Последний русский царь Николай II был расстрелян в Екатеринбурге в ночь с 16 на 17 июля 1918 года вместе со своей семьей: женой Александрой, наследником Алексеем и четырьмя дочерьми - Ольгой, Татьяной, Марией и Анастасией. Какими же были царские дети, удостоившиеся венца мучеников и страстотерпцев? Их душевными качествами восхищались и при жизни...

Великую княжну Ольгу Николаевну, по мнению фрейлины ее матери С. Я. Офросимовой, в строгом смысле слова нельзя было назвать красивой, «но все ее существо дышит такой женственностью, такой юностью, что она кажется более чем красивой. Чем больше глядишь на нее, тем миловиднее и прелестнее становится ее лицо. Оно озарено внутренним светом, оно становится прекрасным от каждой светлой улыбки, от ее манеры смеяться, закинув головку слегка назад, так что виден весь ровный, жемчужный ряд белоснежных зубов.

Умело и ловко спорится работа в ее необыкновенно красивых и нежных руках. Вся она, хрупкая и нежная, как-то особенно заботливо и любовно склоняется над простой солдатской рубашкой, которую шьет. Ее мелодичный голос, ее изящные движения, вся ее прелестная тонкая фигурка - олицетворение женственности и приветливости. Она вся ясная и радостная. Невольно вспоминаются слова, сказанные мне одним из ее учителей: «У Ольги Николаевны хрустальная душа»».

Хрустальная душа творит и внешне прекрасный образ, лицо девушки озарено внутренним светом - отблеском светлой души.

Анна Вырубова считала, что Ольга и Мария Николаевны были похожи на семью отца и имели чисто русский тип. «Ольга Николаевна была замечательно умна и способна, и учение было для нее шуткой, почему она иногда ленилась. Характерными чертами у нее были сильная воля и неподкупная честность и прямота, в чем она походила на мать. Эти прекрасные качества были у нее с детства, но ребенком Ольга Николаевна бывала нередко упряма, непослушна и очень вспыльчива; впоследствии она умела себя сдерживать. У нее были чудные белокурые волосы, большие голубые глаза и дивный цвет лица, немного вздернутый нос, походивший на Государя».

Софи Бухсгевден оставила такое описание Великой Княжны Ольги, гармонично дополняющее воспоминания Вырубовой: «Великая княжна Ольга Николаевна была красивая, высокая, со смеющимися голубыми глазами... она прекрасно ездила верхом и танцевала. Из всех сестер она была самая умная, самая музыкальная; по мнению ее учителей она обладала абсолютным слухом. Она могла сыграть на слух любую услышанную мелодию, переложить сложные музыкальные пьесы... Ольга Николаевна была очень непосредственна, иногда слишком откровенна, всегда искренна. Она была очень обаятельная и самая веселая. Когда она училась, бедным учителям приходилось испытывать на себе множество ее всевозможных штучек, которые она изобретала, чтобы подшутить над ними. Да и повзрослев, она не оставляла случая позабавиться. Она была щедра и немедленно отзывалась на любую просьбу».

М. К. Дитерихс: «Великая Княжна Ольга Николаевна представляла собою типичную хорошую русскую девушку с большой душой. На окружающих она производила впечатление своей ласковостью, своим «чарующим» милым обращением со всеми. Она со всеми держала себя ровно, спокойно и поразительно просто и естественно. Она не любила хозяйства, но любила уединение и книги. Она была развитая и очень начитанная; имела способность к искусствам: играла на рояле, пела, и в Петрограде училась пению, хорошо рисовала. Она была очень скромной и не любила роскоши».

Кого напоминают все эти прекрасные портреты? Ловишь себя на мысли, что невольно вспоминается добрая принцесса из сказки. Хрупкая, нежная, утонченная, не любящая домашнего хозяйства... Недаром и там, где, по нашим представлениям, самое место настоящей принцессе - на балу, успела побывать из четырех сестер только Ольга Николаевна: «На настоящем балу была только Великая Княжна Ольга Николаевна, и то всего один раз, в день трехсотлетия Дома Романовых. В этот вечер личико ее горело таким радостным смущением, такой юностью и жаждой жизни, что от нее нельзя было отвести глаз. Ей подводили блестящих офицеров, она танцевала со всеми и женственно, слегка краснея, благодарила по окончании танца кивком головы. Остальным Княжнам так и не удалось побывать на настоящем балу» (С. Я. Офросимова).

Пьер Жильяр, описывая свое первое знакомство с высокородной ученицей, которая впоследствии станет его любимой ученицей, выделяемой из всех, сразу отметил и ребяческую бойкость, и девичью чистоту маленькой принцессы. «Старшая из Великих Княжен, Ольга, девочка десяти лет, очень белокурая, с глазками, полными лукавого огонька, с приподнятым слегка носиком, рассматривала меня с выражением, в котором, казалось было желание с первой минуты отыскать слабое место - но от этого ребенка веяло чистотой и правдивостью, которые сразу привлекали к нему симпатии».

У учителя еще будет возможность замечательно изучить этот довольно сложный характер, он отметит живой ум, находчивость, стремление к самостоятельности, постоянную искренность - ни капли лукавства! - и покоряющее всех обаяние. «Вначале мне было не так легко с нею, - вспоминал Жильяр, - но после первых стычек между нами установились самые искреннее и сердечные отношения».

Все как один вспоминают, что Ольга обладала большим умом. Но, похоже, этот ум был склада философского, не практического. Ольга была не прочь отвлеченно порассуждать, и ее суждения отличались большой глубиной. Она увлекалась историей, ее любимой исторической личностью была Екатерина Великая.

Великая княжна Ольга больше других походила на государя Николая, которого она, по словам учителя Сиднея Гиббса, «любила больше всего на свете». Ее так и называли - «дочь отца». Дитерихс писал, что на всех окружающих производило впечатление, что она унаследовала больше черт отца, особенно в мягкости характера и простоты отношения к людям. Но Ольга не успела научиться, подобно отцу, сдерживать присущие Романовым гневные порывы. «Ее манеры были «жесткие», - читаем мы в у Н. А. Соколова. Старшая царевна была вспыльчива, хотя и отходчива. Ей не хватало собранности, и некоторая неровность характера отличала ее от сестер. И отношения с матерью у великой княжны Ольги складывались сложнее, чем с отцом.

Все усилия матери и отца были направлены на то, чтобы сохранить ясный свет «хрустальной души» своего старшего ребенка, быть может, самого непростого по характеру ребенка. «Ты бываешь такой милой со мной, будь такой же и с сестрами. Покажи свое любящее сердце», - писала старшей дочери Александра Федоровна.

« Мы все должны переносить испытания: и взрослые люди, и маленькие дети - Бог преподает нам урок терпения. Я знаю, что для тебя это особенно трудно, так как ты очень глубоко все переживешь, и у тебя горячий нрав. Но ты должна научиться обуздывать свой язык, и когда чувствуешь, что от этого воздерживаться. Быстро помолись, чтобы Бог тебе помог. У меня было столько всяких историй с моей гувернанткой, и я всегда считала, что лучше всего извиниться, даже если я была права, только потому, что я младше и быстрее могла подавить свой гнев. М. такая хорошая и преданная, но сейчас она очень нервничает: она четыре года не была в отпуске, у нее болит нога, она простудилась и очень переживает, когда нездоров Бэби. И целый день находиться с детьми (не всегда послушными) для нее тяжело. Старайся всегда ей сочувствовать и не думай о себе. Тогда с Божией помощью, тебе будет легче терпеть. Да благословит тебя Бог. Очень нежно тебя целую. Твоя Мама».

«Да, старайся быть более послушной и не будь чересчур нетерпеливой, не впадай от этого в гнев. Меня это очень расстраивает, ты ведь сейчас совсем большая. Ты видишь, как Анастасия начинает повторять за тобой».

«Дитя мое. Не думай, что я сердито прощалась с тобой на ночь. Этого не было. Мама имеет право сказать детям, что она думает, а ты ушла с таким угрюмым лицом. Ты не должна так делать, малышка, потому что это расстраивает меня, а я должна быть сурова, когда необходимо. Я слишком часто балую моих девочек. Спи спокойно. Да благословит и да хранит тебя Бог. Крепко тебя целую. Твоя старая Мама».

Императрица понимала, что Ольга Николаевна, похоже, обладала большой глубиной и тонкостью чувств, иногда скрывающимися за некоторой нервностью. Ольга кажется загадочней своих сестер. Мы читаем, как непосредственна и весела была старшая царевна, как отрадно было с ней окружающим. Но вот что пишет М. К. Дитерихс: «Вместе с тем Великая Княжна Ольга Николаевна оставляла в изучавших Ее натуру людях впечатление человека, как будто бы пережившего в жизни какое-то большое горе. «Бывало, Она смеется, а чувствуется, что Ее смех - только внешний, а там в глубине души Ей вовсе не смешно, а грустно».

Софи Бухсгевден: «Ольга Николаевна была предана своему Отцу. Ужас революции повлиял на нее гораздо больше, чем на других. Она полностью изменилась, исчезла ее жизнерадостность».

Ольга, будучи подростком, переживала чувство влюбленности, позднее могла даже перенести какую-то скрытую от всех личную драму. Переписка императрицы с мужем и самой Ольгой Николаевной указывают на нечто подобное.

«Да, Н. П. очень мил. Я не знаю, верующий ли он. Но незачем о нем думать. А то в голову приходят разные глупости и заставляют кого-то краснеть».

«Я знаю, о ком ты думала в вагоне - не печалься так. Скоро с Божией помощью ты его снова увидишь. Не думай слишком много о Н. П. Это тебя расстраивает».

«Я уже давно заметила, что ты как-то грустная, но не задавала вопросов, потому что людям не нравится, когда их расспрашивают... Я хорошо знаю о твоих чувствах к.... бедняжке... Сейчас, когда ты уже большая девочка, ты всегда должна быть осмотрительной и не показывать своих чувств. Нельзя показывать другим свои чувства, когда эти другие могут счесть их неприличными. Я знаю, что он относится к тебе как к младшей сестре, и он знает, что ты маленькая Великая княжна, не должна относиться к нему иначе. Дорогая, я не могу написать все, на это потребуется слишком много времени, а я не одна. Будь мужественна, приободрись и не позволяй себе так много думать о нем. Это не доведет до добра, а только принесет тебе больше печали. Если бы я была здорова, я попыталась тебя позабавить, рассмешить, все было бы тогда легче - но это не так, и ничего не поделаешь. Помоги тебе Бог. Не унывай, и не думай, что ты делаешь что-то ужасное. Да благословит тебя Бог. Крепко целую. Твоя старая Мама».

(15.11.1895 года [Царское село] - 17.07.1918 года [Екатеринбург]) Россия

Любимая дочь Императора Николая II, она наследовала от него все лучшие стороны его души: простоту, доброту, скромность, непоколебимую рыцарскую честность и всеобъемлющую любовь к Отчизне – естественную, не показную, как бы впитанную с рождения.. Долголетняя воспитанница и старшая дочь Императрицы Александры Феодоровны, она восприняла от нее искреннюю и глубокую евангельскую веру, прямоту, уменье владеть собой, крепость духа.

Из всех дочерей Императора только ей одной посчастливилось танцевать на взрослых, не «розовых» балах*(* «Розовыми» или «детскими» назывались балы, где присутствовали девочки 13 - 15 лет. – С. М.) .. Из всей их дружной сестринской четверки с затейливо – чарующим ароматом вензеля – печати – подписи: «ОТМА», только она одна успела испытать нежное прикосновение крыльев Первой любви. Но что оно принесло ей, это легкое, невесомое прикосновение? Острое, ни с чем не сравнимое ощущение счастья, пленительную очарованность жеста, взгляда, в которых отразился неясный трепет сердца, или – горечь боли и разочарования, так знакомой всем нам от первого мига создания мира, нам, дочерям Евы и наследницам Лилит?

Никто ничего не знает доподлинно. Имя ее Возлюбленного точно до сих пор не установлено никем из историков. Только - догадки, фантазии, легенды..

«Святая тайна души молодой девушки» (*Фраза Государыни Александры Феодоровны из письма мужу, Императору Николаю Второму. – С. М.) осталась с нею навсегда. Ее дневники почти не уцелели – она сожгла их, практически все, во время одного из обысков в страшном екатеринбургском заключении. Последний из них, предсмертный, кажется предельно скупым, зашифрованным, безликим. Но в нем столько боли и желания жить, такая жажда обретения потерянной навсегда золотой нити спокойного, гармоничного семейного мира, в котором она выросла и который потеряла… Тогда, в феврале 1917 - го года.. А, может быть, многим ранее, осенью 1905- го…

Ее письма к отцу - Императору хранятся в архивах за семью печатями и замками. Возможно, архивариусы и исследователи думают, что публиковать большими тиражами наивные рассуждения молодой девицы «царского роду – племени», проходившей почти всю жизнь в кисейных платьях и кружевных косынках (*связанных часто собственноручно – С.М.) совсем – совсем не интересно. Конечно, они правы. Стремительный 21 век, с его высокими технологиями, виртуальными мирами и странным, диссонансным на фоне всего этого, чересчур резким падением вниз Души, не греховной, нет, а просто - измученной противоречиями и страстями телесными – этот век так далек от неспешности начала двадцатого, где проходила ее Жизнь,где писалась на скрижалях Памяти ее личная Судьба, что и совсем уже не удивляешься видимой ненужности Судьбы этой, нам, ленивым и нелюбопытным, насмешливым, твердым, рассудочным потомкам! Все уходит бесследно, золотою пылью в песок Времени, Вселенной, Вечности. А Вечность – так холодна! Но.. Но мой взгляд снова останавливается на обрывках писем и документов, а душа обжигается строчками воспоминаний, делящих ее Путь на «до» и «после».. И я задумываюсь. И начинаю плести незатейливое кружево из бесхитростных, давних воспоминаний, писем, картин, книг, этюдов, обрывков цитат…

Какою же она была, старшая Цесаревна, любимая дочь императора Николая Второго, сестра милосердия Царскосельского лазарета, русская принцесса из светлой сказки с печальным трагическим концом?

Какою она была, эта воздушная фея в газовом платье, с розовою лентою в волосах, та самая маленькая девочка, которой при рождении акушерка предсказала счастливую судьбу, ибо головку новорожденной густо покрывали светло - русые колечки - кудри.

Я пытаюсь догадаться и написать, нарисовать штрихи и зигзаги ее Судьбы для Вас. И начинать мне приходится с самого страшного.

Цесаревна и Великая княжна Ольга Николаевна Романова умерла в одно мгновение, вместе с родителями, получив пулю прямо в сердце. Перед смертью она успела перекреститься. Ее не докалывали штыками заживо, как остальных ее сестер. Если это можно считать счастьем, то - да, старшей дочери последнего Государя России крупно повезло!

Но обратимся к началу столь «необычно - счастливого пути» порфироносного ребенка. К рождению его и младенчеству. К первым главам жизни.

Она появилась на свет 315 ноября 1895 года в Царском Селе. Была веселой, подвижной девочкой, любимицей отца, который первое время сравнивал ее «достижения» с «достижениями» дочери своей сестры Ксении - Ирины. И записывал в дневнике, не скрывая гордости: «Наша Ольга весит чуть больше». «На крестинах наша была спокойнее и не так кричала, когда окунали...»

Однажды, кто-то из взрослых гостей спросил шутливо, вытаскивая ее из под стола, куда она залезла, пытаясь стянуть со скатерти какой-то предмет:

Я - великая княжна... - отвечала она вздохнув.

Ну, какая ты княжна, до стола не дотянулась!

Я и сама не знаю. А вы спросите папа, он все знает... Он Вам скажет, кто я.

Серьезно ответила Ольга и поковыляла на нетвердых еще ногах, навстречу смеху и улыбкам гостей...(Э. Радзинский. «Николай II: Жизнь и смерть». Гл.5. Царская Семья.)

Совсем крошечными, все девочки- цесаревна были приучены матерью держать в руках иглу или пяльцы для вышивания, спицы для вязания, мастерить крохотные одежды для кукол. Александра Федоровна считала, что даже маленькие девочки должны быть чем-то заняты.

Ольга любила играть с сестрой Татьяной, родившейся 28 мая 1897 года, (Тоже в Царском Селе). Русская речь перемешивалась с английской и французской, поровну делились сладости, печенья и игрушки... Игрушки переходили от старших к младшим. По вечерам девочки затихали около матери, читающей им сказки или негромко напевающей английские народные песенки. Отцу старшие девочки радовались несказанно, но даже вечерами видели его редко, знали, что занят...

Когда выдавалась свободная минута, он брал обоих русоволосых крох на колени и рассказывал им сказки, но уже не английские, а русские, длинные, немного страшные, наполненные волшебством и чудесами…

Маленьким озорницам разрешалось осторожно гладить пышно-пушистые усы, в которых пряталась мягкая, чуть лукавая улыбка.

Они подрастали, начиналась вязкая скука уроков грамматики, французского, английского. Строгие гувернантки следили за их осанкой, манерами, движениями, умением вести себя за столом.

Впрочем, все было ненавязчиво и просто, никаких излишеств в еде и лакомствах. Много чтения. Да и времени много на шалости не было, вскоре у Ольги появились младшие сестры - Мария (род. 26 июня 1899 г. Петергоф) и Анастасия (род. 18 июня 1901 г. Петергоф). Они играли все вместе и учились, играя.. Старшие присматривали за младшими.

Спали все четверо в одной комнате на складных, походных кроватях. Даже одеваться юные принцессы старались одинаково. А вот содержание письменных столов у всех было разным... любимые книги, акварели, гербарии, альбомы с фотографиями, иконы. Каждая из них старательно вела дневник. Сначала это были дорогие альбомы с золотым тиснением и застежками, на муаровой подкладке, потом - после февральской бури и ареста - простые тетрадки с карандашными записями. Многое было уничтожено во время обысков в Тобольске и Екатеринбурге, многое, как я уже не раз говорила, неизвестно, или - бесследно пропало...

Девочки много занимались спортом: играли в мяч, катались на велосипеде, хорошо бегали и плавали, увлекались новомодным тогда теннисом, верховой ездой, по утрам обливались холодной водой, вечером принимали теплые ванны. Их день всегда был расписан по минутам строгой Императрицей - матерью, они никогда не знали праздной скуки.

Ольга и Татьяна во время летнего отдыха в финских шхерах любили разыскивать маленькие кусочки янтаря или красивые камешки, а на полянах Беловежья и Спалы (Польша) - грибы и ягоды.. Они ценили каждую минуту отдыха, которую могли провести вместе с родителями или в уединении – за чтением и дневниками.

Так об руку с неразлучной красавицей сестрою Татьяной и младшими сестренками, к которым она относилась с материнской нежностью и строгостью, Ольга Николаевна, старшее дитя в дружной и любящей семье, незаметно для себя пленительно превращалась из полненькой, живой девчушки с несколько широким лицом, в очаровательную девушку - подростка.

Юлия Александровна Ден, друг Государыни Александры Феодоровны, вспоминала позднее, уже в эмиграции: "Самой старшей из четырех сестер- красавиц была великая княжна Ольга Николаевна. Это было милое создание. Всякий, кто видел ее, тотчас влюблялся. В детстве она была некрасивой, но в пятнадцать лет как -то сразу похорошела. Немного выше среднего роста, свежее лицо, темно-синие глаза, пышные светло-русые волосы, красивые руки и ноги. К жизни Ольга Николаевна относилась серьезно, была наделена умом и покладистым характером. На мой взгляд, это была волевая натура, но у нее была чуткая, хрустальная душа". Преданный друг Царской семьи Анна Танеева – Вырубова вспоминая о старшей дочери Царя, как бы дополняла Юлию Александровну Ден:

«Ольга Николаевна была замечательно умна и способна, и учение было для нее шуткой, почему она иногда ленилась. Характерными чертами у нее были сильная воля и неподкупная честность и прямота, в чем она походила на мать. Эти прекрасные качества были у нее с детства, но ребенком Ольга Николаевна бывала нередко упряма, непослушна и очень вспыльчива; в последствии она умела себя сдерживать. У нее были чудные белокурые волосы, большие голубые глаза и дивный цвет лица, немного вздернутый нос, походивший на государев».

Баронесса София Буксгевден тоже оставила свое, такое же гармоничное, «влюбленное» описание Цесаревны:"Великая княжна Ольга Николаевна была красивая, высокая, со смеющимися голубыми глазами... она прекрасно ездила верхом, играла в теннис и танцевала. Из всех сестер она была самая умная, самая музыкальная; по мнению ее учителей, она обладала абсолютным слухом. Она могла сыграть любую услышанную мелодию, переложить сложные музыкальные пьесы... Ольга Николаевна была очень непосредственна, иногда - слишком откровенна, всегда искренна. Она была очень обаятельная и самая веселая. Когда она училась, бедным учителям приходилось испытывать на себе множество ее всевозможных штучек, которые она изобретала, чтобы подшутить над ними. Да и повзрослев, она не оставляла случая позабавиться. Она была щедра и немедленно отзывалась на любую просьбу, действуя под влиянием сердечного, горячего порыва и огромного чувства сострадания, сильно в ней развитого….»

«…Умело и ловко спорится работа в ее необыкновенно красивых и нежных руках. Вся она, хрупкая и нежная, как-то особенно заботливо и с любовью склоняется над солдатской рубашкой, которую шьет… Ее мелодичный голос, ее изящные движения, вся ее прелестная тонкая фигурка — олицетворение женственности и приветливости. Она вся ясная и радостная. Невольно вспоминаются слова, сказанные мне одним из ее учителей: «У Ольги Николаевны хрустальная душа»…»

Ольга родилась 3 ноября 1895 года. Она стала первым ребенком в семье 27-летнего царя. «Вечно памятный для меня день , — записал Николай II в своем дневнике, — в течении которого я много выстрадал! Еще в час ночи у милой Аликс начались боли, которые не давали ей спать. Весь день она пролежала в кровати в сильных мучениях — бедная! Я не мог равнодушно смотреть на нее. Около 2 часов дорогая Мама приехала из Гатчины; втроем, с ней и Эллой, находились неотступно при Аликс. В 9 час. ровно услышали детский писк и все мы вздохнули свободно! Богом нам посланную дочку при молитве мы назвали Ольгой! Когда все волнения прошли, и ужасы кончились, началось просто блаженное состояние при сознании о случившемся! Слава Богу, Аликс перенесла рождение хорошо и чувствовала себя вечером бодрою. Поел поздно вечером с Мама и когда лег спать, то заснул моментально!»

На следующий день император снова поверяет бумаге переполняющие его чувства: «Сегодня я присутствовал при ванне нашей дочки. Она — большой ребенок, 10 фунтов весом и 55 сантиметров длины. Почти не верится, что это наше дитя. Боже, что за счастье! Аликс весь день пролежала… она себя чувствовала хорошо, маленькая душка тоже».

6-го ноября. Понедельник. «Утром любовался нашей прелестной дочкой; она кажется вовсе не новорожденной, потому что такой большой ребенок с покрытой волосами головой ».

Время показало, что имя для девочки было выбрано очень удачно. Старшая из царских дочерей была красива, причем красива именно русской красотой, была умна, а что касается твердости характера, то это ей было не занимать. Ольга унаследовала от матери чудные белокурые волосы с золотистым оттенком, большие голубые глаза и дивный цвет лица. С годами Ольга становилась все более привлекательной. «Это было милое создание. Всякий, кто ее видел, тотчас влюблялся , — вспоминала Лили Ден. — В детстве она была некрасивой, но в 15 лет как-то сразу похорошела. Немного выше среднего роста, свежее лицо, темно-синие глаза, пышные светло-русые волосы, красивые руки и ноги…»

А вот другое описание ее внешности от одного из приближенных: «Великая Княжна Ольга была среднего роста стройная девушка, очень пропорционально сложенная и удивительно женственная. Все ее движения отличались мягкостью и неуловимой грацией. И взгляд ее, быстрый и несмелый, и улыбка ее, мимолетная – не то задумчивая, не то рассеянная, – производили чарующее впечатление. Особенно глаза. Большие-большие, синие, цвета уральской бирюзы, горящие мягким, лучистым блеском и притягивающие».

С Ольгой и Татианой

От матери к ней перешла царственная осанка и грация, от отца — чисто русская внешность. Лицом она больше походила на отца. «Ольга Николаевна улыбалась так же хорошо, как Государь» , – вспоминал начальник императорской дворцовой охраны А. И. Спиридович. Все в один голос говорили, что Ольга породой пошла в Романовых. Николай II души не чаял в ребенке, Ольга же с малых лет боготворила его. Ее так и называли – «дочь Отца». «Их отношения с Государем были прелестны», – вспоминает П. Жильяр. Государь для дочери был одновременно царем, отцом и товарищем; это чувство «переходило от религиозного поклонения до полной доверчивости и самой сердечной дружбы».

Непосредственность, честность и врожденное чувство справедливости, были отличительными чертами Ольги Николаевны. Говорили, что своим характером она больше других напоминала мать, которая в своих поступках и побуждениях неизменно отличалась искренностью и прямотой. «Я никогда не забуду , — вспоминала А.Танеева, — как семилетней девочкой она (Ольга) играла со своей сестрой Татьяной, кузиной и кузеном, детьми Великого князя Михаила. Один мальчик позволил себе умышленно неправильный ход. Ольга расплакалась и подбежала ко мне со словами: «Знаешь, что он сделал, Аня? Он сказал мне неправду».

Случалось, что Ольга была упряма и говорила в лицо то, что думала, иногда даже резко. Могла быть вспыльчивой. Но все отмечали, что с возрастом это сгладилось и Ольга стала мягче, ласковее, чувствительнее, сохранив, свойственную ей в ранние годы честность ».

С самого детства Ольге Николаевне прививались важные нравственные нормы, о чем свидетельствует письмо Государыни Александры Федоровны своей тринадцатилетней дочери от 1 января 1909 г.: «Моя милая маленькая Ольга! Пусть Новый 1909 год принесет тебе много счастья и благословений. Постарайся быть примерной – хорошей и послушной девочкой. Ты старшая и должна показывать другим пример. Научись радовать других, думай о себе в последнюю очередь. Будь ласковой и доброй и никогда не бывай резкой или грубой. Разговаривай и веди себя как настоящая леди. Будь терпелива и вежлива, старайся во всем помогать сестрам. Если ты видишь, что кому-то грустно, старайся его утешить и показать свою ясную сияющую улыбку. Ты так хорошо умеешь быть ласковой и милой со мной, будь такой же и с сестрами. Покажи свое любящее сердце.

А главное, научись любить Бога всеми силами своей души, и Он всегда будет с тобой. Молись Ему от всего сердца. Помни, Он видит и слышит все. Он нежно любит своих детей, но они должны научиться исполнять Его волю».

И вот слова Александры Федоровны оказались пророческими, старшая из сестер оставляла в памяти людей незабываемые воспоминания… «На окружающих она производила впечатление своей ласковостью, чарующим милым обращением со всеми. Она со всеми держала себя ровно, спокойно и поразительно просто и естественно», – отмечал генерал М. К. Дитерихс.

Способности у Ольги были прекрасные, и ее называли самой одаренной из царских детей, обладала философским умом, ее суждения отличались большой глубиной. «Она могла играть самые сложные музыкальные пьесы по слуху, ее голос не был сильным, но чистым, — писала подруга Императрицы. — Все учителя поражались ее памяти, которую она, конечно, унаследовала от отца. Ничто не могло отвлечь ее, если она была погружена в занятия, но ей достаточно было прочитать урок, раз или два, чтобы знать его на память ».

Ольга Николаевна была замечательно умна и способна, и учение было для нее шуткой, почему она иногда и ленилась, вспоминала А.Танеева.

Была религиозной. Свою веру она во многом переняла именно от матери. В Царском Селе великая княжна любила посещать церковь Знамения Божией Матери на Кузьминской улице. Уже в дни заточения в одном из писем Ольга грустно признавалась: «Сегодня совсем тихо, слышен звон в Екатерининском соборе; так хочется иногда зайти к Знамению…»

Вера ее была глубокой, и говорили, что она склонна к мистицизму. Став старше, Ольга полюбила уединение, писала стихи, часто подолгу просиживала за книгой. Любимыми писателями были Чехов, Тургенев и Лесков. Она вела дневник и довольно большую переписку.

В часы, свободные от дел Великая Княжна ездила верхом, могла пострелять в цель вместе с братом, играла на рояле и иногда пела. Самой близкой из подруг была Маргарита Хитрово. В этой жизни не было ничего особенного, однако многие замечали в Ольге какую-то необычную серьезность… Она была необыкновенно внимательно к людям и чутка к чужой беде. «Никогда не забуду тонкое, совсем непоказное, но такое чуткое отношение к моему горю…» — писал о старшей Великой Княжне Е.С. Боткин.

«Великую Княжну Ольгу Николаевну все обожали, боготворили; про нее больше всего любили рассказывать мне раненые», — писала С.Офросимова. Наглядный пример из воспоминаний одного из солдат как все раненые любили ее, как она помогала им, чем могла.

«В обращении Великая Княжна Ольга была деликатная, застенчивая и ласковая. По характеру своему – это была воплощенная доброта. Помню – раз мне было тяжело и неприятно: перевязки были моим кошмаром. Одно уже сознание, что вот, мол, через 20 минут меня возьмут на перевязку, кидало меня в холод и жар: такие страшные боли мне приходилось переживать. В этот день мне как раз предстояла перевязка.

Пришла Княжна Ольга. Посмотрела на мое расстроенное лицо и, улыбаясь, спросила:

– Что с вами? Тяжело?

Я откровенно рассказал ей, в чем дело.

Великая Княжна еще раз улыбнулась и промолвила:

– Я сейчас.

И действительно, с этого времени мне начали впрыскивать морфий не за 3-4 минуты до начала перевязки, как это делали раньше, и когда он не успевал действовать, а заблаговременно – минут за 10.

В другой раз поручику Сергееву Великая Княжна собственноручно написала письмо родным домой, так как у последнего была ампутирована правая рука. Вообще про доброту Княжны Ольги в лазарете рассказывали удивительные вещи…»

Тот же офицер С. П. Павлов писал: «В лазарете довольно часто устраивались и концерты… Аккомпанировала обыкновенно Великая Княжна Ольга Николаевна, обладавшая замечательным музыкальным слухом. Для нее, например, ничего не стоило подобрать аккомпанемент к совершенно незнакомой ей мелодии. Игра ее была тонкая и благородная, туше – мягкое и бархатное. До сих пор помню один вальс, старинный дедовский вальс – мягкий, грациозный и хрупкий, как дорогая фарфоровая игрушка – любимый вальс Великой Княжны Ольги. Мы часто просили Великую Княжну Ольгу сыграть нам этот вальс, и почему-то мне от него делалось всегда очень грустно».

Ольга вставала рано утром, ложась иногда в 2 часа ночи. Целыми днями она не снимала костюма сестры милосердия. Когда прибывали санитарные поезда, Ольга вместе с матерью Императрицей и сестрой делала перевязки, часто — до полного изнеможения. Ольга с трудом переносила вид открытых ран, но, принуждая себя, была внимательной и аккуратной. Она делала раненым перевязки с такой лаской и заботой, что солдаты и офицеры со слезами благодарили Бога, пославшего им ангела во плоти. Сильная восприимчивость и чуткость к чужому горю делали для Ольги труд сестры милосердия невероятно тяжелым. Анна Танеева вспоминала, что через два месяца работы в госпитале Ольга едва держалась на ногах. Только сильная воля и горячая вера помогали ей не падать под тяжестью возложенного на нее креста.

Продолжим дальше воспоминания о Великой Княжне, пересказанные знакомой нам С.Офросимовой, во время благотворительных ярмарок в Екатерининском дворце: «Наискось от меня сидит Великая Княжна Ольга Николаевна… К ней меня влечет неодолимая сила – сила ее обаяния. Я почти не могу работать, когда она сидит так близко от меня, и все смотрю на ее обворожительное личико. Я только тогда смущенно опускаю глаза на работу, когда мой взгляд встречается с ее умными, добрыми и ласковыми глазами, я смущаюсь и теряюсь, когда она приветливо со мной заговаривает… В строгом смысле слова ее нельзя назвать красивой, но все ее существо дышит такой женственностью, такой юностью, что она кажется более чем красивой. Чем больше глядишь на нее, тем миловиднее и прелестнее становится ее лицо. Оно озарено внутренним светом, оно становится прекрасным от каждой светлой улыбки, от ее манеры смеяться, закинув головку назад, так что виден весь ровный жемчужный ряд белоснежных зубов.

Умело и ловко спорится работа в ее необыкновенно красивых и нежных руках. Вся она, хрупкая и нежная, как-то особенно заботливо и с любовью склоняется над солдатской рубашкой, которую шьет… Ее мелодичный голос, ее изящные движения, вся ее прелестная тонкая фигурка — олицетворение женственности и приветливости. Она вся ясная и радостная. Невольно вспоминаются слова, сказанные мне одним из ее учителей: «У Ольги Николаевны хрустальная душа».

Арест Царской Семьи в марте 1917 г. и последующие революционные события оказали сильное воздействие на Ольгу Николаевну. «Ужас революции повлиял на нее гораздо больше, чем на других, – отмечала Софи Буксгевден. – Она полностью изменилась, исчезла ее жизнерадостность» . Из воспоминаний М. К. Дитерихса: «Великая Княжна Ольга Николаевна оставляла в изучавших ее натуру людях впечатление человека, как будто бы пережившего в жизни какое-то большое горе… Бывало, она смеется, а чувствуется, что ее смех только внешний, а там, в глубине души, ей вовсе не смешно, а грустно» . «Она была прирожденный мыслитель, и как позже выяснилось, понимала общую ситуацию лучше, чем кто-либо из членов ее семьи, включая даже родителей , – полагал Глеб Боткин, сын погибшего вместе с Царской Семьей лейб-медика Евгения Боткина. – Наконец, у меня сложилось впечатление, что она не питала иллюзий насчет того, какое будущее им уготовано, и, как следствие этого, была часто грустна и встревожена».

После ареста у Ольги Николаевны сильно расшаталось здоровье, она часто болела. Первой из сестер она заразилась корью; болезнь приняла тяжелую форму, перешла в тиф, протекала при температуре 40,5°.

В изгнании

«Ольга Николаевна сильно переменилась, – пишет Софи Буксгевден. – Тревоги и волнение из-за отсутствия родителей, и та ответственность, которая легла на нее, когда она осталась главой дома, чтобы ухаживать за больным братом, произвели перемену в нежной, красивой двадцатидвухлетней девушке, превратив ее в увядшую и печальную женщину средних лет. Она была единственной из Царевен, которая остро осознавала ту опасность, в которой находились ее родители» . Переехав в дом Ипатьева, Великая Княжна Ольга из самой разговорчивой, очень обаятельной и веселой девушки превратилась в собственную тень, держалась отчужденно и печально. Охранники вспоминали, что «она была худая, бледная и выглядела больной. Она редко ходила на прогулки в сад и проводила большую часть времени рядом с братом». По свидетельству одного из конвоиров, Нетребина, все последние дни с 4 по 16 июля стоявшего как раз на центральном посту при входе в помещения узников, «бывшие княгини держали себя весело, иногда разговаривали… Старшая из них была худая до отвращения, на ней были только кожа да кости. Держала себя наподобие матери…»

И, тем не менее, несмотря на всю горечь положения, привитые Великой Княжне Ольге вера и любовь ко всем людям научили ее прощать оскорбления, злодейства и издевательства тяжелых дней заключения, породили в ее юном сердце смирение и кроткую молитву за врагов. В доме Ипатьева впоследствии было найдено стихотворение Сергея Бехтеева, переписанное рукой Ольги Николаевны:
Пошли нам, Господи, терпенье
годину буйных, мрачных дней,
носить народное гоненье
пытки наших палачей.
Дай крепость нам, о Боже правый,
Злодейство ближнего прощать
И крест тяжелый и кровавый
С Твоею кротостью встречать.
И в дни мятежного волненья,
Когда ограбят нас враги,
Терпеть позор и оскорбленья,
Христос Спаситель, помоги!
Владыка мира, Бог вселенной.
Благослови молитвой нас
И дай покой душе смиренной
В невыносимый, страшный час.
И у преддверия могилы
Вдохни в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы -
Молиться кротко за врагов.

Великая Княжна Ольга Николаевна Романова родилась в ноябре 1895 года, была первым ребенком в . Родители не могли нарадоваться её появлению. Ольга отличилась способностями в изучении наук, любила уединение и книги.

Великая княжна была очень умна, у нее отмечались творческие способности. Вела себя со всеми просто и естественно. Княжна была удивительно отзывчива, искренна и щедра. Первая дочь унаследовала от матери черты лица, осанку, а также волосы золотистого оттенка.

От Николая Александровича же, дочь унаследовала внутренний мир. Она, как и её отец, обладала удивительно чистой христианской душой. Царевна отличалась врожденным чувством справедливости, не любила вранье. Этим она сразу располагала к себе людей.

Взрослея, все больше времени проводила с отцом. Николай II брал с собой дочь на Богослужение и на смотр полковых учений. Ольга Николаевна была шефом Третьего Гусарского Елизаветинского полка. В годы войны с Японией, Император любил гулять с дочкой и видел в ней единственное утешение от неприятностей событий той войны.

Девочка была глубоко верующим человеком. С детства ей были характерны честность и прямота. Княжна была всегда искренна, а иногда даже через чур откровенна, была обаятельна и весела. В свободное время Ольга любила кататься на лошадях, общаться с братом - , играть на рояле.

Когда ей стали выдавать первые деньги на личные нужды, она первым делом решила оплатить лечение ребенка инвалида, которого во время прогулок, она часто видела. Мальчик сильно прихрамывал и ходил с костылями. Она долго откладывала часть личных денег на лечение мальчика.

Вскоре грянула . Княжна, как и её мать и сестры, была сестрой милосердия. Сначала была хирургической сестрой, работа не из легких. Ужасы хирургических операций Ольга не смогла долго выносить. Быть сестрой милосердия она продолжила, но не в хирургическом отделении. Встречая на вокзале новых раненых, доставленных прямо с фронта, ей не раз приходилось мыть больным ноги, и ухаживать за ними. Однако себя княжны выдавали редко, на равных общаясь с простыми русскими солдатами.

Во время войны, Ольга и её сестры были членами комитета помощи солдатским семьям, где проделали большую работу. Она много делала для блага общества, однако очень стеснялась своей публичности. Великая княжна Ольга Романова беззаветно любила свою Родину и семью, очень переживала за больного царевича Алексея, радовалась сестрам, сопереживала матери, и тревожилась за отца.

«Счастливой будет », - улыбнувшись, сказала акушерка, увидев у новорожденной на головке густые светло - русые колечки - кудри. Так ли на самом деле оказалось? Была ли счастлива в своей земной жизни Великая Княжна, старшая из дочерей Николая II и Александры Федоровны? Девочка, рожденная в царских палатах и злодейски убитая в подвале дома Ипатьевых, которая успела перекреститься перед смертью, а затем получила пулю прямо в сердце, то самое сердце, которое в отличие от других сестер успело познать чувство любви? Мы не знаем, да и никто уже, наверно, никогда не узнает, потому что все свои дневники Ольга сожгла, ожидая обыска в их Екатеринбургском доме. Обо всей ее жизни, характере, переживаниях мы можем теперь только догадываться на основании воспоминаний очевидцев, знакомых и друзей Царской семьи.

«Самой старшей из четырех сестер- красавиц была великая княжна Ольга Николаевна. Это было милое создание. Всякий, кто видел ее, тотчас влюблялся. В детстве она была некрасивой, но в пятнадцать лет как -то сразу похорошела. Немного выше среднего роста, свежее лицо, темно-синие глаза, пышные светло-русые волосы, красивые руки и ноги. К жизни Ольга Николаевна относилась серьезно, была наделена умом и покладистым характером. На мой взгляд, это была волевая натура, но у нее была чуткая, хрустальная душа » (Юлия Александровна Ден, друг Государыни Александры Феодоровны).

Великая Княжна Ольга Николаевна Романова родилась 3 ноября (16 ноября) 1895 года в Царском Селе в годовщину свадьбы своих родителей. Ребенком она была очень веселой и подвижной. Ее отец, император Николай II, в своем дневнике постоянно сравнивал Ольгу со своей племянницей, дочерью сестры Ксении - Ириной: «Наша Ольга весит чуть больше » или «На крестинах наша была спокойнее и не так кричала, когда окунали... »

По воспоминаниям очевидцев, она с самого детства была самостоятельной, имела сильную волю, отличалась честностью и прямотой. Все, кто знал Ольгу, отмечали ее живой ум, искренность и обаяние. Даже маленькая, Великая Княжна уже была очень рассудительна. Известен такой случай из ее детства. Как-то раз один из гостей спросил у девочки, которая сидела под столом и пыталась стащить что-то со скатерти:

« Ты кто?»

« Я - великая княжна...» - со вздохом ответила Ольга.

« Ну, какая ты княжна, если даже до стола не смогла дотянуться?!»

« Я и сама не знаю. А вы спросите папа, он все знает... Он Вам скажет, кто я».

Ольга была остроумной, открытой и непосредственной; также, по словам знакомых, она была единственной из четырех сестер, которая могла открыто возразить отцу или матери, а также очень неохотно покорялась родительской воле. «Ольга Николаевна была очень непосредственна, иногда - слишком откровенна, всегда искренна. Она была очень обаятельная и самая веселая. Когда она училась, бедным учителям приходилось испытывать на себе множество ее всевозможных штучек, которые она изобретала, чтобы подшутить над ними. Да и повзрослев, она не оставляла случая позабавиться. Она была щедра и немедленно отзывалась на любую просьбу, действуя под влиянием сердечного, горячего порыва и огромного чувства сострадания, сильно в ней развитого… .» (баронесса София Буксгевден).

Александра Федоровна считала, что ее дети должны приучаться к труду с детства, поэтому все Княжны еще совсем маленькими учились шить, вышивать и вязать. Ольга не была исключением.

Ольга была хорошей воспитательницей и наставницей своим младшим сестрам, но особенно она была близка с Татьяной, которая была младше ее на полтора года. С детства сестры почти все свое время проводили вместе: играли, вышивали, мастерили одежды для кукол. Вечером, когда игры заканчивались, девочки приходили к маме, Александре Федоровне, которая читала им сказки или напевала английские народные песенки. Иногда случалось большая радость – их брал к себе на колени отец, которого девочки видели крайне редко, и рассказывал им длинные русские сказки, полные тайн и чудес. А они осторожно гладили его пышные усы, за которыми пряталась его мягкая и немного лукавая улыбка.

Девочка подросла, и начались уроки грамматики, французского, английского. Строгие гувернантки следили за их осанкой, манерами, движениями, умением вести себя за столом. Ольга больше других сестер любила читать, впоследствии она даже начала писать стихи. Пьер Жильяр, учитель французского языка и друг императорской семьи, отмечал, что Ольга лучше и быстрее своих сестер усваивала материал уроков. А так как наука давалась ей легко, от она порой ленилась. То же самое замечала в своих воспоминаниях и ее фрейлина Анна Вырубова: «Ольга Николаевна была замечательно умна и способна, и учение было для нее шуткой, почему Она иногда ленилась ».

День царских дочерей был расписан по минутам. Много времени уделялось спорту: игре в мяч, катанию на велосипеде, бегу, плаванию, теннису, и, конечно, верховой езде. По утрам, не смотря на погоду, девочки обливались холодной водой. «Великая княжна Ольга Николаевна была красивая, высокая, со смеющимися голубыми глазами... она прекрасно ездила верхом, играла в теннис и танцевала. Из всех сестер она была самая умная, самая музыкальная; по мнению ее учителей, она обладала абсолютным слухом. Она могла сыграть любую услышанную мелодию, переложить сложные музыкальные пьесы… » (баронесса София Буксгевден).

Летом, во время отдыха в финских шхерах, Ольга и Татьяна уходили на прогулку, чтобы поискать маленькие кусочки янтаря или красивые камешки; а в Польше их привлекали походы в лес за грибами и ягодами. Вечера сестры и подруги проводили за чтением книг и дневников. «Великая Княжна Ольга Николаевна представляла собою типичную хорошую русскую девушку с большой душой. На окружающих она производила неотразимое впечатление своей ласковостью, своим чарующим, милым обращением со всеми. Она всегда держала себя ровно, спокойно и поразительно просто и естественно. Она не любила хозяйства, но предпочитала уединение и книги. Она была развитая и очень начитанная; имела способность к искусствам: играла на рояле, пела и в Петрограде училась пению, (у нее было чудное сопрано) хорошо рисовала. Она была очень скромной и не любила роскоши » (баронесса М. К. Дитерихс)".

Добрая и скромная, хрупкая, нежная, утонченная, не любящая домашнего хозяйства – настоящая Принцесса... А место настоящей Принцессе, конечно, - на балу… И вот, почти ровно сто лет назад, в день трехсотлетия Дома Романовых, Ольга там побывала. Это был ее первый взрослый выход в свет. «В этот вечер личико ее горело таким радостным смущением, такой юностью и жаждой жизни, что от нее нельзя было отвести глаз. Ей подводили блестящих офицеров, она танцевала со всеми и женственно, слегка краснея, благодарила по окончании танца кивком головы » (С. Я. Офросимова).

Закончилась детская жизнь Великой Княжны… Через несколько лет она оборвется и вовсе…

«В моем воображении я снова вижу их сидящими напротив меня, как и в то далекое время. Наискось от меня сидит Великая Княжна Ольга Николаевна. К ней меня влечет неодолимая сила – сила ее обаяния. Я почти не могу работать, когда она сидит так близко от меня, и все смотрю на ее обворожительное личико. Я только тогда смущенно опускаю глаза на работу, когда мой взгляд встречается с ее умными, добрыми и ласковыми глазами, я смущаюсь и теряюсь, когда она приветливо со мной заговаривает…

Ее нельзя назвать красивой, но все ее существо дышит такою женственностью, такою юностью, что она кажется более чем красивой. Чем больше глядишь на нее, тем миловиднее и прелестнее становится ее лицо. Оно озарено внутренним светом, оно становится прекрасным от каждой светлой улыбки, от ее манеры смеяться, закинув головку назад, так что виден весь ровный жемчужный ряд белоснежных зубов.

Умело и ловко спорится работа в ее необыкновенно красивых и нежных руках. Вся она, хрупкая и нежная, как-то особенно заботливо и с любовью склоняется над солдатской рубашкой, которую шьет… Невольно вспоминаются слова, сказанные мне одним из ее учителей: «У Ольги Николаевны хрустальная душа » (С.Я. Офросимова).