно.

— Вам не кажется, что сейчас люди перестали нуждаться в дворцовых интерьерах?

— С приходом кризиса мы здорово испугались. Впервые после того, как мы вынырнули из Советского Союза, почувствовали себя уязвимыми. За эти 20 лет мы обросли жирком, в нашу страну проникла мелкая буржуазность. А мелкий буржуй глубоко пуглив. И вот куда нас этот большой испуг поведет, еще неизвестно. Заведений попроще в Москве хватало всегда! Просто из перестройки мы вынырнули такими голодными и такими немелко-буржуазными — нам хотелось жить с большой буквы. Заработанные бабки нужно было реализовать. А где же еще гулять, как не в пафосном ресторане? Популярность среднестатистических ресторанчиков сейчас объясняется тем самым ужасом, который нас накрыл три года назад.

— Успех ваших ресторанов все равно разный. В «Пушкине» биток, а в «Турандоте» — нет.

— «Турандот» зарабатывает нормально, правда — прежде всего за счет огромного количества свадеб. Поверьте мне, когда
я строил «Турандот», я рассчитывал на меньшее количество гостей.

— Почему?

— Человечество пережило несколько всплесков в области искусства: античность, классика, ренессанс, барокко, рококо, неоклассика, ампир, эклектика и так далее. То, чем жива и гордится вся Европа, — это барокко. Самый красивый, самый праздничный стиль. В тот момент рука церкви на горле человека совсем ослабла, и человек начал думать не над тем, как ему истязать свое тело, дабы попасть в рай. Он решил устроить себе рай на земле. В мир пришел самый эгоистичный король, который обожал себя и очень хотел красиво жить, — Людовик XIV. Это была самая удобная, самая красивая среда обитания. Проблема в том, что русским этот стиль не известен вообще. А какая будет реакция на то, что тебе не знакомо? Тот же самый испуг. Я был уверен, что испугается гораздо больше людей. Однако фразу «Хочу жить у тебя в “Турандоте” — продай, я устрою тут свой дом!» я слышу каждый день. Рублевка обросла целым рядом турандотов. Но главная цель была другая. Спросите любого декоратора в момент истины — он вам скажет, что мечтает построить дворец. Я декоратор. И я построил дворец.

— А каким будет интерьер в нью-йоркской «Пушкин брассери»?

— Это современный проект с ультрасовременным интерьером и вполне современной кухней. Я не делаю пластилиновые плывущие интерьеры, это абсолютное убожество, это игра в космический XXII век — она все равно не человеческая, долго в таких интерьерах сидеть нельзя. В «Пушкин брассери» я продолжаю игру с классическими кубиками. Вот как, например, в «Маноне» — ультрамодный интерьер, а потолок там — барочнее не придумаешь.

— Самый красивый потолок в Москве!

— В нью-йоркском «Маноне» будет еще красивее — там еще будут отверстия в перекрытиях. Помещение расположено в районе
Митпэкинг и имеет колоссальную высоту потолков. Ты заходишь, и тебя уносит на второй этаж, через барочный потолок.

— А «Бочку» московскую вы зачем переделали?

— Ресторанам нужен апгрейд. Хотя бы потому, что интерьер становится в какой-то момент не очень опрятным. Там мы играем в оголтелую дизайнерскую эклектику.

— А зачем там был нужен этот резкий красный цвет?

— У меня есть три любимых цвета. Номер один — золото. Я влюблен в золото. Это праздник, это чудо. Второй цвет — серый. Один из самых загадочных, самых опасных. А третий — красный. Стены в «Бочке» — попытка установить отношения дружбы и любви с красным цветом. Кому-то нравится, кому-то нет. Зато какие балки… же помоечник номер один! Я все свободное время скачу по помойкам по всему миру и гребу, гребу, гребу всякий мусор, надеясь в каждой куче пепла найти алмаз. И нахожу, и какие! Потому что я упертый, как дятел. И потому что за долгие годы моего существования на этой земле у меня накопились большие знания в области искусства. Я могу нарыть такие материалы, какие не найдет никто. Включая огромные французские балки из замков XVI века, которые в «Бочке» и присутствуют.

— Расскажите, пожалуйста, про 90-е годы. Как оно было тогда?

— Это был очень опасный период, но это был и самый сладкий период: 24 часа в сутки — чувство опьянения. Всю раннюю перестройку я провел во Франции, а в Россию приехал в 91-м году. Я испытал глубокий шок: это была другая страна. Криминальность я прочувствовал в первый же день: у меня украли документы. Дальше был сплошной праздник. Все мои бесчисленные друзья, которые стреляли у меня трешки до зарплаты, почему-то пересели на шестисотые «мерседесы». Все обзавелись длинноногими секретаршами, которые постоянно делали маникюр — выглядело это очень сексуально. И еще сексуальнее выглядел факс — он стоял на каждом столе. И все друг другу посылали факсы. Ну круто было! Тусовки, тусовки, тусовки. А рестораны появлялись как результат подозрения, что в нашей стране уже разрешена частная собственность. Потому что никто толком в это не верил. Все думали — сейчас мы отгуляем, потом придет очередной старший брат, который нам объяснит, что мы были не правы.

— Красиво гуляли в ресторанах?

— Да никто еще не гулял в ресторанах! Было это скучилово на Кропоткинской. А первый клуб («Пилот» и «Сохо» в 1992 году. — Прим. ред.) открыл я с Антоном Табаковым.

— У вас было весело?

— Весело?! Это было — сойти с ума! Найдите второе такое место, в которое из 150-метровой очереди на морозе кричала Алла Борисовна: «Почему меня не пускают?» Где Ричард Гир играл со Стасом Наминым на гитаре четыре с половиной часа? Где Пьер Ришар, отплясывая, жонглировал шампурами так, что мясо летело в разные стороны?

— Сейчас нет такого драйва…

— Перестройка выдвинула наверх ярких авантюристов — тех, кто определял дух общества в тот момент. Которые хотели жить, отрываясь. От нас исходила энергия ядерной бомбы, которая заводила всех. Сейчас вся эта поросль стала стареть. А новых не пришло, и не придет, я боюсь, в ближайшее время. Но если мне сейчас здесь тесновато, и особо негде развернуться, значит, я эту среду расширю — мы повыпендриваемся еще и на международном уровне! И не дай бог, чтобы было скучно. С этой точки зрения, я хочу продлить себе перестройку.

Андрей Деллос родился 29 декабря 1955 года в Москве. Родители у него творческие люди: мама – популярная актриса, отец – архитектор.

Прадед Андрея Деллоса был французским кутюрье, открывшим в начале века в Москве и Санкт-Петербурге несколько салонов. Покупали одежду у Деллоса многие модники (например, Куприн), и благодаря элегантности покроев и умелой работе с различными экзотическими тканями месье Деллос был удостоен чести именоваться поставщиком двора его императорского величества. Среди других именитых предков Андрея Деллоса - Витус Беринг. Так, во всяком случае, утверждала бабушка Деллоса.

Поэтому утонченные манеры и склонность к творчеству Андрею были привиты не только родителями, но и всем его родом.

Андрей Деллос окончил 12-ю школу, где учились дети актеров, номенклатуры, воров в законе. Затем - Художественное училище 1905 года. Далее - строительный факультет МАДИ и Институт иностранных языков. Затем - курсы переводчиков при ООН. К 1987 году он уже освоил такие профессии как художник, реставратор, строитель, переводчик-синхронист.

После курсов ООН Деллос устроился в Совэкспорткнигу. Одновременно работал заведующим одной из редакций в издательстве Русский язык, где занимался выпуском словарей. Потом со скандалом ушел: не любил вовремя вставать. Писал картины, общался с галереями, в том числе французскими.

В 1989 году Деллос иммигрирует во Францию, но в 1993 возвращается в Россию.

И вот одним декабрьским вечером 1993 года Андрей Деллос, приехавший из Парижа в Москву на три дня, проходя по Новому Арбату, остановился, чтобы купить коробочку любимого грильяжа. Но купить не получилось: вор срезал у него сумку с деньгами и документами. Результатом этого события стало появление в Москве ряда популярнейших ресторанов и клубов.

Совместно с Антоном Табаковым открывает свой первый клуб «Пилот».

Договорились так: Антон ищет помещение, Андрей - деньги.

Табаков помещение нашел -ДК им. Ленина при Трехгорной мануфактуре. А Деллос нашел деньги -просто занял у своего поклонника, японского бизнесмена, фамилию которого называть не хочет (не уверен, что тот хочет такой рекламы). Еще часть денег Табаков с Деллосом выручили, заложив свои квартиры.

Концепция первого их совместного проекта - дискотеки Пилот -была очень простой. Сцена уже была. Оставалось перекрасить пол, стены и потолок в черный цвет, сделать декорации. Дискотека быстро набрала обороты, привлекая своей оригинальной программой и, главное (здесь расчет был абсолютно верным), огромным количеством звезд на сцене.

Вскоре в том же ДК было открыто еще одно совместное предприятие Табакова-Деллоса - клуб Сохо, соединявшийся с Пилотом коридором. Деллос утверждает, что ему первому в России пришла в голову идея поставить негра на входе, что дополнительно привлекло публику. Ну и опять же звезды. Здесь праздновал юбилей Никита Михалков. Два с половиной часа музицировал на гитаре Ричард Гир. Жан Клод Ван Дамм всю ночь играл на бильярде. Пьер Ришар, переодевшись Поваром, жонглировал шампурами с шашлыком. Сюда любят захаживать Людмила Гурченко, Владимир Пресняков, Александр Абдулов, Пугачева с Киркоровым.

Пилот и Сохо не занимали и половины ДК им. Ленина. Что дальше - Артистическую публику можно не только развлекать, но еще и одевать, мыть, причесывать. Деллос и Табаков решили открыть сеть бутиков, но вскоре идею похоронили - слишком много сложностей. Остановились на создании косметического центра для тех, кто работает лицом. Один из таких центров с помпезным названием Ambassade de la beaute (Посольство красоты) располагается в Париже на Елисейских полях. Деллос ринулся туда - к Ивану Аллушу, 80-летнему французу русского происхождения, имеющему более 3 тыс. патентов на косметические кремы. В 1996 году в ДК им.Ленина было открыто российское Посольство красоты. Его постоянными клиентами стали Арина Шарапова, Игорь Угольников, Любовь Полищук, Людмила Максакова, Юрий Разбаш, Константин Эрнст. Последний стал и партнером Деллоса в двух проектах- Шинке и кафе Пушкин.

Затем появляется ресторан «Бочка», в котором намечается развлекательная концепция, доведенная до логического абсолюта в следующем проекте Деллоса – «Шинке». Смысл в том, чтобы центр обеденного зала представал своего рода сценой, где постоянно происходят соответствующие духу заведения события. Если в «Бочке» это был мангал, на котором жарились целые бараны, то в «Шинке» был оборудован «сельский дворик», с живыми лошадями, козами, петухами и присматривающей за ними пастушкой.

За «Шинком» последовал «Ле Дюк», где всегда играет живая классическая музыка, на стенах копии старинных готических гравюр, а в меню – блюда французской кухни, приготовленные шеф-поваром французом из настоящих французских продуктов.

Параллельно единичным проектам в 2001 году Деллос берется за создание сети ресторанов эконом-класса «Му-му», быстро завоевавших в Москве популярность и признание клиентов. Именно здесь можно вкусно и по-домашнему поесть без особого ущерба для кошелька.

Параллельно единичным проектам в 2001 году Деллос берется за создание сети ресторанов эконом-класса «Му-му», быстро завоевавших в Москве популярность.

Но, пожалуй, самым известным и самым успешным проектом Андрея Деллоса является «Кафе Пушкинъ» на Тверском бульваре, единственное московское заведение, вошедшее в список 25 лучших ресторанов Европы. Кстати,выглядящий как особняк XIX века, «Пушкинъ» был построен с нуля, от стоявшего на месте ресторана здания оставалась одна фасадная стена.

На вопрос о том, как рождаются идеи его ресторанов, Андрей Деллос говорит, что «любая большая идея возникает из бреда сумасшедшего».

«В наших ресторанах все посетители - актеры, - замечает ресторатор, - и с каждым новым рестораном коэффициент театрализации резко увеличивается. В следующем проекте он взлетит до максимума»

Андрей Деллос вместе с Аркадием Новиковым и Михаилом Зельманом входит в число самых известных рестораторов столицы. Ему принадлежит около 20 заведений – от “Кафе Пушкинъ” (средний чек – около $60) до фаст-фудов “Му-му” (средний чек – около $8–10). Финансовые показатели империи Деллоса не раскрываются, но эксперты оценивают ее годовой оборот в $30–40 млн.

Все рестораны Деллоса объеденины в Ресторанный дом, в состав которого входят концептуальные «Бочка», «Шинок», «Кафе Пушкинъ», Турандот, Каста Дива и сеть кафе быстрого питания «Му-Му» (7 кафе, свое производство).

Следующий проект Деллоса - трехуровневый торгово-выставочный комплекс появится на Тверском бульваре между “Пушкиным” и МХАТ им. Горького.

Выглядящий как старинный особняк “Пушкинъ” был построен с нуля - так же возводится и новое здание. От стоявшего здесь дома XIX в. оставалась одна фасадная стена. Здание было признано “руинированным”, Деллосу удалось получить разрешение на снос. Сотрудница префектуры ЦАО столицы Екатерина Золотарева подтвердила: “При строительстве никаких проблем не возникает”.

На 20 000 кв. м разместятся новые рестораны Деллоса, выставочные площадки, ювелирные и прочие бутики, книжный магазин “уникальных изданий”. Концепцию новых ресторанов Деллос не раскрывает, известно лишь, что один из них будет гигантским - восьмизальным на 550 мест площадью 4000 кв. м. Хотя видом он будет напоминать венецианское палаццо, угощать там будут авторской японской и китайской кухней, рассказывает француз Гийом Рошетт, ресторанный хендхантер, знакомый с планами Деллоса.