Новая Военная доктрина Российской Федерации гласит, что угроза крупномасштабной войны маловероятна, но сохраняется возможность силового решения региональных конфликтов. Об этом сообщил секретарь Совета Безопасности РФ Николай Патрушев.
По словам Николая Патрушева, необходимость появления новой редакции Военной доктрины связана как с общемировыми тенденциями, так и с изменениями внутри самой России. Их уже нельзя не учитывать в этом концептуальном документе.
Секретарь Совбеза также подчеркнул: в доктрине четко прописано, что Россия может применить ядерное оружие в случае угрозы существованию нашего государства.
- Когда мы оставляем за собой право применить ядерное оружие? В ответ на применение против Российской Федерации и ее союзников ядерного оружия или другого оружия массового поражения, а также в случае агрессии против России с применением обычного оружия, если есть угроза существованию самого государства, его территориальной целостности и неприкосновенности, - сказал Николай Патрушев. Подчеркнув, что новая Военная доктрина тем самым предполагает, что российское ядерное оружие является фактором сдерживания.
По мнению секретаря Совета Безопасности РФ, расширение НАТО представляет серьезную угрозу для России.
- Мы глубоко сомневаемся, - подчеркнул он, - что нам будет безопаснее от расширения НАТО. Альянс представляет для нас угрозу, и достаточно серьезную.
Патрушев напомнил, что НАТО была образована в 1949 году и наша страна туда не попала. Когда распался Советский Союз, НАТО не только не прекратила своего существования, но и численно увеличила количество стран, которые входят в альянс, - с 12 до 28.
Но отнюдь не все страны горят желанием влиться в состав Североатлантического альянса. К примеру, Николай Патрушев подверг сомнению тезис о том, что Украина действительно хочет вступить в НАТО. И еще неизвестно, чем завершится референдум по этому вопросу, если украинцы после выборов на него решатся.
Секретарь Совета Безопасности РФ также заявил, что важно не допустить военного решения иранской ядерной проблемы.
- Мы заинтересованы, - подчеркнул он, - в урегулировании всех проблем, и очень важно, чтобы не была допущена война.
Тем не менее угроза возникновения войны в этом регионе теоретически существует, отметил Николай Патрушев. Ряд стран, например Израиль, не исключает возможность военных действий. Россия же выступает за то, чтобы эта тема была урегулирована дипломатическими и политическими методами. Но, к сожалению, пока у международного сообщества это не получается. Наоборот, обстановка вокруг Ирана накаляется.
- Иран имеет право заниматься мирным атомом, - отметил секретарь Совбеза. - Никто не возражает против этого. И мы не возражаем, сотрудничаем, завершаем строительство АЭС. В то же время Россия, как и другие страны, заинтересована в том, чтобы Иран не обладал ядерным оружием. Если теоретически допустить, что Иран будет обладать ядерным оружием, то почему другим странам этого нельзя? В таком случае будет расширяться «ядерный клуб» и безопасность в мире потенциально очень серьезно снизится.
Николай Патрушев отверг предположения о том, что Россия может направить своих военнослужащих в Афганистан для поддержки международных сил в этой стране.
- Мы сами, - подчеркнул он, - не планируем, чтобы наши военнослужащие принимали участие в каких-либо мероприятиях в Афганистане, и совершенно понятно почему. Советский Союз уже направлял туда свои войска...
Вместе с тем, по словам Николая Патрушева, Россия готова помогать Афганистану. Мы готовы, подчеркнул он, участвовать в подготовке и обучении военнослужащих и полицейских, готовы участвовать в экономических проектах, которые будут оплачиваться международными структурами.
Николай Патрушев подчеркнул, что Россия заинтересована в том, чтобы обстановка в Афганистане была стабильной. Для нас важно, чтобы те угрозы, которые существуют, были ликвидированы. Это прежде всего угрозы международного терроризма и незаконного распространения наркотиков.

Часто после публикации материалов, связанных с концепциями применением ядерного различными странами, натыкаюсь на негативные, или наоборот, отклики наших читателей в оценке систем вооружения, в оценке вероятности применения ЯО и т.д. Как ни странно, но такие комментарии вполне логичны. Просто потому, что дискуссии по этому поводу сегодня идут на очень серьезном уровне. Специалисты, которые во многом определяют стратегию государств в этом вопросе, точно так же подтверждают либо опровергают взгляды оппонентов.

Часто встречаются и обвинения кого-либо, включая автора, в некомпетентности или "советскости" мышления. Вроде нашей непогрешимой веры в газетные в СССР. И нежелания читать первоисточники. А чем, позвольте спросить, отличается современный Интернет от советских газет? Ничем. Там есть варианты ответов на поставленные вопросы (любые!) совершенно противоположных направлений. И при желании всегда можно сослаться именно но то мнение, которое вам необходимо сейчас. А вот выводы многие делать просто разучились. Просто потребляют информацию. При этом не выдавая новой...

В одной из публикаций я написал о возможности применения Россией ЯО первой. Тут же нашелся специалист, который упрекнул автора в некомпетентности. Нет такого в российской военной доктрине! Потому отойду от принципа "читай и думай сам" и объясню свою позицию сторонникам точки зрения оппонента.

"Российская Федерация оставляет за собой право применить ядерное оружие… в случае агрессии против Российской Федерации с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства". А дальше о цели такого удара: "...нанесение неприемлемого ущерба агрессору в любых условиях обстановки".

Это прямой текст из нашей военной доктрины. Так имеем мы право первыми ударить ядерным оружием или нет? И кто старается читать, но не думать?..

Если рассматривать современный мир с точки зрения изменения геополитической обстановки, а с тем, что это происходит, спорить невозможно, то вырисовывается картина возрождения противостояния США и России, как когда-то США и СССР. Мы, что бы ни говорили руководители наших стран, втягиваемся в новую гонку вооружений. В том числе и ядерных...

Как-то так получилось, что с подачи политиков и СМИ ЯО стало в наших головах чисто оборонительным видом вооружения. "Фактор ядерного сдерживания"... И главное, большинство даже не задумывается, так ли это. С точки зрения здравого смысла так оно и должно быть... А между тем, достаточно посмотреть концепции применения ЯО у тех 9 стран, которые такое оружие имеют, чтобы такая уверенность исчезла.

США? Ещё со времен СССР американская военная доктрина допускала применение такого оружия против России. Как впрочем, и концепции Великобритании и Франции как союзников США по НАТО. Но с европейцами посложнее. Имея концепцию применения, они обладают достаточно ограниченными технически возможностями нападения. По мнению большинства специалистов, англичане и французы даже сегодня обладают ЯО, наиболее соответствующим заявленному принципу ответного удара.

Пакистан? Тут даже вопроса о ЯО как об оружии ответного удара не стояло. Оно сразу было и остается наступательным. И объясняется это просто. Вероятным противником Пакистана является Индия. Следовательно, превосходство противника в обычном вооружении и живой силе необходимо чем-то компенсировать. Этим "чем-то" и являются оперативно-тактические и средней дальности ракеты.

КНДР? ЯО страны настолько ограничено в численности и мощности, а также в средствах доставки, что единственной возможностью его применения является именно первый удар. Удар по базам и флоту США, а также по Японии. Корейцы сегодня в ядерном клубе исполняют роль этаких камикадзе. Ударить и умереть...

КНР? До недавнего времени действительно рассматривали ЯО как оружие ответного удара. Но с появлением у США (да и у нас) высокоточных неядерных систем поражения большой дальности концепция изменилась. Китайцы просто вынуждены будут применить ЯО первыми в случае конфликта. Либо применять, либо потерять. Такая вот альтернатива.

Россия? Об этом я написал выше. Думаю, что для тех, кто читал, всё встало на свои места.

Индия? Официально индусы заявили о сохранении концепции оружия возмездия только для неядерных государств. Но в реальности положение индийских СЯС точно такое же, как и китайских. А значит...

Ну, и Израиль... Хоть официально ЯО у этого государства нет, все прекрасно знают, что в "загашнике" оно есть. Понятно, что страна постоянно в окружении потенциальных врагов. Вероятность нападения достаточно большая. Но там нет ядерных государств. Потому и применять ЯО Израиль будет первым...

Понимаю, что сейчас в головах некоторых читателей происходит. Как же так? А как же разговоры президентов великих держав о ЯО как факторе сдерживания и гарантии сохранения мира? Как теперь воспринимать слова о СЯС как о гарантах предотвращения агрессии? Получается, что все слова - ничто?..

Все члены "ядерного клуба" готовы применить ЯО первыми!

А давайте вспомним о том, что говорят президенты стран, обладающих таким оружием. Буквально все. Я не буду цитировать все эти высказывания. Просто изложу тезисы своими словами. Итак, мы можем применить ЯО в целях предотвращения агрессии на нашу страну с применением неядерных (!) сил. Посмотрите выше цитату из нашей доктрины. Проще говоря, сегодня все страны "ядерного клуба" говорят о защите от агрессии даже в случае применения ЯО с их стороны до начала этой агрессии! Мы будем наступать в целях обороны от возможного нападения. Примерно так.

Кстати, такой подход - не изобретение политиков этих стран. Любая война, которая происходит сегодня на планете, всегда оборонительная! Любая! Гитлер, наверное, последний из глав государств, который прямо заявлял о наступательной, завоевательной войне.

Мы вошли в Афганистан с какими целями? В целях предотвращения возможного нападения на наши южные регионы. Американцы входят в другие страны зачем? Точно с такими же целями. Даже конфликт в сопредельном государстве сейчас, о котором уже во всем мире говорят как о гражданской войне, официально является оборонительной войной! НАТО продвигается к нашим границам для обороны...

Но вернемся к концепции применения ЯО в оборонительных целях. Там есть ещё один нюанс, о котором следует знать. Нюанс вроде несущественный, но на самом деле прекрасно укладывающийся в оборонительную доктрину применения СЯС. Я говорю о ЯО различной мощности.

Помните советскую концепцию применения ЯО в ответ на ядерное нападение? Концепцию, которая во многом сохранилась в головах людей. В ответ на удар противника мы всей мощью... Проще говоря, на плевок в нашу сторону мы ответим хуком справа. Чтобы противник после нокаута уже и не думал плеваться беззубым ртом.

А что сегодня? Ещё в советское время военные и политики всего мира заговорили о бесперспективности ядерной войны. Какой смысл уничтожать ядерным оружием города и предприятия, если потом их невозможно использовать? Какой смысл вообще в такой победе? Уничтожение людей и территорий?

Тогда-то и появилась концепция нанесения ограниченного ядерного удара. Бить будем не по городам и заводам, а по армейским частям и подразделениям. И бить будем не мощными боеприпасами, а зарядами малой мощности. Красиво? Дозированное и строго контролируемое применение ЯО...

Сегодня вообще разговоры идут о невероятных вариантах применения ЯО. К примеру, по наступающему противнику применяется боеприпас малой мощности. Как вы думаете, зачем? Не для того, чтобы уничтожить. Даже не для того, чтобы дать возможность своим войскам подготовить оборонительные рубежи. Нет, ЯО применяется в целях "отрезвить горячие головы"...Вот так! Этакий "рассол" с похмелья.

А если не "отрезвился"? Тогда "рассол" мощнее применяем. И так до полного уничтожения "пьяницы". Американцы эту концепцию называли "ограниченной ядерной войной"...

Помните американскую атомную бомбу, которую хранят на военных базах Германии? В-61-12? Авиационная бомба с вариативным зарядом. Мощность можно увеличивать, либо уменьшать. Под какую концепцию применения она подходит? Только вот непонятно, если НАТО начинает войну с Россией, применяет эти самые бомбы с малым ядерным зарядом, то мы "отрезвеем"? Поднимем руки вверх и сдадимся? Или наоборот, мы применяем тактическое ЯО, и американцы - лапки кверху? Где специалисты по психическим болезням?..

В целом сегодня говорить о применении ЯО как фактора сдерживания агрессии глупо. Оружие, сколько его ни называй оборонительным, всегда можно использовать для нападения. Мина - оборонительное или наступательное оружие? Современные системы ПВО и ПРО - оборонительные? Таких вопросов множество.

А ведь есть ещё и другие. В частности, специалисты-ядерщики из некоторых бывших республик СССР куда подевались? Не смогут ли они, учитывая экономические возможности современных террористов, создать ЯО уже для них? И тогда как мы будем рассматривать это оружие?

Не получилось у меня уложиться в формат одной статьи. Слишком много мыслей. Слишком много меняется сегодня в военном деле в том числе. Слишком опасно стало относиться к ЯО как к оборонительному оружию. Так что продолжение следует...

Сергей БРЕЗКУН

Однако по-прежнему верным остается и тезис о приоритетной роли ядерных вооружений в системе обеспечения военной безопасности России. Другое дело, что эта роль будет выполняться тогда, когда мы имеем: 1) верные концептуальные взгляды на проблему; 2) ясно заявленную политическую волю руководства и 3) такие ядерные вооружения, которые способны обеспечить режим ядерного сдерживания, то есть исключить агрессию против России.

Говоря о воле, имею в виду не бряцание атомной бомбой, а линию, которая исходит исключительно из интересов ядерной мощи России. Пока же в ядерной сфере – если отбросить покровы патриотической риторики – реально господствует стремление не ссориться с Западом и США любой ценой. И проявляется это в сохраняющейся готовности России минимизировать российские ядерные вооружения. А ведь не раз уже говорилось, что для нас важно не столько то, что есть «у них», сколько то, что останется у нас после «их» гипотетического первого обезоруживающего удара.

Пределы разумного сокращения ракетно-ядерных вооружений России с позиций гарантированного исключения агрессии давно достигнуты. Требуется, напротив, разумное наращивание ядерных вооружений.

Увы, до сих пор в России такой взгляд не стал повсеместным.

ЯДЕРНОЕ СДЕРЖИВАНИЕ – ИДЕЯ СТАЛИНА И БЕРИИ

Пытается, например, внести некие неопределенности во вполне ясные вопросы Алексей Арбатов – наиболее, пожалуй, представительная фигура той части российского экспертного сообщества, которая ориентирована на безудержное стремление понравиться Америке и Западу и которая безоглядно, вопреки очевидности, призывает Россию к лояльному партнерству с Западом. Подобные эксперты хорошо знакомы с идеями с заокеанского «плеча», но плохо знают (или сознательно искажают?) собственную политическую историю.

Например, Алексей Арбатов утверждает, что «ядерное сдерживание – это изобретение политологов начала 1950-х гг. (в первую очередь американских авторов Бернарда Броуди и Генри Киссинджера)».

Да, если иметь в виду термин, то приоритет здесь за США. Но если иметь в виду системную суть, то сдерживающую роль ядерного оружия (ЯО) как гаранта мира хорошо осознали уже Иосиф Сталин и куратор советского Атомного проекта Лаврентий Берия. Почти неизвестен тот факт, что в начале 1950-х гг. Берия, явно с ведома Сталина, отдал распоряжение о подготовке к открытой публикации сборника по истории овладения атомной энергией в СССР.

Последняя версия чернового варианта с пометками Берии датирована 15 июня 1953 г., и там, в частности, говорилось: «После того, как в 1945 году Соединенными Штатами Америки были изготовлены и испытаны первые экземпляры атомных бомб, агрессивные деятели США возмечтали о завоевании с помощью нового оружия господства над миром… Атомная истерия сопровождалась широкой пропагандой неизбежности атомной войны и непобедимости в этой войне США. Над народами мира нависла непосредственная угроза новой, невиданной по своим разрушительным последствиям атомной войны. Интересы сохранения мира вынудили Советский Союз создать атомное оружие».

Так смотрели на проблему Сталин и Берия, и это был вполне современный взгляд на сдерживающую роль ЯО.

Дальше было сказано еще определеннее: «В Советском Союзе задолго до войны к атомной проблеме имелся глубокий интерес, как имеется интерес ко всему новому, передовому, ко всем достижениям науки и техники... Не будь угрозы атомного нападения и необходимости создать надежную защиту социалистического государства – все силы ученых и техников были бы направлены на использование атомной энергии для развития мирных отраслей народного хозяйства страны. В СССР атомная бомба создавалась как средство защиты, как гарантия дальнейшего мирного развития страны... Советскому Союзу необходимо было срочно создать свою атомную бомбу и отвести тем самым нависшую угрозу новой мировой войны».

Как видим, основополагающие подходы России к роли и значению ее ядерных вооружений были сформулированы уже в начале 1950-х гг., и это были подходы миролюбивой ядерной державы. Для России – в отличие от США – ЯО с самого начала было средством не обеспечения собственного мирового диктата, а средством защиты от чужого диктата. И абсолютно неправомерно переносить характерные черты доядерной эпохи на ядерную эпоху, заявляя, что армии-де всегда предназначались для применения в войнах, и ядерное оружие в этом смысле не исключение.

В том-то и дело, что исключение! В доядерную эпоху не только писали на пушках: «Последний довод короля», но из этих пушек стреляли. Пушки с сакраментальной надписью не сдержали ни одной агрессии – в отличие от ядерного оружия России. Именно после появления на мировой военно-политической арене советского ядерного оружия ситуация изменилась в корне: и сама Россия впервые в своей истории получила абсолютную гарантию исключения внешней агрессии против нее, и весь мир в целом получил гарантию от глобальной войны.

ЯДЕРНОЕ СДЕРЖИВАНИЕ РАВНОСИЛЬНО МИРУ

Есть мнение (и верное мнение!), что ядерное сдерживание – это политика мирного времени. Если агрессию сдержать не удалось, и началась война, значит, ядерное сдерживание обеспечено не было. Однако инструментом ядерного сдерживания являются конкретные системы оружия, стоящие на вооружении.

Соответственно, у многих (даже в среде офицеров РВСН) возникает вопрос – отечественные системы ядерного оружия нескольких поколений создавались и были приняты на вооружение для целей сдерживания или они создавались и развертывались для выполнения конкретных боевых задач и поражения определенных целей согласно оперативным планам ведения ядерной войны?

При всей кажущейся каверзности вопроса ответ прост и очевиден.

Ядерное оружие гарантирует безопасность России от внешней агрессии…

Да, перед советскими и российскими системами ЯО стоят конкретные боевые задачи по поражению конкретных целей в рамках разработанных планов ответного удара. Но если эти планы опираются на такие СЯС России, которые обеспечивают глубокий ответный удар с нанесением неприемлемого ущерба агрессору, то реальная агрессия будет гарантированно исключена. Войны не будет, и это – результат ядерного сдерживания потенциального агрессора.

Так, в задачу командира боевого расчета РВСН непосредственно не входит обеспечение ядерного сдерживания. От него требуется грамотная эксплуатация вверенной ему матчасти и поддержание ее в постоянной готовности к немедленному выполнению боевой задачи. Однако в системном смысле командир боевого расчета РВСН и его подчиненные являются личностным элементом системы ядерного сдерживания. И их деятельность в мирное время является, в том числе, выполнением главной системной задачи РВСН: за счет способности к ответному удару сохранять мирный режим при любых условиях, то есть осуществлять ядерное сдерживание гипотетической войны.

Даже такая специфическая система ЯО, как советская супер-бомба мощностью в 58 Мт, испытанная в 1961 г., создавалась не для того, чтобы вести войну, а для острастки, то есть для снижения угрозы войны. И уж тем более не для запугивания и не для военных действий создавал Советский Союз «королевскую» МБР Р-7 – это был ответ на сеть военно-воздушных баз США, окруживших Россию. Исключительно для целей сдерживания, а не для подготовки к ведению войны, развертывала Россия и МБР типа Р-36 и т.д.

Поэтому нет никакого «фундаментального» парадокса ядерного оружия, о котором порой толкуют. Тот же Алексей Арбатов усматривает парадокс в том, что ЯО «теоретически создается и содержится для сдерживания, но практически всегда служит конкретным задачам ведения войны», однако само такое утверждение в части ЯО России ошибочно.

Даже так называемое «нестратегическое» российское ЯО имеет системную задачу не ведения войны, а обеспечения регионального сдерживания.

Кое-кто утверждает, что концепция российского первого удара для предотвращения поражения в обычной войне своей страны или ее союзников якобы подрывает режим сдерживания.

Но здесь недопустимо впадать в абстракции, здесь все конкретно. Есть первый ядерный удар ядерного агрессора, есть неядерная агрессия ядерного или неядерного агрессора и есть первый ядерный удар по силам неядерной агрессии или по территории неядерного агрессора.

Концепция первого не спровоцированного ядерного удара как акта агрессии была и остается основой ядерной стратегии США.

Иное дело – концепция первого ядерного удара жертвы агрессии как ответного акта сворачивания начавшейся против нее неядерной агрессии. Такая концепция никак не может подорвать режим сдерживания агрессии – как ядерной, так и неядерной. Стратегические подходы России действительно допускают первый ядерный удар, но лишь как ответ на уже начавшуюся неядерную агрессию. В условиях непреходящей агрессивности НАТО и резкого дисбаланса по обычным вооружениям только такой подход России и обеспечивает сдерживание реальной региональной войны.

Другое дело, что России давно пора официально принять концепцию демонстрационного ядерного удара малой мощности по территории регионального агрессора (агрессоров) в целях деэскалации региональной агрессии.

Поэтому никак нельзя согласиться с заявлениями о том, что задачи ЯО России на региональном уровне сдерживания якобы «делают ядерную войну более вероятной» и «подрывают ядерное сдерживание».

Нет и никакого дуализма ядерного сдерживания – если рассматривать вопрос в разрезе «стабильность – нестабильность». Только полностью не понимая сути дела (или сознательно мутя воду), можно заявлять, что ядерное сдерживание якобы «диалектически содержит в себе семена собственного срыва и тем самым служит запалом развязывания ядерной войны», что режим ядерного сдерживания является не только инструментом предотвращения войны, но и одновременно «спусковым крючком ее развязывания»…

Конечно, ядерное сдерживание двуедино постольку, поскольку ядерные вооружения, на которых базируется ядерное сдерживание, являются не только военно-политическим, но и военно-техническим инструментом сдерживания. Однако, повторю, ядерные вооружения – во всяком случае, ЯВ России, – это инструмент исключения, а не ведения войны. Поскольку они реально существуют в военной сфере, они должны обладать всем комплексом качеств, которые обеспечивают эффективность реальных систем ЯО при их гипотетическом боевом применении. Но чем более высокими будут чисто военные характеристики наших ракетно-ядерных вооружений, тем более прочным будет режим исключения войны против России.

Вот в чем дуализм ЯО, а заодно и его «парадокс», но парадокс кажущийся, ибо он, вне сомнений, диалектичен в рамках всех трех основных законов диалектики.

ПОКА ЕСТЬ ОРУЖИЕ, ДОБРУ НУЖЕН КУЛАК

С позиций вышесказанного ясна и полная несостоятельность тезиса о том, что сдерживание якобы стало анахронизмом, средством «от наименее вероятных опасностей, к которым относятся преднамеренное ядерное нападение или широкомасштабная агрессия с использованием обычных вооружений».

Ядерная или неядерная агрессия против России потому и относится по сей день к наименее вероятным для нас опасностям, что Россия имеет эффективный ядерный оружейный статус, сдерживающий угрозу агрессии против нее.

Соответственно, режим ядерного сдерживания для РФ не только не устарел, но становится все более актуальным и приоритетным фактором безопасности России. А вот если Россия минимизирует свое ЯО до уровней, делающих сдерживание проблематичным, то агрессия против нас (вплоть до преднамеренного ядерного нападения) станет наиболее вероятной внешней опасностью.

Часто выдвигается тезис о том, что ЯО СССР не сдержало-де страну от развала, а поэтому и для РФ оно не так уж и важно. Но, во-первых, ЯО СССР, как и ЯО РФ, было призвано обеспечивать внешнюю стабильность и безопасность, и эту функцию оно выполняло. Во-вторых, именно ядерный статус Советского Союза, вне сомнений, сгладил процессы развала и не позволил им зайти так далеко, как этого хотелось бы их инициаторам.

Недопустимо и «подверстывать» проблемы ядерного сдерживания к проблемам распространения ЯО, международного терроризма, этнических и религиозных конфликтов, потоков наркотиков, трансграничной преступности и т.д. Какое отношение ко всему этому имеет режим ядерного сдерживания внешней агрессии против РФ?

Можно сказать и так: ООН фактически бессильна против всех упомянутых выше угроз. Так что, ООН – тоже анахронизм, и ее пора отправить в архив истории?

К тому же для России заменой режима ядерного сдерживания может быть лишь режим односторонней ядерной капитуляции, то есть полного или почти полного ядерного разоружения.

И что тогда с нами будет?

Определенные круги в России и в мире усиленно пропагандируют идею «глобального ноля», ссылаясь на VI статью ДНЯО. При этом, с последовательностью адмирала Нельсона, порой прикладывавшего подзорную трубу к выбитому глазу, представители этих кругов игнорируют тот факт, что в статье VI каждый участник «обязуется в духе доброй воли» вести переговоры не только о ядерном разоружении, но и «о договоре о всеобщем и полном разоружении под строгим и эффективным международным контролем».

Почему ссылающиеся на VI статью ДНЯО как основу для ядерного разоружения не предлагают обсудить идею полного отказа от обычного вооружения, где ликвидация ЯО стала бы не начальным, а завершающим этапом процесса? Отношение тех или иных стран и кругов к такой идее является отличной «лакмусовой бумажкой» для оценки их истинных намерений. Скажем, современная Америка и Запад – основной источник угроз миру и стабильности, ибо они не мыслят себе мировой политики без силового диктата. А силовой диктат невозможен без развитых обычных вооружений, реально участвующих в акциях силового подавления противников.

Как часто в последние два десятилетия приходилось слышать, что с начала 1990-х гг. холодная война ушла-де «безвозвратно в прошлое», что в отношениях России и США «преобладает сотрудничество, а не соперничество».

Был бы признателен за хотя бы два-три конкретных примера такого сотрудничества Соединенных Штатов с РФ, которое было бы взаимовыгодно. Однако просил бы не включать в перечень соглашения по контролю над ядерными и обычными вооружениями. Все соглашения по СНВ (особенно СНВ-2) были для России невыгодны, не говоря уже о тех договоренностях, которые привели к подавляющему превосходству НАТО по обычным вооружениям.

Не более обоснована и приверженность ряда российских экспертов идее некой «совместной» ПРО США и России. НПРО США – один из элементов двуединой системы безнаказанного первого удара США по средствам ответного удара РФ. Силы ВКО РФ – это элемент системы сдерживания за счет повышения выживаемости средств ответного удара РФ в случае первого удара США.

При этом правомерно ли сравнивать масштабные и все возрастающие работы США в сфере реальной НПРО и бумажные дискуссии о том, что из себя должна представлять ВКО РФ (хотя ясно, что приоритетной должна стать защита стартов МБР)? Что же до факта переговоров о совместном развитии систем ПРО, то он доказывает одно – полную системную некомпетентность тех, кто эти переговоры с российской стороны проталкивал.

А много ли стоит мысль о якобы целесообразности постепенного упразднения «взаимного» ядерного сдерживания? И это – на фоне непреходящей агрессивности Запада, сдержать которую можно лишь за счет разумного массирования ракетно-ядерных вооружений России.

Если что в сфере военно-политических отношений России и Запада и устарело, так это слово «взаимное» применительно к ядерному сдерживанию. Ранее США хоть как-то могли обосновывать свои опасения насчет первого удара СССР, но опасаться первого агрессивного удара РФ могут лишь отъявленные лицемеры или политические параноики.

Америке нет нужды сдерживать Россию. Зато России, увы, необходимо сдерживать Америку. В таком заявлении нет стремления к конфронтации – никто из нормально мыслящих граждан России не истосковался по «черно-белому» миру холодной войны. Зато многие истосковались по ситуации, когда наша Родина была первоклассной индустриальной державой с развитыми наукой, техникой, культурой, с прочными социальными гарантиями для любого желающего трудиться на благо общества, с уверенностью в мирном будущем.

Не мешало бы вернуть и то время, когда Россия была могучим фактором глобальной стабильности и была способна сворачивать возникшие конфликты одним лишь своим словом – как это было в период тройственной агрессии Израиля, Франции и Англии против Египта в 1956 г. Россия никогда не была сторонницей конфронтации, зато она нередко была миротворицей. В рамках этой своей исторической миссии Россия впервые в мире выдвинула саму идею всеобщего разоружения – еще в конце XIX века, а последний раз поставила перед ООН вопрос о созыве Всемирной конференции по разоружению с участием всех государств в сентябре 1971 г. Негоже нам это забывать.

Да, в сфере вооружений (и только ли в ней) миру действительно крайне необходим некий «глобальный ноль». Но этот «ноль» должен означать исключение из жизни мирового сообщества вооруженных конфликтов, неравноправного продуктообмена, культа насилия, разрушения традиционных ценностей, диктата сильных по отношению к слабым…

Соответственно, разумной планетарной парадигмой в сфере вооружений является идея всеобщего разоружения. Однако начинать надо как раз с тех вооружений, которые реально используются в разных частях земного шара в десятках вооруженных конфликтов различного масштаба и которые – в отличие от ядерных вооружений – уже после Второй мировой войны унесли жизни миллионов людей.

Однако этого не хочет сам Запад. Источник конфронтации он, и в этих условиях Россия обязана быть сильной по принципу: «Добро должно быть с кулаками».

ПЕРМАНЕНТНАЯ ХОЛОДНАЯ ВОЙНА – СТИЛЬ ЗАПАДА

Считается, что холодная война ведет отсчет от фултонской речи Черчилля. Черчилль действительно должен по праву считаться прародителем холодной войны, но – по другой причине. Сразу же после закончившейся «горячей» войны, Черчилль, с ведома Трумэна, сохранил в Норвегии 400 тысяч немецких солдат – как фактор угрозы России.

25 июля 1945 г. делегация СССР на Потсдамской конференции была вынуждена направить делегации Великобритании памятную записку, где говорилось: «Советское правительство получило сведения, что в отношении германских войск, находящихся на территории Норвегии, не применен полностью режим капитуляции... Сообщают, что германские войска, расположенные в районе между городами Мо и Тронхейм в количестве около 260 тысяч человек и в районе Тромсо – 140 тысяч человек, имеют при себе свое вооружение и боевую технику. Личный состав этих войск не интернирован и пользуется свободой передвижения».

Вот что надо брать за точку отсчета холодной войны! С тех пор Запад, утратив возможность угрожать ядерной России «горячей» войной, вел и по сей день ведет против России перманентную холодную войну. Это – не мнение, а историческая реальность. Возможно, кто-то не желает ее признавать, однако факты – упрямая вещь. А их за 70 лет ведения Западом холодной войны против России накопилось порядком.

Пуск американской противоракеты. Чем меньше останется у России ракет ответного удара, тем проще будет перехватить их американским системам ПРО.

Причем, чем умереннее ведет себя Россия, тем более нагло действует Запад, и ситуация на Украине лишний раз подтверждает верность такого вывода.

Считается, что «украинский кризис» застал всех врасплох, однако это абсолютно не так – честные, граждански состоятельные эксперты давно видели всю опасность разъединения Украины и России. Скажем, 4 апреля 1997 г. Государственная Дума РФ Постановлением №1295-II ГД приняла подготовленное автором этой статьи «Обращение Государственной Думы к народам, президентам и правительствам Российской Федерации и Украины и Верховному Совету Украины», которое начиналось со слов: «Мы, депутаты Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации, обращаемся к Вам в пору смятения умов и душ народов, во времена, когда легко обрываются вековые связи и сложно восстанавливается то, во имя чего наши предки пролили немало пота, слез и крови!

Последние годы убедили многих в трагичности совершенных ошибок, приведших к распаду государственного единства наших народов. Думаем, недалек час, когда каждый из нас поймет, что единственно созидательным выходом может быть новое объединение наших государств».

Обращение было принято 254 голосами при 1 воздержавшемся и 29 голосах «против». Причем только депутат Алексей Арбатов активно протестовал против принятия этого обращения. Иными словами, он был среди тех, кто своей позицией подготавливал нынешний украинский кризис.

Ужасающие реальности нынешней бандеризованной Украины полностью опровергают и миф о якобы имевшем место быть после 1991 г. сотрудничестве России и Запада в сфере безопасности. Поощрение сепаратизма и подрывной работы в пределах российского геополитического пространства. Прием в НАТО прибалтов и стран – бывших участниц ОВД. Бомбежки Сербии и Ливии. Вмешательство в дела Украины… Это что – акты сотрудничества?

Подлинное сотрудничество действительно велось, но между Западом и СССР в рамках Совещания по сотрудничеству и безопасности в Европе (СБСЕ), и вершиной его стали Хельсинские соглашения 1975 г., растоптанные Западом с начала 1990-х гг. Нынешняя ОБСЕ по сравнению с СБСЕ – фактор раздора и диктата, а не сотрудничества.

При этом сама идея общеевропейского совещания как механизма достижения взаимопонимания была выдвинута в 1966 г. в Бухаресте Политическим консультативным комитетом ОВД.

Неужели мы забыли и об этом?

Опасным мифом является и утверждение о том, что возникший к середине 1980-х гг. на базе ядерного паритета между СССР и США миропорядок, был якобы балансированием на грани всеобщей гибели.

Напротив, к середине 1980-х гг. массированные ядерные вооружения СССР впервые в истории сделали войну против России фактически невероятной. Тем самым мировой конфликт гарантированно исключался, и отнюдь не ценой, как в том нередко уверяют, «огромных жертв и разрушительных материальных издержек». Что же до «геополитического соперничества», то такой подход был всегда свойствен в мировой политике не русским, а англосаксам – это вполне убедительно показал еще в начале ХХ века русский геополитик генерал Вандам.

Поэтому тревожиться об угрозе новой холодной войны не приходится – Запад ее никогда против России и не прекращал! И не прекратит до тех пор, пока Россия будет сохранять потенциал сдерживания. Неприятие сильной России – это стиль Запада и, прежде всего, Америки.

Обострение же мировой ситуации вызвано не действиями России, а ее частым бездействием, ее вялостью в отстаивании своих совершенно естественных прав, естественных тем более, что Америка то и дело возводит в ранг принадлежащих ей прав открытое беззаконие и провокацию.

ГДЕ ЖЕ ЛОГИКА?

Внимательный анализ позиции сторонников дальнейших сокращений ядерных вооружений на базе переговоров любой ценой выявляет их странную «логику». Раз за разом Россию призывают быть лояльной к Западу, однако не приводят ни одного существенного доказательства минимальной лояльности Запада к интересам России.

Учитывая это, ни о каком разоружении и, тем более «ядерном ноле», говорить не приходится. Тем не менее приоритетом для прозападных лоббистов является не укрепление эффективного ядерного статуса России за счет разумного наращивания и модернизации ядерного оружия, а новые переговоры и договоры о сокращении вооружений. Причем делаются совершенно неправомерные попытки протянуть линию преемственности между первыми переговорами 1972 г. по проблеме ядерных вооружений между СССР и США и переговорами по той же проблематике между США и РФ.

В действительности ни о какой системной преемственности «советских» договоренностей ОСВ-1, ОСВ-2 (и даже СНВ-1) и «постсоветских» договоренностей СНВ-2, СНП и СНВ-3 говорить не приходится. Эти две группы договоров – системные антагонисты.

Все «стратегические» договоренности советского периода основывались на идее строгого паритета, и их военно-технической базой было такое массирование советских СЯС, которое гарантированно исключало для США возможность безнаказанного обезоруживающего первого удара по средствам ответного удара СССР. Ту тысячу только межконтинентальных баллистических ракет (МБР) с тысячами боевых блоков (ББ), которые имел Советский Союз к середине 1980-х гг., не была бы способна перехватить даже самая развитая НПРО.

А ведь ситуацию дополнительно стабилизировали еще и десятки советских РПКСН с их тысячами ББ на БРПЛ. Превентивно выбить такое количество лодок или перехватить ББ БРПЛ тоже было Америке не под силу.

Потому Америка и взяла курс на минимизацию ЯО России, что лишь такая минимизация дает в перспективе шанс на безнаказанный обезоруживающий удар и устранение (если не физическое, так системное) России из сферы мировой политики как одного из ведущих ее субъектов. В итоге все постсоветские договоры оказались результатом опасных уступок РФ в пользу концепций США. Особенно зримо это проявилось в трансформации преамбул договоров. Ранее в преамбулах оговаривалась незыблемость Договора ПРО-72, а сегодня этого нет, ибо Америка вышла из ПРО-72.

Вспоминаю, как на самых первых думских слушаниях по СНВ-2 в августе 1995 г. представители МО РФ с генеральскими и адмиральскими погонами заявляли, что если США выйдут из ПРО-72, от СНВ-2 надо будет отказываться.

США вышли из ПРО-72, но вместо того, чтобы адекватно оценить этот факт, Россия заключила с Америкой концептуально ущербный пражский Договор СНВ-3, где лишь невнятно оговорено «наличие взаимосвязи между стратегическими наступательными вооружениями и стратегическими оборонительными вооружениями». При этом линия на необходимую Америке минимизацию российских СЯС, и особенно РВСН, была в СНВ-3 продолжена.

Теперь же предлагают пойти по пути уступок еще дальше, пересматривая такие элементы, как строгий количественный паритет; жесткое ограничение систем ПРО; отказ от учета нестратегических ядерных вооружений и стратегических систем в неядерном оснащении. Предлагают и вывод за скобки ядерных потенциалов третьих держав. Но почему-то не указывают, кто должен пересматривать те или иные концептуальные подходы – Россия или Америка? Скажем, принцип строгого количественного паритета разумен, и на его базе следует продвигаться к схожим структурам СЯС сторон и к реализации идеи нахождения ЯО на национальной территории, к чему не готовы как раз США.

Жесткое ограничение систем ПРО исключительно системами ПРО ракетных стартов тоже необходимо, как и учет крылатых ракет морского базирования США, учет стратегических систем в неядерном оснащении, учет ядерных потенциалов третьих держав, чему противится опять-таки Америка. Она не идет на отказ от НПРО, на сворачивание уже развернутых систем НПРО, на включение в баланс ЯО Англии и Франции – союзниц США по НАТО.

Так кто и что должен пересматривать в концептуальных подходах?

Если вспомнить, что равноправный и стабилизирующий принцип строгого количественного и качественного паритета всегда был основой советской позиции, то пересматривать его, судя по всему, предлагают России, как и принцип неприемлемости для РФ широкомасштабной НПРО США.

При этом максимальная минимизация РВСН опасна для России и желательна для США двояким образом. С одной стороны, минимизация числа российских МБР облегчает Америке задачу уничтожения наших средств ответного удара в первом обезоруживающем ударе. С другой стороны, чем меньше останется у России ракет ответного удара, тем проще будет перехватить их полностью (или почти полностью) широкомасштабной эшелонированной НПРО США, расчетная «емкость» которой давно определена в 200 стойких (то есть – явно российских) боевых блоков.

США могут пойти на якобы минимизацию своего ЯО, в том числе и потому, что оно ориентировано на первый удар, а это сразу дает Америке подавляющее численное преимущество над Россией. Ведь даже при формальном равенстве ударных сил первый удар обеспечивает агрессору как минимум двойной или даже тройной перевес. Заплатить же ценой нескольких пропущенных американской НПРО российских ББ ответного удара за необратимый вывод России из числа мировых держав – вполне приемлемый для мировой элиты и элиты США вариант. Это хорошо иллюстрируется нью-йоркскими башнями, обрушенными в сентябре 2001 г. с ведома и по заказу элиты.

Паритетный баланс стратегических ядерных вооружений – если не количественный, то качественный, системный – это краеугольный камень в фундаменте внешней безопасности России. Так не вернее ли будет пересмотреть свои позиции Америке?

Что же до учета нестратегических ядерных вооружений, то и здесь концептуально все ясно. Для США – это оружие войны «на экспорт» (оценка не моя, а генерала В. Белоуса), и с точки зрения стратегической стабильности оно для США избыточно.

Для России же ЯО континентального и субконтинентального классов (прежде всего РСД типа «Пионер») является важнейшим инструментом регионального сдерживания и региональной стабильности, и поэтому включение его в переговорную «обойму» если и допустимо, то лишь на базе заявленного выше подхода. То есть признания Америкой избыточности континентальных систем для нее и необходимости их для РФ.

ГДЕ ВЫХОД?

Говоря о конструктивных подходах к проблеме, придется вначале опять обратиться к прошлому. Однажды, выступая в печати, все тот же академик Арбатов бросил снисходительную реплику: «Складывается впечатление, что новое поколение российских политиков и специалистов верит, будто история начинается с них, а прошлого они не знают или не придают ему значения. Между тем почти полувековая летопись переговоров двух держав по стратегическим вооружениям свидетельствует: стороны периодически менялись местами как в проявлении интереса к этой проблеме в целом, так и в отношении к ограничению конкретных систем оружия».

Однако верно ли помнит прошлое сам Алексей Арбатов? Выше уже было сказано, что абсолютно неправомерно рассматривать почти полувековую летопись переговоров двух держав по стратегическим вооружениям как целостный процесс, преемственный со стороны России. Со стороны США – да, преемственность обеспечивалась и обеспечивается, ибо целью Америки всегда было обретение стратегического превосходства вначале над СССР, сейчас – над РФ. Но если во времена СССР военно-политические подходы и военно-технические меры СССР раз за разом опрокидывали такие намерения США, то нынешняя Россия то и дело желаниям Америки подыгрывает. Во всяком случае – подыгрывала до самого последнего времени, да и сейчас от подобной линии не свободна.

В чем же здесь преемственность?

История переговоров двух держав свидетельствует, что Советский Союз всегда был заинтересован в снижении напряженности противостояния – даже тогда, когда был обеспечен прочный паритет, и всегда был готов идти на переговоры. А вот США начинали проявлять интерес к проблеме ограничения и сокращения вооружений только после того, как убеждались, что их расчет на обеспечение превосходства не оправдывается, что и было в советские времена.

Как вариант, Америка готова вести переговоры тогда, когда рассчитывает в их результате добиться превосходства, как это имело место быть в период после 1991 г.

Априори ясно одно – чем более эффективно и масштабно Россия будет укреплять, развивать и наращивать свой потенциал ответного удара, тем более США будут настаивать на переговорах – с целью пресечь восстановление Россией ее ракетно-ядерной мощи.

Приходится слышать, что в обозримом будущем следует ожидать лишь сокращения уровней стратегических ядерных сил России ниже потолков московского договора 2010 г. А ведь объективно – то есть в силу политических реальностей – обусловлен обратный вариант с выходом на уровни более высокие. Во всяком случае, именно эту цель должна ставить перед собой Россия. И эта цель объективно достижима – если, конечно, не считать систему истощающего Россию олигархата «священной коровой».

Можно, конечно, ядерные вооружения России и США сокращать и дальше, если бы новый договор, о котором говорят как об СНВ-4, базировался на трех китах:

1. Предварительное сворачивание Америкой уже развернутых систем НПРО и заключение нового договора по ПРО, позволяющего сторонам создавать и разворачивать лишь ПРО ракетных стартов.

2. Ограничение базирования ЯО сторон национальной территорией и континентальным шельфом при минимизации ударных средств ПЛО США и НАТО с сохранением лишь средств контроля водной среды.

3. Дальнейшая минимизация ЯО России и Америки при минимизации ЯО Англии и Франции как союзниц США по НАТО и не наращивании ЯО Китаем.

Только такой концептуальный подход укрепляет мир и стратегическую стабильность. А дальнейшие сокращения российского ядерного оружия на существующей концептуальной базе обеспечивают Америке возможность или реального обезоруживающего удара по СЯС РФ или нового атомного шантажа.

Подобная перспектива вполне возможна, если Россия не реализует программу восстановления такого качественного и количественного облика своих СЯС, которые и впредь обеспечат режим эффективного ядерного сдерживания (точнее – ядерной стабильности). Такой режим обеспечивается лишь при сохранении возможности глубокого ответного удара по агрессору в любой ситуации.

Да, это потребует сил и средств, однако не надо пугать общество перспективами «начавшейся экономической стагнации», «спада и растущего бюджетного дефицита»… Безусловно, при сохранении режима безудержного олигархата Россия не будет в состоянии обеспечить режим ядерного сдерживания. Однако из такой констатации логично сделать вполне определенные общественные и государственные выводы.

Наконец, последнее.

Никак нельзя согласиться с раздающимися сетованиями относительно якобы чрезмерной номенклатуры российских МБР. Она и должна быть более широкой, чем у США, ибо МБР и БРПЛ США – это, по сути, оружие первого удара, в отличие от ЯО России, которое должно быть более разнообразным. К тому же для нас и спектр угроз намного шире, чем для США.

Ядерные вооружения РФ существуют не в вакууме. Их роль в обеспечении безопасности страны определяется тем, насколько стратегический баланс России состоятелен по сравнению с балансом США и других ядерных держав. Если он состоятелен, то ядерное сдерживание обеспечивается. А, как уже было сказано, обеспечение режима ядерного сдерживания равносильно для России миру.

Сергей Тарасович БРЕЗКУН – профессор Академии военных наук, член-корреспондент Академии геополитических проблем

• Вступление

• Ограничение стратегических вооружений

• Политика ядерного сдерживания
• Ядерное оружие сегодня

5. Заключение

Преподаватель ОБЖ

Ковалев Александр Прокофьевич

СОШ № 2

г. Моздок

В трактате Сунь-Цзы «Искусство войны» сказано: «Правило ведения войны заключается в том, чтобы не полагаться на то, что противник не придет, а полагаться на то, с чем я могу его встретить; не полагаться на то, что он не нападет, а полагаться на то, что я сделаю нападение на себя невозможным для него... Поэтому тот, кто хорошо сражается, стоит на почве невозможности своего поражения и не упускает возможности поражения противника... и не дает ему управлять собой».

Заключение каждого очередного российско-американского договора, связанного со стратегическими наступательными вооружениями, активизирует дискуссию о роли и месте ядерного сдерживания при решении задач обеспечения национальной безопасности и стратегической стабильно­сти.

Последний - Пражский договор 2010 г. - не стал исключением.

Однако, в отличие от прошлых лет, в развернувшейся дискуссии речь пошла не только о количественных и качественных параметрах систем вооружений, но и принципиальных идейных положениях ядерной политики, в первую очередь - о сущности политики ядерного сдерживания, десятилетиями являвшейся основой сначала советско-американских, а затем и российско-американских отношений.

Теория сдерживания, как и сам термин «сдерживание», возникли в англосаксонской стратегической культуре еще в XIX веке.

В английском языке «сдерживание» обозначается двумя терминами: - удерживание оппонента в определенных территориальных границах и - воздействие посредством угрозы нанесения превентивного удара с целью удержать противника от совершения определенных действий или, напротив, принудить его к совершению таковых.

С появлением ядерного оружия и межконтинентальных средств его доставки, которые позволяли уничтожать стратегический потенциал любого противника (города, ключевые предприятия и транспортную инфраструктуру), и сразу после смерти президента Рузвельта в апреле 1945 г., в США возобладали силовые взгляды и начал формироваться механизм реализации стратегии сдерживания СССР угрозой уничтожения .

Уже 31 октября 1945 г. Объединенный комитет начальников штабов сформировал первый список из 20 городов на территории Советского Союза, выбранных как цели для атомной бомбардировки .

А в 1953 г . Пол Нитце, занимавший различные посты в правительстве при всех администрациях США от Трумэна до Рейгана, и ближайший советник президента Эйзенхауэра генерал Эндрю Гудпастер еще более милитаризовали эту стратегию и «вывели» ее за пределы Европы.

США была принята официальная стратегия ядерного сдерживания СССР и КНР от враждебных по отношению к США действий посредством угрозы нанесения ядерного удара по их стратегическому потенциалу - доктрина массированного возмездия, в которой сделан акцент на необходимость расширения ядерного арсенала.

Таким образом, в условиях нараставшей конфронтации сдерживание СССР стало ядер­ным.

В дальнейшем американская, впрочем, как и вся западная военная мысль, все шире стала рассматривать ядерное, или как тогда говорили – атомное оружие, в качестве средства ведения войны.

Была выдвинута идея «дифференцированного сдерживания», под которым подразумевалось использование атомного оружия малой разрушительной силы в менее крупных войнах, а большой разрушительной силы – только в глобальной войне.

Таким образом, фактически была признана возможность ограниченной ядерной войны в Европе или в зонах американских интересов, хотя сохранялось осознание неприемлемости глобального ядерного столкновения.

Подобное столкновение было возможно в те годы только с Советским Союзом. А поскольку сдерживание СССР явно не срабатывало, то в США возрастало стремление усиливать именно ядерный потенциал.

Ядерное оружие рассматривается просто как еще одно, только гораздо более мощное и разрушительное обычное средство ведения войны, позволяющее быстрее добиться победы путем гарантированного уничтожения противника, то такое понимание неизбежно приводит к гонке ядерных вооружений.

Именно подобная ситуация и сформировала двустороннюю советско-американскую политику ядерного сдерживания времен «холодной войны»,

В 70-х годах XX века Томас Саати предложил формальную модель сдерживания (устрашения) двух потенциальных противников с использованием стратегического ракетного оружия.

Логически оценив ущерб, который такое оружие может нанести противнику, он определил области устойчивости и неустойчивости сдерживания, позволяющие исследовать различные аспекты гонки стратегических вооружений.

Однако к началу 1970-х гг. - на пике «холодной войны», руководители США и СССР, пережив Карибский кризис и ряд других критических ситуаций, пришли к осознанию катастрофичности и бесперспективности гонки ядерных вооружений, к необходимости ограничения, а впоследствии и сокращения своих ядерных арсеналов.

В последние десятилетия, под влиянием как геополитических изменений, так и более глубокого понимания роли и места ядерного оружия в современной системе международных отношений произошла трансформация взглядов на стратегию ядерного сдерживания.

Отсутствие опыта реальной двусторонней ядерной войны (к которой, конечно, никак нельзя отнести американскую атомную бомбардировку Хиросимы и Нагасаки) и невозможность провести «натурный эксперимент» для проверки указанных гипотез создает проблему формирования «внешнего дополнения», которое будет определять облик и функциональность системы ядерного сдерживания.

Речь идет прежде всего о политической ситуации в мире, исходя из которой и выстраивается вся система ядерного сдерживания.

Исчезновение фактора «холодной войны», разрушение биполярного мира, распад СССР и социалистического лагеря, изменение взглядов на роль и место ядерного оружия, а также значительное усиление боевых возможностей обычного оружия ВС США, появление новых концепций ведения военных действий и ряд других причин сделали вновь актуальной проблему поиска внешнего дополнения.

Еще большей злободневности этому процессу придают договоренности о сокращении стратегических наступательных вооружений и развертывания ПРО США, при которых достижение «катастрофических» ущербов невозможно.

Сегодня для проведения эффективной и действенной политики ядерного сдерживания необходимо наличие у каждой из сторон: общей, или, как минимум, сопоставимой системы ценностей, наличие у лидеров государства способности принять решение о создании и применении ядерного оружия и решимости для его реализации.

До тех пор, пока одна сторона не продемонстрирует достоверность своей угрозы, у другой стороны не появится стимулов делать то, что от нее требуется.

Таким образом, в современных условиях центральным элементом политики ядерного сдерживания становится не просто устрашение угрозой уничтожения, а в первую очередь - воздействие на поведение потенциальных агрессоров путем целенаправленного формирования их ожиданий относительно того, как мы будем себя вести.

Сегодня следует говорить не только о необходимости традиционного силового ядерного сдерживания, а о возникновении потребности в более широком - стратегическом сдерживании именно для внушения противоборствующей стороне, что достижение военно-политических целей насильственными методами невозможно из-за неприемлемых последствий.

Задача политики сдерживания заключается в обеспечении самостоятельного существования и дальнейшего развития государства в соответствии с его политическими, экономическими, историческими и культурными интересами.

Политика сдерживания должна сочетать различные средства ведения войны и обеспечить такое их использование, что­бы избежать ущерба для будущего мира - его безопасности и процветания.

Предлагаемый некоторыми отечественными экспертами отказ России от ядерного, а в современной ситуации - от единственно возможного для нашей страны варианта сдерживания угроз глобального масштаба в условиях победно шествующей по миру глобализации, не снимает настоятельную необходимость укрепления системы стратегического сдерживания в интересах сохранения ресурсов, территорий и рынков от «мягкого захвата» пусть уже не военными противниками, а политическими и экономическими конкурентами.

А ведь ущерб от такого захвата может быть не просто неприемлемым, а катастрофическим как для отдельных отраслей промышленности и регио­нов, так и для государства в целом. Он может привести к фактической потере способности проводить самостоятельную политику, то есть, по сути, утрате суверенитета.

Мир становится слишком мал для удовлетворения всех потребностей как старых, так и новых глобальных игроков.

Поэтому стратегическое сдерживание конкурентов как инструмент обеспечения условий собственного устойчивого развития и в XXI веке будет иметь решающее значение для каждого государства, желающего сохранить свой суверенитет и вести самостоятельную политику.

Все программы перехода к безъядерному миру, все предлагаемые шаги в этом направлении, перечень конкретных мероприятий, которые необходимо провести, выглядят пока достаточно схоластически. И это происходит потому, что они не решают сути проблемы.

А суть состоит в том, что в современном мире, как это ни прискорбно звучит, только ядерное оружие, являющееся крайним воплощением военной мощи, служит надежным гарантом безопасности любого государства.

Ведь сегодня, в период глобальных цивилизационных изменений, нет ответа на основной вопрос, без которого говорить о перспективах ядерного разоружения вряд ли имеет смысл: чем же в настоящее время и в будущем является ядерное оружие - всего лишь самым грозным воплощением военной мощи уходящей эпохи или прототипом и основой оружия будущего века?

Исчерпали ли себя военные способы разрешения межгосударственных конфликтов, и если нет, то останется ли ядерное оружие, а следовательно, и ядерное сдерживание эффективным способом разрешения противоречий и защиты национальных интересов?

Уйдет ли силовое сдерживание противников и конкурентов из арсенала внешнеполитических средств?

Нет разговора о реальных, а не выдуманных роли и месте ядерного оружия в XXI в. О значении военной силы.

Америка стремится ограничить возможные реакции России на глобальные события, включая дестабилизирующие процессы в военно-политической сфере. Технически это ограничение может вводиться путем втягивания России в систему международных договоров, направляющих процессы в российской военно-технической сфере в нужное русло. Сокращение российского ТЯО для США особенно важно; именно заявления российской стороны о развертывании потенциальных носителей тактических ядерных средств не раз были главной частью реакции на намерения развернуть системы ПРО в Европе.

Лишить Россию ТЯО - значит, заранее лишить её того средства обороны, которое позволяет держать на дистанции государства, гораздо более "модернизированные", нежели сама Россия. Именно поэтому полностью безъядерный мир - это исключительно в интересах Соединенных Штатов.

Домашнее задание

§ 13 стр.63-69

Теория ядерного сдерживания (nuclear deterrence theory) – комплекс обоснований политических функций ядерного оружия, предполагающих предотвращение применения любой из стран ядерного оружия первой из опасений перед неприемлемым ущербом, который будет нанесен в ответном ядерном ударе. Теория (концепция) ядерного сдерживания, будучи возведена в ранг принципа государственной политики ядерной державы в сфере ядерных вооружений, становится доктриной ядерного сдерживания.

Ядерное сдерживание – механизм политико-психологический, а не военно-технический и не правовой. Американский президент Джон Ф. Кеннеди сравнивал ядерное оружие с «дамокловым мечом, зависшим над нашими головами на тончайшей нити». Наличие ядерного оружия у одной из сторон сдерживает другую от применения ядерного оружия первой, но для этого первая сторона должна быть уверена (а) в наличии у противника ядерного оружия, (б) в технической способности, а также политической и психологической готовности этого противника применить ядерное оружие в ответном ударе, (в) неприемлемости последствий такого потенциального ответного ядерного удара для государства и общества. На ранних этапах развития ядерного оружия в 1960-е гг. американский министр обороны Р. Макнамара сформулировал пороговые критерии неприемлемости ущерба (т.н. «критерии Макнамары»), которые предполагали, что ни одно государство не нанесет первым ядерный удар, если в ответном ударе рискует потерять не менее трети населения и не менее 70% промышленного потенциала. Однако подобные «критерии» существенно зависят от конкретно-исторических условий, национальной психологии: в настоящее время многие политики и эксперты считают неприемлемыми последствия даже одного ядерного взрыва в населенном промышленном регионе (особенно с учетом мощностей современных ядерных зарядов, многократно возросших со времен 20-килотонных взрывов над Хиросимой и Нагасаки).

Ядерное сдерживание необязательно требует наличия ядерного паритета между потенциальными противниками. Классическим примером ядерного сдерживания считается т.н. Кубинский (Карибский) ракетный кризис 1962 г., когда США прибегли к угрозам применения ядерного оружия, требуя отзыва с Кубы советских ядерных ракет, но воздержались от такого применения из опасения перед ответным ударом. При этом СССР располагал в момент кризиса примерно в 17 раз меньшим ракетно-ядерным арсеналом, чем США, однако и такого соотношения оказалось достаточно для срабатывания психологии ядерного сдерживания.

Ядерное сдерживание может быть взаимной стратегией двух или более ядерных держав или потенциальных противников, и тогда формулой сдерживания становится гарантированное взаимное уничтожение (mutual assured destruction – MAD) в ответном ударе. Однако ядерное сдерживание может быть направлено и против неядерного противника, и тогда ядерное оружие государства трактуется как одностороннее чрезвычайное средство противодействия нападению превосходящими обычными вооруженными силами (или противодействия применению химического или биологического оружия) в критической для выживания государства ситуации.

Попыткой вырваться за пределы ядерного сдерживания была разработка в 1970-х гг. концепции «ограниченной ядерной войны» (limited nuclear war), предполагающей оперативное применение высокоточного ядерного оружия по военным целям без перехода к массированному обмену неприемлемыми ядерными ударами. Однако укреплению менталитета ядерного сдерживания способствовало изучение в 1970-х–начале 1980-х гг. последствий потенциального массированного применения ядерного оружия для экологии, климата и биосферы планеты (в том числе математическая модель так называемой «ядерной зимы» – комплекса глубочайших почти необратимых планетарного масштаба последствий ядерной катастрофы, которые привели бы к гибели человечества и многих других форм биологической жизни на Земле).

Теория ядерного сдерживания стала концептуальной основой Договора СССР и США о противоракетной обороне (1972), который на 30 лет предотвратил развитие сторонами технологий обороны от ракетно-ядерных ударов, причем вводился такой запрет именно с целью сделать неприемлемым ответный ядерный удар при любом сценарии эскалации военных действий и, таким образом, как сдержать стороны от использования ядерного оружия первыми, так и замедлить гонку ракетно-ядерных вооружений. Выход США из Договора по ПРО в 2002 г. сопровождается попытками заменить доктрину ядерного сдерживания доктриной гарантированного выживания лишь одной из ядерных держав и основывать ядерную политику на балансе оборонительных и ядерных наступательных вооружений.

Российская военная доктрина называет ядерное оружие России фактором сдерживания агрессии, обеспечения военной безопасности РФ и ее союзников, поддержания международной стабильности и мира. Россия оставляет за собой право на применение ядерного оружия в ответ на использование против нее и (или) ее союзников ядерного и других видов ОМУ, а также в ответ на крупномасштабную агрессию с применением обычных вооружений в критических для национальной безопасности страны ситуациях.

Ядерное сдерживание, хотя и сформировалось как теория и политическая доктрина в глобальном противостоянии США и СССР в годы «холодной войны», не обязательно выступает военно-политическим явлением глобального масштаба. Применительно к ядерным арсеналам как пяти крупнейших ядерных держав, так и Индии, Пакистана, Израиля можно говорить о региональном ядерном сдерживании, а также о ядерном сдерживании как частном компоненте общей военной стратегии государства. В то же время существенно, что ядерное сдерживание по определению может работать лишь в ситуации противостояния государств, но не работает или неадекватно работает в отношении негосударственных субъектов международных отношений (террористические организации, радикальные движения и пр.).

Современная эволюция доктрины ядерного сдерживания предполагает переход от «жесткого» ядерного сдерживания (когда каждый элемент ядерной триады должен был иметь возможности нанесения максимального ущерба в ответном ядерном ударе при любом сценарии эскалации ядерного конфликта) к «мягкому» или «ограниченному» сдерживанию (когда гарантировано выживание лишь отдельных элементов триады, ядерный удар не нацеливается на максимальный ущерб населению и промышленному потенциалу, а остается «контрсиловым» направленным на военные объекты противника, причем военное планирование строится по наиболее вероятным, а не по «наихудшим» вариантам). И тем не менее ядерное сдерживание остается в целом негуманным политико-психологическим механизмом, основывающим предотвращение войны на страхе перед катастрофической поражающей силой оружия массового уничтожения и неспособности защититься от его применения. Замена в перспективе ядерного сдерживания как «негативного механизма» на позитивные механизмы международных мирных гарантий, доверия, взаимодействия и сотрудничества наряду с полным запрещением и уничтожением ядерных вооружений остается перспективной задачей перестройки системы международной безопасности в XXI в.