"В бронзе, мраморе, дереве, стали изваяны смелым и сильным резцом образы людей героической эпохи - единый образ человека и человеческого, отмеченный неповторимой печатью великих лет"

И скусствовед Аркин

Вера Игнатьевна Мухина родилась в Риге 1 июля 1889 года в состоятельной семье и получила неплохое домашнее образование. Её мать была француженкой, отец был даровитым художником-любителем и и нтерес к искусству Вера унаследовала от него. С музыкой отношения у нее не сложились: Верочке казалось, что отцу не нравится, как она играет, а занятия дочки рисованием он поощрял. Детские годы Вера Мухина прошли в Феодосии, куда семья была вынуждена перебраться из-за тяжёлой болезни матери. Когда Вере исполнилось три года, её мать умерла от туберкулёза, и отец увёз дочь на год за границу, в Германию. По возвращении семья вновь поселилась в Феодосии. Однако через несколько лет отец снова поменял место жительства: перебрался в Курск.

Вера Мухина - курская гимназистка

В 1904 у Веры умер отец. В 1906 Мухина закончила гимназию и переехала в Москву . У неё уже не было сомнений в том, что она будет заниматься искусством. В 1909-1911 Вера — ученица частной студии известного пейзажиста Юона. В эти годы впервые проявляет интерес к скульптуре. Параллельно с занятиями живописью и рисунком у Юона и Дудина, Вера Мухина посещает студию скульптора-самоучки Синицыной, находившуюся на Арбате, где за умеренную плату можно было получить место для работы, станок и глину. От Юона в конце 1911 Мухина переходит в студию живописца Машкова.
В начале 1912 Вера Ингатьевна гостила у родственников в имении под Смоленском и, катаясь на санях с горы, разбилась и изуродовала себе нос. Доморощенные врачи кое-как «сшили» лицо, на которое Вера боялась смотреть. Дядюшки отправили Верочку в Париж на лечение. Она стойко перенесла несколько операций по пластике лица. А вот характер… Он стал резким. Неслучайно впоследствии многие коллеги окрестят ее как особу «крутого нрава». Вера завершала лечение и одновременно училась у знаменитого скульптора Бурделя, параллельно посещала академию «Ля Палетт», а также школу рисунка, которой руководил известный педагог Коларосси.
В 1914 Вера Мухина совершила поездку по Италии и поняла, что её настоящим призванием является скульптура. Вернувшись с началом Первой мировой в Россию, она создаёт первое значительное произведение — скульптурную группу «Пьета», задуманную как вариация на темы скульптур Возрождения и реквием по погибшим.

Война в корне изменила привычный жизненный уклад. Вера Игнатьевна оставляет занятия скульптурой, поступает на курсы медсестёр и в 1915-17 работает в госпитале. Там она встретила и своего суженого: Алексей Андреевич Замков работал врачом. Вера Мухина и Алексей Замков познакомились в 1914, а обвенчались только через четыре года. В 1919 году ему грозил расстрел за участие в Петроградском мятеже (1918). Но, к счастью, он оказался в ЧК в кабинете Менжинского (с 1923 возглавил ОГПУ), которому он помог в 1907 покинуть Россию. «Эх, Алексей, - сказал ему Менжинский, - ты в 1905 был с нами, потом ушел к белым. Тут тебе не выжить».
Впоследствии, когда Веру Игнатьевну спрашивали, что её привлекло в будущем муже, она отвечала обстоятельно: «В нём очень сильное творческое начало. Внутренняя монументальность. И одновременно много от мужика. Внутренняя грубость при большой душевной тонкости. Кроме того, он был очень красив».


Алексей Андреевич Замков действительно был очень талантливым доктором, лечил нетрадиционно, пробовал народные методы. В отличие от своей жены Веры Игнатьевны он был человеком общительным, весёлым, компанейским, но при этом очень ответственным, с повышенным чувством долга. О таких мужьях говорят: «С ним она как за каменной стеной».

После Октябрьской революции Вера Игнатьевна увлекается монументальной скульптурой и делает несколько композиций на революционные темы: «Революция» и «Пламя революции». Однако свойственная ей экспрессивность лепки в сочетании с влиянием кубизма были настолько новаторскими, что мало кто оценил эти работы. Мухина круто меняет сферу деятельности и обращается к прикладному искусству.

Мухинские вазы

Вера Мухина сближаетс я с авангардистскими художниками Поповой и Экстер. С ними Мухина делает эскизы для нескольких постановок Таирова в Камерном театре и занимается промышленным дизайном. Вера Игнатьевна разрабатывала этикетки с Ламановой , книжные обложки, эскизы тканей и ювелирных украшений. На Парижской выставке 1925 года коллекция одежды , созданная по эскизам Мухиной, была удостоена Гран-при.

Икар. 1938

"Если теперь мы оглянемся назад и постараемся ещё раз с кинематографической быстротой обозреть и спрессовать десятилетие жизни Мухиной, — пишет П.К. Суздалев, — прошедшее после Парижа и Италии, то перед нами возникнет необычайно сложный и бурный период формирования личности и творческих поисков незаурядного художника новой эпохи, художника-женщины, формирующейся в огне революции и труде, в неудержимом стремлении вперёд и мучительном преодолении сопротивления старого мира. Стремительно-порывистое движение вперёд, в неизведанное, вопреки силам сопротивления, навстречу ветру и буре — это сущность духовной жизни Мухиной пройденного десятилетия, пафос её творческой натуры. "

От рисунков-эскизов фантастических фонтанов („Женская фигура с кувшином“) и „пламенных“ костюмов к драме Бенелли „Ужин шуток“, от предельной динамичности „Стрелка из лука“ она приходит к проектам памятников „Освобождённому Труду“ и „Пламя Революции“, где эта пластическая идея обретает скульптурное бытие, форму, пусть ещё не вполне найденную и разрешённую, но образно наполненную. Так рождается «Юлия» - по имени балерины Подгурской, служившей постоянным напоминанием о формах и пропорциях женского тела, потому что Мухина очень сильно переосмыслила и трансформировала модель. «Она была не такая тяжелая», - говорила Мухина. Утонченное изящество балерины уступило в «Юлии» крепости сознательно утяжеленных форм. Под стекой и стамеской скульптора родилась не просто красивая женщина, но эталон здорового, полного энергии гармонически сложенного тела.
Суздалев: «„Юлия“, как назвала свою статую Мухина, строится по спирали: все шаровидные объёмы — голова, грудь, живот, бёдра, икры ног, — всё, вырастая друг из друга, развёртывается по мере обхода фигуры и снова закручивается спиралью, рождая ощущение цельной, наполненной живой плотью формы женского тела. Отдельные объёмы и вся статуя целиком решительно заполняет занятое ею пространство, как бы вытесняя его, упруго отталкивая от себя воздух „Юлия“ — не балерина, мощь её упругих, сознательно утяжелённых форм свойственна женщине физического труда; это физически зрелое тело работницы или крестьянки, но при всей тяжести форм в пропорциях и движении развитой фигуры есть цельность, гармония и женская грация».
В 1930 налаженная жизнь Мухиной резко ломается: по ложному обвинению арестовывают её мужа, известного врача Замкова. После суда его высылают в Воронеж и Мухина вместе с десятилетним сыном едет вслед за мужем. Лишь после вмешательства Горького, через четыре года, она вернулась в Москву. Позже Мухина создала эскиз надгробного памятника Пешкову.

Портрет сына. 1934 Алексей Андреевич Замков. 1934

Вернувшись в Москву, Мухина вновь стала заниматься оформлением советских выставок за рубежом. Она создаёт архитектурное оформление советского павильона на Всемирной выставке в Париже. Знаменитая скульптура «Рабочий и колхозница», которая стала первым монументальным проектом Мухиной. Композиция Мухиной потрясла Европу и была признана шедевром искусства XX века.


В.И. Мухина среди студентов-второкурсников Вхутеина
Начиная с конца тридцатых годов и до конца жизни Мухина работает преимущественно как скульптор-портретист. В годы войны она создаёт галерею портретов воинов-орденоносцев, а также бюст академика Алексея Николаевича Крылова (1945), ныне украшающий его надгробие.

Плечи и голова Крылова вырастают из золотистой глыбы карагача, как бы возникая из естественных наростов кряжистого дерева. Местами резец скульптора скользит по сколам дерева, подчеркивая их форму. Возникает свободный и непринужденный переход от необработанной части кряжа к плавным пластическим линиям плеч и мощному объему головы. Цвет карагача придает особую, живую теплоту и торжественную декоративность композиции. Голова Крылова в этой скульптуре явно ассоциируется с образами древнерусского искусства, и в то же время - это голова интеллигента, ученого. Старости, физическому угасанию противопоставлена сила духа, волевая энергия человека, отдавшего всю свою жизнь на служение мысли. Его жизнь почти прожита - и он почти завершил то, что должен был сделать.

Балерина Марина Семёнова. 1941.

В полуфигурном портрете Семёновой, балерина изображена в состоянии внешней неподвижности и внутренней собранности перед выходом на сцену. В этом моменте "вхождения в образ" Мухина раскрывает уверенность артистки, находящейся в расцвете своего прекрасного дарования - ощущение молодости, таланта и полноты чувства. Мухина отказывается от изображения танцевального движения, считая что в нём исчезает собственно портретная задача.

Партизанка.1942

«Мы знаем исторические примеры, - говорила Мухина на антифашистском митинге. - Знаем Жанну д"Арк, знаем могучую русскую партизанку Василису Кожину. Знаем Надежду Дурову... Но такое массовое, гигантское проявление подлинного героизма, какое мы встречаем у советских женщин в дня битв с фашизмом, - знаменательно. Наша советская женщина сознательно идет на подвиги. Я говорю не только о таких женщинах и девушках-богатырях, как Зоя Космодемьянская, Елизавета Чайкина, Анна Шубенок, Александра Мартыновна Дрейман - можайская партизанка-мать, принесшая в жертву родине сына и свою жизнь. Я говорю и о тысячах безвестных героинь. Разве не героиня, например, любая ленинградская домашняя хозяйка, которая в дни осады своего родного города отдавала последнюю крошку хлеба мужу или брату, или просто соседу-мужчине, который делал снаряды?»

После войны Вера Игнатьевна Мухина выполняет два крупных официальных заказа: создаёт памятник Горькому в Москве и статую Чайковского. Обе эти работы отличаются академическим характером исполнения и скорее свидетельствуют о том, что художник намеренно уходит от современной действительности.

Проект памятника П.И. Чайковскому. 1945. Слева - "Пастушок" - горельеф к памятнику.

Вера Игнатьевна исполнила и мечту юности. фигурка сидящей девушки , сжавшаяся в комочек, поражает пластичностью, певучестью линий. Чуть приподнятые колени, скрещенные ноги, вытянутые руки, изогнувшаяся спина, опущенная голова. Плавная, чем-то неуловимо перекликающаяся с «белым балетом» скульптурка. В стекле она сделалась еще изящнее и музыкальнее, приобрела завершенность.

Сидящая фигурка. Стекло. 1947

http://murzim.ru/jenciklopedii/100-velikih-skulpto...479-vera-ignatevna-muhina.html

Единственной работой, кроме "Рабочего и колхозницы", в которой Вере Игнатьевне удалось воплотить и довести до конца свое образное, собирательно-символическое видение мира, является надгробие ее близкому другу и свойственнику великому русскому певцу Леониду Витальевичу Собинову. Первоначально оно было задумано в виде гермы, запечатлевшей певца в роли Орфея. Впоследствии Вера Игнатьевна остановилась на образе белого лебедя - не только символе духовной чистоты, но более тонко связанном с лебедем-принцем из "Лоэнгрина" и "лебединой песней" великого певца. Эта работа удалась: надгробие Собинову является одним из прекраснейших памятников московского Новодевичьего кладбища.

Памятник Собинову на московском Новодевичьем кладбище

Основная масса творческих находок и замыслов Веры Мухиной так и осталась в стадии эскизов, макетов и рисунков, пополняя ряды на полках ее мастерской и вызывая (правда, крайне редко) поток горьк их слез бессилия творца и женщины.

Вера Мухина. Портрет художника Михаила Нестерова

«Он сам выбрал все, и статую, и мою позу, и точку зрения. Сам определил точно размер полотна. Все - сам» , - говорила Мухина. Признавалась: «Терпеть не могу, когда видят, как я работаю. Я никогда не давала себя фотографировать в мастерской. Но Михаил Васильевич непременно хотел писать меня за работой. Я не могла н е уступить его настоятельному желанию».

Борей . 1938

Нестеров написал ее за лепкой «Борея»: «Я работала непрерывно, пока он писал. Разумеется, я не могла начать что-нибудь новое, но я дорабатывала... как верно выразился Михаил Васильевич, взялась штопать» .

Нестеров писал охотно, с удовольствием. «Что-то выходит», - сообщал он С.Н. Дурылину. Исполненный им портрет удивителен по красоте композиционного решения (Борей, срываясь со своего пьедестала, словно летит к художнице), по благородству цветовой гаммы: темно-синий халат, из-под него белая кофточка; чуть уловимая теплота ее оттенка спорит с матовой бледностью гипса, которую еще усиливают играющие на нем синевато-лиловые блики от халата.

За несколько лет пе ред этим Нестеров написал Шадра: «Она и Шадр лучшие и, быть может, единственные у нас настоящие ваятели, - говорил он. - Он талантливее и теплее, она - умнее и мастеровитее». Такой он и старался показать ее - умной и мастеровитой. С внимательными, будто взвешивающими фигурку Борея глазами, сосредоточенно сведенными бровями, чуткими, умеющими рассчитать каждое движение руками.

Не рабочая блуза, но аккуратная, даже нарядная одежда - как эффектно заколот бант блузки круглой красной брошкой. Шадр у него куда мягче, проще, откровеннее. До костюма ли ему - он за работой! И все же портрет далеко вышел из рамок, спервоначалу намеченных мастером. Нестеров знал это и был рад этому. Не об умной мастеровитости говорит портрет - о творческой фантазии, обуздываемой волей; о страсти, сдержив аемой разумом. О самой сути души художницы.

Интересно сравнить этот портрет с фотографиями , сделанными с Мухиной во время работы. Потому что, хоть Вера Игнатьевна и не пускала фотографов в мастерскую, такие снимки есть - их делал Всеволод.

Фотография 1949 - работает над статуэткой «Корень в роли Меркуцио». Сведенные брови, поперечная складка на лбу и та же напряженная устремленность взгляда, что и в портрете Нестерова. Так же чуть вопросительно и вместе с тем решительно сложены губы.

Та же горячая сила прикосновения к фигурке, страстное стремление влить в нее через трепет пальцев живую душу.

Ещё сообщение

А она все реже улыбалась и неохотно появлялась на публике. Ведь признание и свобода - совсем не одно и то же.

На фото скульптор Вера Мухина

Детство, семья

Вера родилась в Риге в 1889 году, в семье богатого купца Игнатия Мухина. Мать потеряла рано -после родов та мучилась туберкулезом, от которого не спаслась даже в благодатном климате юга Франции. Опасаясь, что у детей может быть наследственная предрасположенность к этому заболеванию, отец перевез дочерей в Феодосию. Здесь Вера увидела картины Айвазовского и впервые взялась за кисти...

Когда Вере было 14, скончался отец. Похоронив купца на берегах Крыма, родственники забрали сирот в Курск. Будучи людьми благородными, денег на них не жалели. Наняли в гувернантки сначала немку, потом француженку; девочки побывали в Берлине, Тироле, Дрездене.

В 1911 году их привезли в Москву - подыскать женихов. Вере эта затея опекунов сразу не понравилась. Все ее мысли занимало изобразительное искусство, мировой столицей которого был Париж, - именно туда она стремилась всей душой. А пока изучала живопись в московских художественных студиях.

Получить желаемое Мухиной помогло несчастье. Зимой 1912 года, во время катания на санях, она врезалась в дерево. Нос оказался почти оторван, девушке сделали 9 пластических операций. «Ну и ладно, - сухо бросила Вера, глянув в больничное зеркало. - Живут люди и с более страшными лицами». Чтобы утешить сироту, родственники отправили ее в Париж.

Скульптура

В столице Франции Вера осознала, что ее призвание - быть скульптором. Наставником Мухиной стал Бурдель, ученик легендарного Родена. Одно замечание учителя - и она разбивала свою очередную работу вдребезги. Ее кумир - Микеланджело, гений эпохи Возрождения. Если и ваять, то не хуже его!

Париж подарил Вере и большую любовь - в лице беглого эсера-террориста Александра Вертепова. В 1915 году влюбленные расстались: Александр отправился на фронт, воевать на стороне Франции, а Вера поехала в Россию навестить родню. Там ее и застали известие о гибели жениха и Октябрьская революция.

Как ни странно, купеческая дочь с европейским образованием восприняла революцию с пониманием. И в годы Первой мировой, и во время Гражданской войны работала санитаркой. Спасла десятки жизней, в том числе и своего будущего мужа.

Личная жизнь

Молодой доктор Алексей Замков умирал от тифа. Целый месяц Мухина не отходила от постели больного. Чем лучше становилось пациенту, тем хуже самой Вере: девушка понимала, что снова влюбилась. Рассказать о чувствах не решалась - уж больно красив был доктор. Все решил случай. Осенью 1917-го в госпиталь попал снаряд. От взрыва Вера потеряла сознание, а когда очнулась, увидела перепуганное лицо Замкова. «Если бы ты погибла, я бы тоже умер!» -на одном дыхании выпалил Алексей...

Летом 1918 года они обвенчались. Брак оказался на удивление крепким. Чего только не довелось пережить супругам: голодные послевоенные годы, болезнь сына Всеволода.

В 4 года мальчик травмировал ногу, в ране началось туберкулезное воспаление. Все врачи Москвы отказывались оперировать ребенка, считая его безнадежным. Тогда Замков прооперировал сына дома, на кухонном столе. И Всеволод выздоровел!

Работы скульптора

В конце 1920-х Мухина вернулась в профессию. Первой удачей скульптора стала работа под названием «Крестьянка». Неожиданно для самой Веры Игнатьевны «народная богиня плодородия» получила хвалебный отзыв известного художника Ильи Машкова и гран-при на выставке «10 лет Октября». А после выставки в Венеции «Крестьянка» была куплена одним из музеев Триеста. Сегодня это творение украшает коллекцию Ватиканского музея в Риме.

Окрыленная Вера Игнатьевна творила без остановки: «Памятник Революции», работа над скульптурным оформлением будущей гостинцы «Москва»... Только все без толку - каждый проект беспощадно «зарубался». И каждый раз с одной и той же формулировкой: «из-за буржуазного происхождения автора». С мужем тоже беда. Его инновационный гормональный препарат «Гравидан» раздражал эффективностью всех врачей Союза. Доносы и обыски довели Алексея Андреевича до инфаркта...

В 1930 году супруги решились на побег в Латвию. Идею подбросил агент-провокатор Ахмед Мутушев, явившийся к Замкову под видом пациента. В Харькове беглецов арестовали и доставили в Москву. Допрашивали 3 месяца, а после сослали в Воронеж.

Двух гениев эпохи спас третий - Максим Горький. Поправить здоровье писателю помог тот самый «Гравидан». «Этот врач нужен стране!» - убедил Сталина романист. Вождь позволил Замкову открыть в Москве свой институт, а его жене -принять участие в престижном конкурсе.

Суть конкурса была проста: создать монумент, воспевающий коммунизм. Приближался 1937 год, а с ним и Всемирная выставка науки и техники в Париже. Павильоны СССР и Третьего рейха располагались друг напротив друга, что усложняло задачу скульпторам. Мир должен был понять, что будущее за коммунизмом, а не за нацизмом.

Мухина выставила на конкурс скульптуру «Рабочий и колхозница» -и неожиданно для всех победила. Конечно, проект пришлось доработать. Комиссия приказала обе фигуры одеть (у Веры Игнатьевны они были обнаженными), а Ворошилов посоветовал «убрать у девушки мешки под глазами».

Вдохновленная эпохой, скульптор задумала собрать фигуры из сверкающих листов стали. До Мухиной на подобное решался лишь Эйфель со статуей Свободы в США. «Мы его превзойдем!» - уверенно заявила Вера Игнатьевна.

Стальной монумент весом 75 тонн сварили за 2 месяца, разобрали на 65 частей и в 28 вагонах отправили в Париж. Успех был колоссальным! Композицией публично восхищались художник Франс Мазерель, писатели Ромен Роллан и Луи Арагон. На Монмартре продавались чернильницы, портмоне, платки и пудреницы с изображением монумента, в Испании - почтовые марки. Мухина искренне надеялась, что ее жизнь в СССР изменится в лучшую сторону. Как же она ошибалась...

В Москве парижская эйфория Веры Игнатьевны быстро развеялась. Во-первых, ее «Рабочего и колхозницу» сильно повредили при доставке на родину. Во-вторых, установили на низкий постамент и вовсе не там, где желала Мухина (архитектор видела свое творение либо на стрелке Москвы-реки, либо на смотровой площадке МГУ).

В-третьих, умер Горький, и гонения на Алексея Замкова вспыхнули с новой силой. Институт доктора был разграблен, а сам он переведен на должность обычного терапевта в заурядной поликлинике. Все обращения к Сталину не возымели действия. В 1942 году Замков скончался из-за последствий второго инфаркта...

Однажды в студии Мухиной раздался звонок из Кремля. «Товарищ Сталин желает иметь бюст вашей работы», - отчеканил чиновник. Скульптор ответила: «Пусть Иосиф Виссарионович приезжает ко мне в мастерскую. Требуются сеансы с натуры». Вера Игнатьевна и подумать не могла, что ее деловой ответ оскорбит мнительного вождя.

С того дня Мухина оказалась в опале. Она продолжала получать сталинские премии, ордена и сидеть в архитектурных комиссиях. Но при этом не имела права выезжать за границу, проводить персональные выставки и даже оформить в собственность дом-мастерскую в Пречистенском переулке. Сталин играл со скульптором, как кошка с мышкой: не добивал окончательно, но и не давал свободы.

Смерть

Своего мучителя Вера Игнатьевна пережила на полгода - ее не стало 6 октября 1953-го. Причина смерти - стенокардия. Последней работой Мухиной стала композиция «Мир» для купола сталинградского планетария. Величественная женщина держит глобус, с которого взлетает голубь. Это не просто завещание. Это всепрощение.

Знаменитый памятник Веры Мухиной «Рабочий и колхозница» стал символом эпохи победившего социализма, успехов, достигнутых СССР в предвоенные годы. На Всемирной выставке в Париже в апреле 1937 года величественный монумент, украшавший советский павильон, вызвал восторженные отзывы посетителей. Пабло Пикассо назвал его «величайшим произведением скульптуры ХХ
века». Однако мировая слава и престижные награды еще не гарантировали в стране победившего социализма безопасности и уверенности в завтрашнем дне. Не успели утихнуть восторги по поводу парижского триумфа Мухиной, как начались гонения на ее мужа – доктора Алексея Замкова, ставшего прообразом профессора Преобра-
женского из булгаковского «Собачьего сердца».

Вера Игнатьевна Мухина родилась 1 июля 1889 года в богатой купеческой семье в Риге. Мухиным принадлежали заводы, склады, доходные дома... Но даже очень большие
деньги ни в какие времена не способны уберечь от беды, отвести несчастье. Девочке не исполнилось и года, когда от туберкулеза в 30-летнем возрасте умерла ее мать. Лечения от чахотки тогда не существовало и отец, опасаясь за здоровье детей, перевез Веру и ее старшую сестру Марию в Крым, в Феодосию.
Гимназия, частные уроки, занятия живописью и музицирование – обычная жизнь девочки из обеспеченной и культурной семьи русской буржуазии начала XX столетия. Раз в год Мухины приезжали в Москву «проветриться и накупить нарядов», в компании воспитательницы путешествовали по Европе. Но беда не обходила стороной дом Мухиных.
Когда Вере едва исполнилось 14 лет, неожиданно умирает ее отец Игнатий Кузьмич Мухин. Заботу о девочках взяли на себя его братья, жившие в Курске. Шло время, сестры Мухины превратились в хорошеньких барышень, блиставших на губернских балах и благотворительных концертах. Когда в 1909 году девушки решили перебраться в Первопрестольную, местный репортер с сожалением восклицал: «Курский свет много потерял с отъездом барышень Мухиных».
В Москве они поселились в собственной квартире на Пречистенке. Вера увлеченно занималась рисованием в студии Константина Юона. Уже тогда молодой девушке прочили блестящую карьеру, но в ее судьбу вновь ворвалась беда.
В конце 1911 года она поехала на Рождество к родственникам в имение под Смоленском. «Там собиралось много молодежи, двоюродных братьев и сестер, – вспоминала Мухина. – Однажды мы покатились с горы. Я полулежала в санях, приподняв лицо. Сани налетели на дерево, и я ударилась об это дерево лицом. Удар пришелся прямо по лбу. Глаза залило кровью, мне показалось, что треснул череп. Я провела рукой по лбу и лицу. Рука не нащупала носа. Нос был оторван. Я тогда была очень хорошенькой. Первым ощущением стало: жить нельзя. Надо бежать, уходить от людей. Бросились к врачу.
Он наложил девять швов, вставил дренаж. От удара верхняя губа защемилась между зубами... Месяц не снимали повязку, не давали зеркало, и я смотрелась в ножницы. Правая половина лица была больше левой, но я подумала, живут и хуже».
Пластическая хирургия – изобретение не сегодняшнего дня. Многие сложные операции производили уже в начале прошлого века. В 1912 году Вера поступила на лечение в одну из престижных парижских клиник. Она стойко перенесла семь операций на лице. Хирург поработал на славу – рубцов от страшной травмы не осталось, но выражение лица Веры изменилось – ушла девичья мягкость, черты стали более жесткими, пристальный, серьезный взгляд из-под нахмуренных бровей выдавал крутой нрав художницы.
В Париже Мухина провела две зимы, занимаясь в академии ученика Родена скульптора Бурделя. Она много времени проводит в музеях, посещает художественные галереи, встречается с художниками и скульпторами. Здесь она впервые по-настоящему влюбилась в русского эмигранта Александра Вертепова. В мастерской Бурделя этот молодой человек, до того не бравший в руки карандаша, считался самым талантливым учеником. Но Вертепов не был склонен к романтическим чувствам, а Вера так и не решалась признаться в любви, хотя потом всю жизнь хранила его письма, напоминавшие о молодости, цветущих каштанах на парижских бульварах, силуэте Эйфелевой башни на фоне вечернего неба…
***
Летом 1914 года Вера возвращается в Москву. Начавшаяся Первая мировая война в корне изменила привычный уклад жизни. Мухина поступает на курсы медсестер, работает в госпитале: «Как откроешь грязные пересохшие бинты, кровь, гной... Работали бесплатно, брать деньги не хотели. Всю жизнь я не любила платных должностей. Люблю свободу».
Здесь, в стенах военного госпиталя, она встретила молодого врача Алексея Замкова. «С Алексеем Андреевичем я познакомилась в 1914 году, – писала Вера Мухина. – Это был молодой человек небольшого роста, кудрявый. Он тогда только кончил университет. Потом он уехал на фронт добровольцем. И я его увидела только в 16-м году, когда его привезли умирающим от тифа...».
***
Алексей Замков принадлежал к породе людей, о которых принято говорить, что они сами сделали себя сами. Внук крепостного, сын крестьянина, он родился в 1883 году. Учился в церковно-приходской школе, потом окончил уездное училище. С 15 лет работал грузчиком, увлекся революционной пропагандой, участвовал в Московском вооруженном восстании в декабре 1905 года. С годами Замков отошел от революционной деятельности, и всю жизнь потом утверждал: «Людей надо лечить, а не убивать». Уже взрослым человеком, в 27 лет, сдал экзамен на аттестат зрелости и поступил на медицинский факультет Московского университета, который окончил в канун мировой войны.
В голодном, страшном 1918 году Мухина и Замков обвенчались. Отныне их судьбы оказались связаны навсегда, любовь помогла им преодолеть многие несчастья и беды, подстерегавшие на жизненном пути.
По словам Мухиной, мужа отличала особая мужская стать: «В нем очень сильное творческое начало. Внутренняя монументальность. И одновременно много от мужика. Внутренняя грубость при большой душевной тонкости». С него она лепила Брута и Наполеона. Станиславский убеждал врача стать драматическим актером, предлагал престижные роли, но Замков остался верен избранному поприщу – медицине.
После революции у Мухиных в Риге оставались завод и недвижимость, позволяющие безбедно жить где-нибудь в Европе, и сестра Мария эмигрировала из России. Вера и Алексей избрали иной путь – они остались на родине, жили в холодной квартире на Пречистинке, пытались разжиться провизией, дровами.
«Становилось трудно, родственники разбежались, деньги наши ахнули, Алексей Андреевич каждое воскресенье ездил в свое село Борисово и принимал там больных. Приезжал с картофелем и хлебом. Тем мы и питались в 18-й, 19-й годы…».
В 1919 году семью посетила новая беда: в дверь квартиры на Пречистенке постучались люди в кожанках. Время было лихое – только что подавили очередной контрреволюционный мятеж, и врага революции могли запросто расстрелять по дороге, но судьба пока охраняла Замкова. На Лубянке он попал на допрос к самому Вячеславу Менжинскому – члену Президиума ВЧК, которому в свое время помог бежать за границу. Менжинский не забыл о том случае – Замкова отпустили с миром.
«Напрасно, Алексей, ты не пошел с нами, – на прощание сказал Менжинский, – нелегко тебе будет выживать здесь».
Легко, действительно, не было. Не было мастерской, кончались деньги, но они были молоды, сильны духом и не опускали руки. В 1920 году родился сын Всеволод, роды принимал Замков. Спустя четыре года, когда у мальчика начался костный туберкулез, отец сам оперировал сына, и поставил его на ноги.
Доктор Замков был не только хорошим практическим врачом, умелым хирургом – в нем жил дух экспериментатора, первооткрывателя, он упорно пытался найти скрытые резервы человеческого организма, открыть эликсир вечной молодости.
***
О лечении мочой (уринотерапии) различных кожных заболеваний знали еще Гиппократ и Авиценна. Но только в 1927 году немецкие ученые С. Ашгейм и Б. Цондека обнаружили в моче беременных женщин особый гормон, стимулирующий половую функцию человека. Замков писал: «Это натолкнуло меня на мысль использовать мочу беременных в лечебных целях вместо принятого выделения из нее отдельных гормонов и других веществ. Я рассчитывал на успех, прежде всего при заболеваниях, связанных с нарушениями половой функции, в частности с ее угнетением в пожилом возрасте».
Свой препарат Замков назвал гравиданом – от латинского graviditas – «беременность». Многочисленные опыты на животных впечатляли: старые, слабые, полысевшие мыши после инъекций гравидана буквально преображались, у них начинала блестеть шерсть, они давали здоровое потомство. 8 февраля 1929 года Замков решается поставить опыт на себе: «Будто выпил бутылку шампанского! Длился этот подъем, ну, дней 10. А подопытная фауна неистовствовала. Старый рысак, которого готовили к забою, после инъекции показал рекордную резвость. Всякая тварь крепла, плодилась и размножалась, как в раю».
По Москве ходили легенды о чудесном препарате, возвращавшем мужчинам потенцию, делавшим стариков легкомысленными юнцами. У Замкова не было отбоя от желавших получить эликсир молодости. Что-то очень похожее происходит на страницах «Собачьего сердца», где профессор Преображенский также занимался опытами по омоложению своих пациентов. Узнав о новаторских работах Замкова, директор Института экспериментальной биологии Николай Кольцов пригласил Алексея Андpeeвича на работу.
Впрочем, далеко не всем представителям ученого мира импонировали оригинальные идеи Замкова. Несколько ведущих профессоров выступили против экспериментов, не подкрепленных серьезными теоретическими выкладками. В 1930 году под лозунгом «борьбы со знахарством и лженаукой» работы по производству гравидана были остановлены, а на создателя препарата навесили ярлык «шарлатана». Началась откровенная травля врача.
После долгих колебаний Замков и Мухина решили уехать за границу. Но официально осуществить подобный замысел в условиях диктатуры пролетариата оказалось невозможно. До конца дней Вера Мухина с ужасом вспоминала то время: «О том не могу говорить без волнения... Открытие Алексея Андреевича стало сенсацией. Успех у всех рождает зависть, вокруг началось брожение: вы – за Замкова, или против? Многие испугались, подписали статью в «Известиях», где Замков был назван шарлатаном. Алексей Андреевича обвиняли во всех грехах, и даже в краже институтской мочи. Он не выдержал и решил бежать. Превратился в комок нервов. Я не могла оставить его в таком состоянии и решила ехать с ним. Мы взяли паспорта и поехали будто бы на юг – хотели перебраться через персидскую границу. В Харькове нас арестовали и повезли обратно в Москву. Привезли в ГПУ. Допросили первую меня. Я поняла, что Алексея Андреевича подозревают в том, что он хотел продать за границу секреты своего изобретения…. Не подтвердилось, все было напечатано. Меня отпустили. У меня начались страдания жены, у которой арестован муж. Это продолжалось три месяца. Наконец, ко мне домой пришел следователь и сообщил, что мы высылаемся на три года с конфискацией имущества. Я заплакала».
Местом ссылки назначили Воронеж, любимый дом Мухиной на Пречистенке был навсегда потерян. Но, не секрет: во все времена нужные связи с сильными мира сего частенько позволяют исправить то, что нельзя сделать законным путем. А на прием к доктору Замкову хаживали пациенты из самых высших эшелонов руководства советского государства. Среди тех, кто лечился у Замкова, желая повысить мужскую силу, почувствовать себя молодыми, были начальник сталинской охраны Карл Паукер, руководитель разведки Ян Берзин, по кличке «Старик», Максим Горький, Семен Буденный, нарком Григорий Орджоникидзе, Вячеслав Молотов. Высокопоставленные пациенты не забыли о своем лечащем враче…
***
21 августа 1932 года Замков был не только досрочно освобожден из административной сылки, но и назначен руководителем лаборатории урогравиданотерапии. Взамен конфискованной квартиры, Замковым выделили новое жилище с мастерской-студией у Красных Ворот. В подмосковном Хотьково был организован специализированный совхоз «Гравидан», где находились подопытные животные и налаживалось производство препарата в масштабах страны. Лаборатория в комплексе с совхозом получили статус Государственного института урогравиданотерапии, директором которого стал А.А. Замков. Неподалеку от института мужа располагалась просторная мастерская жены, в которой Вера Мухина трудилась над монументом «Рабочий и колхозница».
На доходы, полученные от родового имения Мухиных в Латвии, был куплен самый совершенный по тем временам микроскоп. Институт начал принимать первых пациентов, а всего с 1933 по 1937 год здесь прошли курс более 30 тысяч человек.
Гравидан начали использовать при самых разных заболеваниях – от малярии до наркомании. Лечили не только людей, но и крупнорогатый скот, оленей, домашних животных. В списке показаний для применения гравидана значились гипертония, трахома, полиартриты, грипп, гепатит, бронхиальная астма, ангина… По стране работали уже сотни пунктов гравиданотерапии. В среднем курс лечения продолжался около двух месяцев, инъекции делались через день. Дозы составляли от 1 до 10 мл. Замков утверждал, что выздоровление наблюдалось в 75-80 процентах случаев.
Передовики производства, принимавшие гравидан, рапортовали: после приема чудо-препарата, они работают по 14 часов, легко перевыполняя план на 300 процентов. Сама Вера Мухина, по воспоминаниям очевидцев, делала себе инъекции гравидана по несколько раз в сутки, что по еесловам, помогало работать над громадными монументами.
Как нередко случается, энтузиастов подводило отсутствие чувства меры: масштабы применения гравидана явно не соответствовали реальным возможностям этого средства. Необходимы были долгие поиски оптимального варианта применения препарата, определения его противопоказаний, возможных побочных действий. Такая долгая, черновая работа – неизбежный путь любого нового медицинского средства, перед тем, как оно появляется на аптечных прилавках. Объявлять гравидан панацей от всех недугов, по мнению многих авторитетных ученых, было преждевременно.
Какое-то время споры вокруг гравидана ограничивались академическими кабинетами и больничными ординаторскими, но затем в газете «Медицинский работник» появилась статья профессора М.П. Кончаловского «Невежество или шарлатанство?», в которой известный клиницист не оставлял камня на камне от гравиданотерапии. Шел 1937 год, началась эпоха «великих репрессий», заступаться за Замкова теперь уже никто не решался – каждый опасался за себя.
Через два месяца после публикации статьи институт Замкова был ликвидирован, микроскоп оказался сломан, подопытные животные уничтожены, но только в 1964 году приказом Минздрава СССР гравидан был окончательно исключен из номенклатуры отечественных препаратов.
Доктор Замков, потрясенный новым ударом судьбы, перенес тяжелый инфаркт. Каждую ночь Мухина теперь ожидала ареста мужа, но самого худшего варианта развития событий удалось избежать. А потом началась война, и всем стало не до гравидана и его создателя.
***
В октябре 1941 года Мухину и Замкова эвакуировали на Урал, в поселок под Каменск-Уральским. Когда фашистов отбросили от Москвы, Веру Игнатьевну вытребовали в столицу, где она начала работать над серией скульптурных портретов фронтовых героев. Замков остался на Урале. Он еще пытался доказать, что гравидан способен помочь раненым быстрее вылечиться, но ему отвечали, что гораздо нужнее на войне бинты, вата, йод, стрептоцид… Замков просил отправить его на фронт врачом, но и в этом ему отказали: инвалиду, перенесшему обширный инфаркт, там делать нечего. Действительно, с каждым днем силы доктора Замкова убывали. Его беспокоила одышка, боли в сердце, усиливающаяся слабость. Он предчувствовал свой близкий уход, в письмах к жене писал: «Милая Веруша, мое пребывание здесь равносильно гибели. Я превратился в старика, которого едва держат ноги. Я не верю, что мне опять удастся возродить дело с гравиданом. Столько пакостей и гадостей вокруг этого дела меня окончательно сломили и парализовали мою волю и сковали мое желание к жизни. Ты прости, моя милая...
… Я закрываю глаза, и ты выплываешь передо мной. И по моему телу, по всему моему существу разливается какая-то дрожь. Меня так тянут эти осенние леса, освещенные золотым заходящим солнцем. Так захотелось побродить с тобой вдвоем, прижать тебя к груди. Грустно, что нам дано, так мало времени…».
Им все-таки довелось встретиться, но вскоре после возвращения в Москву, в октябре 1942 года, Замкова настиг второй инфаркт. Участковый терапевт, пришедшая на вызов, рекомендовала покой и, главное, «никаких глупостейвроде препаратов Замкова». Это был контрольный выстрел заезжего киллера. Больной тяжело осел в постели и только сумел произнести: «Вон!». Ночью доктор Замков умер. Ему было всего 59 лет.
Вера Игнатьевна Мухина ушла из жизни, как и ее муж от тяжелой болезни сердца, 6 октября 1953 года. На могиле А. Замкова на Новодевичьем кладбище стоит памятник, работы Веры Мухиной. На камне высечены слова: «Я сделал для людей все, что мог».

Не так давно «МГ» опубликовала статью о «чудо-препарате» с красноречивым названием: «Гравидан ударил всем в голову...» (см. № 12 от 20.02.08). Поводом послужил своеобразный юбилей: 70 лет назад был разгромлен Институт урогравиданотерапии. Шел 1938 г., второй год больших репрессий, и директор института Алексей Замков уцелел, по-видимому, только благодаря имени своей супруги, великого скульптора Веры Мухиной. В этой истории высокие человеческие чувства соседствуют с личной и семейной драмой (если не трагедией), черствостью и жестокостью властей, неблагодарностью людей.
Публикация, однако, носила обычный историко-познавательный характер и не ставила иных задач. Сегодня же эту тему глубоко развивает доктор медицинских наук психиатр Виктор ОСТРОГЛАЗОВ , наш давний друг и автор. Он, прочитав статью В.Христофорова, вернулся к этой теме совсем с других, более углубленных, научных и чисто житейских позиций.
Старые жители подмосковного Хотьково свою психиатрическую больницу № 5 до сих пор называют «гравиданом», хотя не знают, что это значит. В действительности этим словом в прошлом веке назывался лекарственный препарат, производящийся там, которому приписывали свойства панацеи. «Гравидан» происходит от латинского «гравидитас» - беременность. Препарат этот получали из мочи беременных женщин... Расскажем о создателе гравидана враче Алексее Замкове.
«Мы наш, мы новый мир построим»
Крестьянский сын, внук крепостного, образование - церковно-приходская школа и уездное училище. С 15 лет - грузчик. Участвовал в революции 1905 г. Затем порвал с эсерами. В 27 лет сдал экзамен на аттестат зрелости. В первый год германской войны окончил медицинский факультет Московского Императорского университета. О своей специальности всегда писал так: хирург, уролог, эндокринолог. С 1927 г. -лаборант профессора Н.К.Кольцова в его Государственном институте экспериментальной биологии.
Из воспоминаний ныне здравствующего сына, Всеволода Алексеевича Замкова: «Отец - участник восстания на Красной Пресне в 1905 г., боевик, близкий к Л.Б.Красину, М.Ф.Андреевой и А.С.Бубнову, в середине 1910-х годов совершенно отошел от революционной деятельности, стал врачом и всю жизнь повторял: «Людей надо лечить, а не убивать».
Сам Замков, указывая на свое будто бы крестьянское происхождение, в графе «образование» писал: «пажеский корпус».
По словам внучки Марфы Всеволодовны Замковой, о деде теперь прочитать практически нигде нельзя, а он в Первую мировую войну был главным хирургом Брусиловской армии. В «МГ» промелькнуло, что Замков был начальником госпиталей у царского генерала Брусилова. Такая вот путаная «мифология».
Теперь о Вере Мухиной...
По телеверсии, она, вернувшись из Италии, 2 года как доброволец работала сестрой милосердия в госпитале, заразилась тифом и едва не умерла. Ее выходил и вернул к жизни доктор Алексей Замков. А правнук Алексей Веселовский уточняет, что этот госпиталь находился на Арбате в здании роддома им. Грауэрмана, где три года Вера Игнатьевна бесплатно работала медсестрой.
При столь противоречивых сведениях остается довериться свидетельству самой В.Мухиной: «С Алексеем Андреевичем я познакомилась в 1914 году. Это был молодой человек небольшого роста, кудрявый. Он тогда только кончил Университет. Потом он уехал на фронт добровольцем. И я его увидела только в 16-м году, когда его привезли умирающим от тифа. Месяца два проработала в госпитале, куда прибывали раненые прямо с фронта...»
И при этом ни слова об «опасном заболевании крови» или «тифе», от которых бы ее спасал Замков. Наоборот, умирал от тифа и был спасен сам Замков, в госпитале, где его снова увидела Мухина, которая работала там медсестрой и, узнав Замкова, наверное, выхаживала его. Как бы там ни было, понятно, что что-то подобное лежало в истоках их брака, неслучайно в семейном предании живут истории о серии чудесных спасений и исцелений, сопровождавших их совместную жизнь.
Но, конечно же, окончивший университет в 1914 г. и уехавший добровольцем на фронт, а через год доставленный умирающим от тифа в госпиталь Замков вряд ли мог быть главным хирургом армии генерала Брусилова или начальником его госпиталей.
А далее - неизбежное: «В 18-м году мы с ним поженились. В холодной мастерской я лепила его, он похож на Наполеона, победителя. Портрет очень нравился Алексею».
Тогда молодая семья жила в своей любимой квартире на Пречистенке. «Становилось трудно, родственники разбежались, деньги наши ахнули, Алексей Андреевич каждое воскресенье ездил в свое село Борисово и принимал там больных. Приезжал с картофелем и хлебом. Тем мы и питались в 18-й, 19-й годы. В 20-м году родился сын Волик (Всеволод), принял его Алексей Андреевич дома».
В 5 лет сын заболел костным туберкулезом. На врачей надежды не было. И они сами его спасали: дома на обеденном столе Замков прооперировал сына вопреки медицинским предписаниям. И через 2 года Волик оставил костыли. Эта история долго была семейной тайной.
В стране началось построение нового мира с фанатичной борьбой против наследия и самого принципа наследственности - против генетики. В сельском хозяйстве процветало скрещивание и выведение новых пород растений и животных (мичуринство, потом лысенковщина). Но главной была одержимость доказать, что не Бог творец жизни и человека, а... Для этого в 1929 г. профессор Иванов будто бы был командирован в Африку с целью выведения обезьяночеловека - гибрида женщины и обезьяны путем обсеменения аборигенок спермой приматов. Из-за скандала и отказа негритянок Иванов был вынужден вернуться, но привез с собой обезьян. И будто бы так возник обезьяний питомник в Сухуми.
Всё пошло от евгеники
В те годы не только на Западе, но и в СССР процветало учение по улучшению человеческой породы путем научного отбора - евгеника. Но главным в биологии было экспериментальное направление. Научное учреждение профессора Николая Кольцова так и называлось - Институт экспериментальной биологии, куда и был приглашен доктор Замков.
В ту эпоху Мухина и Замков в каком-то высшем смысле занимались одним делом - оба они создавали культ «человека нового времени» по принципу «в здоровом теле здоровый дух», хотя это не новый, а древний, античный афоризм.
Из воспоминаний Веры Мухиной: «В 28-м моя «крестьянка» получила первую премию на выставке десятилетия Октября. Что такое крестьянка? Это русская богиня плодородия... поза родилась просто, так стоят бабы у колодца и судачат. Бабу эту я люблю. Когда ее увидал Машков, похвалил: молодец Мухина, такая родит стоя и не крякнет. За бабу я получила тысячу рублей. Скульптуру взяла Третьяковка, и Третьяковка ее отправила в Италию, где продали за 10 тыс. лир. Меня наградили трехмесячной поездкой в Париж».
А врач Замков в это самое время искал ключи к овладению резервами человеческого организма, его полового долголетия. Толчком послужило открытие в 1927 г. немецких исследователей, биолога-эндокринолога Ашгейма и гинеколога-эндокринолога Цондека об образовании в организме беременных женщин значительного количества гонадотропного гормона (хориального гонадотропина), который выделяется с мочой и обладает мощным действием на половую сферу человека и животных. В том же году авторами был предложен метод диагностики беременности на ранних сроках путем подкожного введения мочи беременных женщин инфантильным неполовозрелым самкам мышек. В случае беременности процесс образования фолликулов и желтых тел у этих животных значительно ускоряется - реакция Ашгейма-Цондека.
Повторяя эти опыты, доктор Замков сделал открытие: моча беременных женщин оказывала мощное влияние на половой аппарат обоих полов подопытных мышек.
«Это натолкнуло меня на мысль использовать мочу беременных в лечебных целях вместо принятого выделения из нее отдельных гормонов и других веществ. Я рассчитывал на успех прежде всего при заболеваниях, связанных с нарушениями половой функции, в частности с ее угнетением в пожилом возрасте», - писал Замков.
Хотя это не болезнь, и даже не старческий недуг, в понимании величайшего русского патолога И.В.Давыдовского, а нормальный ход возрастного увядания как естественного процесса, но против него в первую очередь и заострил свое «открытие» доктор Замков, озабоченный продлением половой жизни в старости, несмотря на бессмысленность и противоестественность этой затеи.
Моча беременных женщин в лечебных целях применялась уже в древности, во врачебную практику в СССР этот способ лечения стал внедряться в конце 1920-х - начале 1930-х годов во многом благодаря исследованиям доктора Замкова. Вот как говорит об этом 1-е издание Большой медицинской энциклопедии (т. 33, статья «Уротерапия», с. 426-429, Москва, ОГИЗ РСФСР, 1936 г.): «В 1928 г. Замков, работая над реакцией Цондека - Ашгейма и отметив влияние мочи беременных на половой аппарат не только мышиных самок, но и самцов, решил испробовать действие этой мочи на половую систему человека в смысле оживления ее функции. Позднее и в иностранной печати появились работы, посвященные этому же вопросу (Schildberg, Freud и др.). Моча беременных раньше использовалась только для извлечения из нее препаратов пролана и фолликулина. Для этого ее подвергают сложной обработке сильно действующими средствами, вследствие чего некоторые авторы даже сомневаются в тождестве получаемых таким путем препаратов с нормальными гормонами. Только что приведенное соображение, а также малая эффективность и нестойкость добываемых из мочи беременных препаратов побудили Замкова испробовать на людях терапевтическое действие приготовленного им препарата мочи беременных, который он назвал гравиданом (от gravida - беременная). Гравидан содержит целый ряд гормонов, следовательно, является препаратом полигландулярным. Среди этих гормонов одним из главных является пролан. Стандартизация гравидана производится именно по содержанию пролана с помощью реакции Цондека - Ашгейма.... Кроме гормонов моча содержит целый ряд (биологически активных) веществ».
Опыты с гравиданом на животных продолжались до 1929 г. 8 февраля 1929 г. Замков поставил первый опыт на человеке - на себе: «Будто выпил бутылку шампанского! Длился этот подъем, ну, дней 10. А подопытная фауна неистовствовала. Старый рысак, которого готовили к забою, после инъекции показал рекордную резвость. Всякая тварь крепла, плодилась и размножалась, как в раю».
Профессор Кольцов и еще несколько научных сотрудников Института экспериментальной биологии поддержали Замкова, считая его исследование перспективным. Успех у больных препарат имел грандиозный. Стали поступать заказы из аптек страны, в том числе кремлевской аптеки.
Но скоро работа встала, коллектив лаборатории раскололся. 22 марта 1930 г. в день 47-летия доктора Замкова в «Известиях» появилось письмо группы сотрудников института «Против спекуляции в науке».
Его обвинили в знахарстве, противозаконных экспериментах на людях: «Панацея! Новоявленному Архимеду от медицины положительно не хватает чувства юмора». «Свести все заболевания к нарушению гормонального течения - расписаться в собственном невежестве». «Вековечная борьба со знахарством закончится полной победой научной медицины».
И через месяц, в мае 1930 г. создатель гравидана был уволен. Это было для него экзистенциальным потрясением.
В последующих 2-м и 3-м изданиях БМЭ уже не было ни статьи об уротерапии, ни упоминания о гравиданотерапии и ее авторе докторе Замкове.
Из воспоминаний В.Мухиной: «О том не могу говорить без волнения. Алексей Андреевич не выдержал травли и решил ехать за границу. Мы тоже с ним. Дело было так. Открытие Алексея Андреевича стало сенсацией. Успех у всех рождает зависть, вокруг началось брожение: вы - за Замкова, или против? Многие испугались, подписали статью в «Известиях», где Замков был назван шарлатаном. Алексея Андреевича обвиняли во всех грехах, и даже в краже институтской мочи. Он не выдержал и решил бежать. Превратился в комок нервов. Я отговаривала его, Алеша, подумай, но, нет, нет, я больше не могу. Я не могла оставить его в таком состоянии и решила ехать с ним. Мы взяли паспорта и поехали будто бы на юг -хотели перебраться через персидскую границу. В Харькове нас арестовали и повезли обратно в Москву. Привезли в ГПУ. Допросили первую меня. Я поняла, что Алексея Андреевича подозревают в том, что он хотел продать за границу секреты своего изобретения.... Не подтвердилось. Меня отпустили. У меня начались страдания жены, у которой арестован муж».
Мухину с сыном освободили через 5 дней. А Замкова приговорили к 3 годам административной ссылки с конфискацией имущества. Вера Игнатьевна отправилась вместе с мужем в Воронеж, в ссылку. Они потеряли свой любимый дом на Пречистенке навсегда. Но борьбу не оставили.
Великие пациенты
Говорят, доктора Замкова поддерживали влиятельные пациенты: начальник оперативного отдела ГПУ Карл Паукер, начальник разведуправления армии Ян Берзин, Семён Буденный и др. За него хлопотали Максим Горький с М.Ф.Андреевой и другие. Замкова освободили от административной ссылки досрочно 21 августа 1932 г., и профессор Кольцов назначил его директором лаборатории урогравиданотерапии.
Взамен конфискованной Замковым выделили просторную квартиру со студией у Красных Ворот. Хотя это был уже не тот открытый дом на Пречистенке, где родился сын, где двери для друзей не закрывались. Супруги прошли первые испытания предательств. Но в новой квартире они прожили 5 самых счастливых лет своей жизни, подготовивших их расцвет.
Лечение гравиданом получило широкую известность. На окраине Хотьково для доктора Замкова был создан совхоз урогравиданотерапии. Лаборатория в комплексе с этим совхозом получила статус Государственного института урогравиданотерапии. Его директором стал А.А.Замков. С 1933 г. институт выпускал собственный периодический научный «Бюллетень Государственного института урогравиданотерапии». Под редакцией А.Замкова.
Началось производство гравидана в возрастающих объемах. Препарат применялся в медицине и ветеринарии при очень многих заболеваниях и эпидемиях.
Замков организовывал экспедиции на Северный Кавказ для борьбы с эпидемией малярии. Были инъецированы гравиданом свыше 15 тыс. больных с излечением до 80%. С распространением славы росло число влиятельных в государстве пациентов. В тундре успешно лечили оленей, страдающих копытной язвой, а на Дальнем Востоке - целую военную часть, пораженную отравляющим веществом. Гравиданом активно лечились лидеры и руководители клинической медицины, психиатрии, наркологии, детской психиатрии профессора Плетнёв, Казаков, Стрельчук, Сухарева, Зиновьев, Стриопул, Милицын, Краснушкин, Мещерский, доцент Гордова и другие.
Увеличивался поток пациентов, в том числе и весьма влиятельных, в клинику «Гравидан» в Хотьково. И руководство МПС построило железнодорожную станцию «57-й километр» (теперь ст. «Абрамцево») поблизости от «Гравидана» и рядом с домом-студией Замковых-Мухиных, где предстояло родиться шедевру «Рабочий и колхозница». Алексей Андреевич шутил, что подарил Верочке целую железнодорожную станцию.
Среди пациентов и друзей называют Максима Горького, Мичурина, Клару Цеткин, Долорес Ибаррури, Буденного, Орджоникидзе, Рихарда Зорге и многих других. По стране работали сотни пунктов гравиданотерапии. В Западной Европе и в США появились аналогичные препараты - дженерики, но под иным наименованием, некоторые из них были запатентованы. Слава росла. Исцеленные пациенты заваливали создателя гравидана благодарственными письмами. Среди них поэма-апофеоз анонимного автора:
«Творит чудесное страна, страна Советов! / Где жизнь полна расцвета! / Где пышно техника растет! / Все крепости Природы побеждает! / Загадки жизни, сложные замки свободно открывает! / И вот наш врач, советский врач А.А.Замков, с тех пор прошло уж пять годов! / Вопрос труднейший разрешил! / Такой придумал аппарат, чтоб из мочи сготовить препарат! / Ему название он дал, как нам известно, гравидан!»
Признание
О научном и государственном признании свидетельствует цитированная выше объемистая статья «Уротерапия» в 33-м томе 1-го издания БМЭ, 95% которой было отведено открытию доктора Замкова и его гравиданотерапии. В частности, в ней говорится: «В настоящее время имеется несколько препаратов гравидана, изготовляемых Институтом урогравиданотерапии (Москва), Московским областным клиническим институтом и Гос. Институтом эндокринологии (Москва). Гравиданотерапия применяется в настоящее время при многих патологических процессах: при инфекционных заболеваниях и реконвалесценции от них (крупозная пневмония, брюшной и сыпной тифы, малярия); в глазной практике (лечение осложнений трахомы, иридоциклитов, герпетических кератитов; также в качестве болеутоляющего средства, понижающего внутриглазное давление, ускоряющего заживление язв, и противовоспалительного средства); при полиартритах, острых и хронических, различной этиологии; в урологической практике (при импотенции и воспалительных процессах); при болезнях сердечно-сосудистой системы (в качестве регулятора кровяного давления и пульса, а также в качестве диуретического средства); при бронхиальной астме, катарах и язве желудка и колитах, особенно спастических. Далее гравидан применяется в гнойной хирургии, особенно при фурункулезе, при гнойных отитах и мастоидитах в качестве средства, ускоряющего заживление; в детской практике (рахит, гипотрофия) как средство, повышающее рост тканей, а также при расстройствах психики (схизофрения, артериосклероз мозга, нервное истощение, депрессия, потеря умственной работоспособности и пр.). В животноводстве гравидан употребляется в качестве средства, способствующего повышению упитанности, повышению плодовитости и работоспособности, а также как лечебное средство при различных воспалительных инфекционных процессах, в частности при копытной болезни у оленей и инфекционном аборте рогатого скота.
Суммируя данные, полученные при гравиданотерапии... по мнению применявших его авторов... положительные свойства проявляются главным образом, по этим авторам, в поднятии общего тонуса, улучшении самочувствия больного, восстановлении работоспособности, сна, аппетита, появлении эйфории... у огромного большинства больных... В психиатрической практике при схизофрении в случаях, могущих давать ремиссию, эта ремиссия наступает значительно скорее и является более продолжительной. Наркоманы гораздо легче переносят период морфийной и алкогольной абстиненции и скорее и более прочно отвыкают от наркотиков.
Надо отметить, что в большинстве наблюдений клинические данные улучшения подтверждены лабораторными исследованиями крови и мочи. У животных во всех указанных выше случаях получен в высшей степени благоприятный результат по наблюдениям различных авторов на базах различных московских и ленинградских ветеринарных и зоотехнических институтов и лабораторий».
Таким образом, подчеркивается стимулирующее общебиологическое действие гравидана, равно проявляющееся у человека и высших животных и тем самым напоминающее о справедливости афоризма: «разница между медициной и ветеринарией - только в клиентах».
И далее указываются возможные побочные эффекты: «Однако нужно иметь в виду, что в некоторых случаях наблюдается отрицательный эффект после введения гравидана: появляется возбуждение, расстраивается сон, ухудшается самочувствие, возникают сердцебиение и одышка; в некоторых случаях отмечено даже появление уртикарной сыпи. Дозировка гравидана не может считаться окончательно установленной ввиду того, что различные организмы реагируют на него в высшей степени неодинаково. Поэтому в каждом случае приходится индивидуализировать дозы и изменять их... сообразно получаемому эффекту. В среднем курс лечения продолжается около 1-2 мес., причем инъекции делаются б.ч. через день. Дозы - от 1 до 10 см. куб.; средняя доза - 2-4 куб. см.» Статья подписана «В. Кост.»
Приведен список научных публикаций 1929-1934 гг., из них 6 - на русском и 3 - на немецком и английском языках. Среди них статьи А.А.Замкова в советских и иностранных научных журналах и статья Н.К.Кольцова «О гравидане как полигляндулярном препарате» в «Биологическом журнале» за 1932 г.
Таков был расцвет гравиданотерапии в СССР, который воспринимался как сенсация. А с точки зрения предыстории московской областной психиатрической больницы № 5 профессиональный интерес представляет довольно широкое применение гравидана в психиатрии и наркологии, представление о котором дает приведенная статья из БМЭ и которому специально была посвящена лекция профессора Петра Зиновьева, прочитанная им 19 апреля 1935 г. и ранее не публиковавшаяся.
А между тем шел 1936 г., страна стояла накануне большого террора и на пороге великой войны. Уже были видны зарницы приближающейся грозы.
В прессе была возбуждена кампания против так называемых врачей-чудотворцев. Уже были первые жертвы. Имели все основания для тревог и Замковы-Мухины. Но расправа была отложена на целый год.
В Государственном комитете по делам искусств решали стратегическую задачу - создание скульптуры-эмблемы павильона СССР на Всемирной выставке 1937 г. в Париже. В числе ведущих скульпторов СССР В.Мухина получила правительственное предписание об участии в закрытом конкурсе в мае 1936 г. Оставалось совсем мало времени, но она была уверена в победе.
Правнук Алексей Веселовский вспоминает: «Это было весной 36-го года, она приехала в Абрамцево и три месяца, с мая месяца, примерно с этого времени, она не вылезала из мастерской; это был щитовой летний домик из фанерных щитов, со станком и с ямой для глины; собственно, такие достаточно спартанские условия, большего-то и не нужно было. И три месяца она провела за этим станком, здесь, отключившись от всей суеты, от всех дел.
В.И.Мухина: «Работали круглые сутки. Времени оставалось меньше года... Напряжение не спадало с утра до вечера. Работали сначала в две смены, потом в три. Работали обледенелые на обледенелых лесах. Грелись у костра. Была безумная усталость. Вместе с тем огромный подъем... Давай! Давай! Даже во сне слышала: давай! Вся эпопея на страшном подъеме. Этот подъем и вывез... ночью на завод приехал Сталин... Включили сильные прожекторы... минут 20, и уехали... Передали... Правительство довольно».
В Париже на всемирной выставке
Министр Третьего рейха Шахт потребовал, чтобы германский павильон был выше советского. Закипела круглосуточная работа. В результате герб нацистского рейха - орел, держащий в когтях свастику - оказался перед лицами «Рабочего и колхозницы».
Но стремительная динамика фигур статуи настолько возносила их над Сеной, что, казалось, ничто не может остановить их разбег. В апреле 1937 г. Пикассо восхитился удачным расположением композиции на фоне сиреневого парижского неба. Это творение, названное западными критиками «величайшим произведением скульптуры ХХ века», принесло Мухиной всесоюзную и всемирную славу. Так сбылись ее юношеские мечты.
Это были звездные часы семьи Мухиных-Замковых, которые почти совпали с катастрофой дела всей жизни доктора Замкова. В 1938 г. Институт урогравиданотерапии ликвидировали. Замков перенес инфаркт.
По известной версии, после расстрела Яна Берзина Замковы ждали «гостей» из ГПУ каждую ночь. Но не арестовали, скорее всего, потому, что Замков, которому Ян Берзин доверял абсолютно, проводил медосмотр шпионов-нелегалов перед забросом за границу. После чистки разведуправления во главе с Берзиным Замков оказался практически единственным, знавшим нелегалов в лицо. Поэтому, видимо, его и решили не трогать.
Великая Отечественная
В октябре 1941 г. семью Замковых эвакуировали на Урал в поселок под Каменском-Уральским. Вскоре они почувствовали себя отрезанными от событий. В критический для Родины момент они не могли оставаться в стороне и рвались биться за нее, каждый из них - своим оружием.
В декабре 1941 г., когда гитлеровцы были отброшены от Москвы, Мухину вызвали в Москву. И она сразу взялась ваять портреты фронтовых героев. А доктор Замков остался на Урале, страдая от разлуки. Он неизменно верил в целебную силу гравидана и рвался оказать необходимую медицинскую помощь миллионам солдат и населения. Но силы уже иссякали. И гравидан давал эфемерное облегчение, которое сменялось отчаянием.
Доктор Замков умер 25 октября 1942 г. после повторного инфаркта в возрасте 59 лет, за 5 лет до своей смерти похоронив гравидан как дело всей жизни. Но любовь великой женщины пережила его смерть: мужественная Вера Игнатьевна Мухина-Замкова после смерти мужа делала всё возможное, чтобы его идеи вошли в медицину. «Алексею Андреевичу надо поставить очень светлый памятник от всех, кого он избавил от мучений». Памятник мужу, похороненному на Новодевичьем, создала она. Впоследствии он станет их общим. К надписи «Я сделал для людей всё что мог» после ее смерти добавили: «И я тоже».
К сожалению, газетные рамки не позволяют предложить вниманию читателей лекцию выдающегося русского психиатра профессора Петра Зиновьева (1882-1965), посвященную гравидану. Она была прочитана 19 апреля 1935 г. Автор подробно освещает области применения препарата, раскрывает механизм его действия, приводит интересные случаи. Картина далеко неоднозначна, в одной сфере медицины гравидан оказался весьма эффективен и полезен, в другой результаты нулевые, в третьей - переменные и т.д.
Лекция профессора П.Зиновьева представляет немалый интерес и сейчас. Поэтому предлагаем ее краткое изложение.
«Лечение мочой давно применялось в народной медицине, так что сам по себе этот метод лечения не представляет из себя какого-нибудь нового изобретения. По-видимому, это лечение применялось иногда с довольно значительным успехом. Но не народное применение мочи послужило толчком для применения ее в научной медицине, а совсем другое соображение. В середине 20-х годов нашего века Цондек и Ашгейм открыли в моче беременной женщины гормон пролан, который считался продуктом передней доли мозгового придатка (передняя доля гипофиза). Гормон этот отличается целым рядом свойств, которые делают его применение в терапии настоятельным. Он отличается действием на половую сферу, и поэтому вполне естественно, что мысль врачебная шла по пути искания наиболее эффективных способов его применения.
Одним из дефектов пролана является его крайняя нестойкость, благодаря которой препарат оказывается недействительным. Явилась мысль попытаться, - так как в моче беременной женщины имеется пролан, не извлекая его оттуда, - использовать мочу как лечебный препарат, как растворитель, для достижения тех же эффектов, которые получаются при применении пролана. Моча должна была заменить пролан.
Когда начались терапевтические попытки с этим препаратом, естественно названным гравиданом, то оказалось, что она, в сущности, превышая ожидания изобретателя, оказывает гораздо более значительное действие, чем можно было думать. Она заинтересовала терапевтов, в том числе и Дм. Дм. Плетнёва. Пять-шесть лет тому назад, когда Плетнев был последний год на Девичьем Поле, (1929-1930 гг.- В.О.) он был большим энтузиастом гравидана и применял его при артериосклерозе. Его ординаторы уверяли меня, что помимо соматического состояния пролан хорошо действует и на психику: повышается память и возвращается работоспособность.
Следующая часть лекции интересна конкретными фактами применения при лечении гравиданом. Вот некоторые из них.
Вот случай, представляющий интерес во многих отношениях как в смысле эффективности, так и длительности. Речь идет о случае старческого слабоумия в возрасте свыше 80 лет, где больная лежала в стадии маразма, с пролежнями, потерявшая интерес ко всему окружающему. Больная неизбежно должна была умереть, и поэтому решили попробовать гравидан (проф. Милицын теперешний и проф. Кор....(не-разборчиво. - В.О.) тогдашний). И вот после, в сущности, очень небольшого количества инъекций гравидана состояние больной начало улучшаться: появился интерес, она стала узнавать окружающих и постепенно вернулась к жизни. Она стала ходить, стала немножко работать, помогать по дому, другими словами, выздоровела (это было приблизительно лет пять тому назад). Такое состояние продолжалось у нее около года, а затем наступил опять распад, но тут уже никакие средства не помогли - больная умерла. Другими словами, гравидан дал ей лишний год жизни. По-видимому, влияние гравидана здесь имело место.
Другой случай - это наблюдение проф. Стриопула в железнодорожной больнице: аналогичный случай, где больная, производившая чрезвычайно тяжелое впечатление своим видом, после применения гравидана вылечилась и не нуждалась в лечении, тогда как раньше вопрос шел о ее переводе в больницу.
И в то же время, сообщает профессор П.Зиновьев, «к моему удивлению, я за последние 2-3 года аналогичных вещей с пожилыми, в случаях старческого слабоумия, не наблюдаю. Такие больные мне не попадались, и я не слыхал со стороны, чтобы были случаи улучшения при старческих психозах. С другой стороны, целый ряд поразительных наблюдений идет из области шизофрении. Это является вещью чрезвычайно интересной».
«Какие же внешние изменения после применения гравидана? Главным образом две группы можно отметить. Первая - наступление эйфории: улучшение настроения, вплоть до веселого опьянения, а вторая - это повышение нервно-психического тонуса, вплоть до состояния явно выраженного психического возбуждения. Первоначально казалось, что это действие является действием симптоматическим при разных состояниях. Например, случай с явно выраженным депрессивным состоянием, где гравидан дал через несколько дней сдвиг в сторону улучшения. Казалось, это хорошее средство для лечения вообще депрессивных состояний, как циркулярных, так и шизофренических, и так далее».
Далее профессор рассказывает о целом ряде других фактов применения гравидана. Затем констатирует: «В Институте Замкова очень хорошо поставлена психологическая работа, и темой психологического кабинета является гравиданотерапия у артериосклеротиков. Работают там с чрезвычайно тонкими экспериментами. Психологи задались исключить возможность субъективного подхода и взяли в первую очередь эксперименты, стоящие на границе экспериментов физических. Это об изменении органов чувств, сетчатки глаза, главным образом в различные периоды, в различных состояниях. У них все-таки получился результат, что во время лечения гравиданотерапией мы имеем повышение тонкости ощущений. Одновременно психологическим экспериментом удалось обнаруживать улучшение внимания и повышение работоспособности. По-видимому, судя из того, что я знаю об экспериментах, эти данные меняются в сторону ухудшения показателей по мере отдаления от момента прекращения лечения».
(Окончание следует.)

«Собачье сердце» – одно из самых известных произведений Михаила Булгакова. А после экранизации оно стало народным. Главная роль, великолепно сыгранная Евгением Евстигнеевым, давно разобрана на цитаты. Прототипом профессора Преображенского называют нескольких людей. Один из них, Алексей Андреевич Замков, десять месяцев жил на Урале.

Евгений Евстигнеев в роли профессора Преображенского

В поисках эликсира молодости

Действие фантастической повести начинается в декабре 1924 года в Москве. Известный хирург Филипп Филиппович Преображенский, изучая проблему омоложения человека, решает провести эксперимент: пересадить гипофиз и семенные железы от человека собаке. Результат операции оказался неожиданным: пес Шарик принял человеческий облик. А дальше… Дальше вы знаете.

В главном герое современники сразу узнали дядю писателя и его квартиру. Николай Михайлович Покровский был врачом-гинекологом, однако опытами по омоложению он не занимался.

Впрочем, в 1920-1930-х годах недостатка в таких исследователях не было. Этические принципы того времени позволяли проводить самые сомнительные эксперименты.

Хирург Сергей Абрамович Воронов родился в России, а работал в Египте и Франции. Он провел тысячи операций по пересадке половых желез обезьяны человеку. Мир был в восторге от нового кудесника. Но уже через несколько лет пришло разочарование: оказалось, что никакой молодости пациентам привить не удалось.

Биолог Илья Иванович Иванов проводил опыты по созданию гибрида обезьяны и человека. Для этого он сначала отправился в Африку, а потом привез животных в СССР, основав Сухумский обезьяний питомник. Письма от женщин, желающих забеременеть от шимпанзе, поступали со всех концов страны.

А.А. Замков

Врач Алексей Андреевич Замков добился успеха, изучая мочу беременных женщин. История запомнила его как создателя первого в мире серийного гормонального препарата.

«Из крестьян, окончил Пажеский корпус»

Алексей Замков родился в 1883 году в крестьянской семье. С 15 лет работал в московской артели. Участвовал в революции 1905 года, но позднее отошел от политики и всю жизнь повторял: «Людей надо лечить, а не убивать». Алексей непрерывно учился: окончил курсы бухгалтеров, сдал экзамен за курс гимназии, окончил медицинский факультет Московского университета.

Есть у Замкова и другая биография. По ней он получил образование в Пажеском корпусе (где учились сыновья российской элиты), носил погоны полковника и был начальником госпиталей. Видимо, ему пришлось изменить свои анкетные данные, чтобы уберечься от репрессий молодого государства рабочих и крестьян. Но что бы ни было написано в бумагах, врач из Алексея Андреевича получился хороший, настоящий. О своей специальности он говорил так: хирург, уролог, эндокринолог.

Во время Первой мировой войны в московском госпитале он познакомился с сестрой милосердия Верой Игнатьевной Мухиной, богатой купеческой дочерью. В голодном 1918 году они поженились. В 1920-м родился сын Всеволод. Отец сам принял роды, а через несколько лет дома, на обеденном столе, оперативным путем спас сына от костного туберкулеза.

Алексей Замков и Вера Мухина

Рутинной врачебной работы Замкову было мало – в нем жил дух первооткрывателя, пытающегося найти скрытые резервы человеческого организма.

Рецепт гравидана

Уринотерапия известна давно, о ней знали еще Гиппократ и Авиценна. В 1920-х годах Замков изучает мочу беременных женщин, содержащую большое количество гормонов. Результатом исследований стал препарат гравидан (от латинского graviditas – беременность). Опыты на животных впечатляли: старые, слабые, полысевшие мыши после инъекций преображались: у них начинала блестеть шерсть, они давали здоровое потомство. Старый рысак, которого готовили к забою, показал рекордную резвость. Тогда доктор решился испытать лекарство на себе и ощутил, как оно повышает общий тонус организма, творческий потенциал и половую активность. Принимала гравидан и жена: он помогал Вере Игнатьевне работать над большими монументами.

Была в Замкове и предпринимательская жилка. Не дожидаясь окончания клинических испытаний и стабильных результатов, он предлагает «чудодейственный» препарат высшей советской элите. Его пациентами называют Максима Горького, Клару Цеткин, Ивана Мичурина, Серго Орджоникидзе, Вячеслава Молотова, Михаила Калинина, Семена Буденного, руководителя разведки Яна Берзина, начальника сталинской охраны Карла Паукера и многих других.

А.А. Замков. 1928 г.

Такая активность Замкова вызывает беспокойство его коллег. Одни считают его шарлатаном, другие просто завидуют. В 1930 году в газете «Известия» выходит разгромная статья. Алексея Андреевича увольняют из института экспериментальной биологии, где он работал. Решив, что перспектив в СССР у него нет, доктор с женой и сыном отправляются поездом на юг, чтобы нелегально перейти границу с Ираном.

Но органы ОГПУ не дремлют: по дороге семья арестована и возвращена в столицу. Жену и сына через пять дней отпустили, а Замков был осужден. Но наказание оказалось неожиданно мягким: 3 года ссылки в Воронеж с конфискацией имущества.

Помогли ли высокие покровители, но ссылка закончилась досрочно. В 1932 году Замков не только возвращается в Москву, но и становится директором вновь созданного государственного научно-исследовательского института урогравиданотерапии. Началось производство препарата и его поставки в больницы, поликлиники, санатории.

П. Кузнецов. Портрет А.А. Замкова. 1932 г.

В 1936 году пункты гравиданотерапии появились и на Урале: в городской поликлинике города Кабаковска (ныне – Серов), в поликлинике и кожно-венерологическом диспансере станции Красноуфимской, поликлинике станции Чусовской, Советской больнице города Аша, железнодорожной больнице Уфы.

Слава Замкова гремела по всей стране. Пациентов – десятки тысяч. Гравиданом пытаются лечить все болезни: инфекционные и глазные, сердечные и психические. Передовики производства рапортуют, что препарат позволяет им работать по 14 часов и перевыполнять план на 300 процентов. Гравидану даже посвящают поэму.

Вера Мухина оставалась в тени знаменитого мужа. Она считается скульптором, но ей уже скоро пятьдесят, а нет ни одного установленного памятника. Всемирное признание она получит только в 1937 году, когда мир увидит ее «Рабочего и колхозницу» на выставке в Париже.

А над Замковым начинают сгущаться тучи… Эйфория от «чудесного» препарата прошла. Пациенты говорят, что гравидан им не помогает, вызывает привыкание и имеет побочные эффекты. Накопились вопросы у серьезных ученых и у власти. Все закончилось в 1938 году: институт урогравиданотерапии разгромлен, Замков слег с тяжелым инфарктом.

Оправившись после болезни, Алексей Андреевич устроился в здравпункт артели «Головные уборы».

Коттедж на берегу Исети

С началом войны Замков порывается на фронт. Но его с больным сердцем на фронт и в госпитали не берут. Он трудится сверхштатным врачом в институте Склифосовского.

Вера Мухина работала в Управлении строительства Дворца Советов, в проектной мастерской. Правительство решило перебросить этот мощный трест на строительство Уральского алюминиевого завода, а его руководитель Андрей Никитич Прокофьев стал начальником «Уралалюминстроя». Вере Игнатьевне пришлось отправиться вместе со всеми.

Выехали всей семьей, вчетвером (вместе с подругой матери Веры, Анастасией Степановной Соболевской, давно живущей с ними). Личные вещи уместились в три чемодана, а для главного груза понадобилось 24 ящика: архив института урогравиданотерапии Алексей Андреевич вез с собой. 18 дней пути в поезде из 110 теплушек… Добрались до Каменска-Уральского 30 октября 1941 года.

За первые военные месяцы население города выросло почти в три раза, с 50 до 140 тысяч человек. Людей некуда селить. Даже для семьи лауреата Сталинской премии Веры Мухиной смогли выделить только одну комнату. Зато в хорошем месте – в квартире № 4 коттеджа № 4 на берегу Исети, на огороженной и охраняемой территории, где жили руководители завода и строительства.

Коттедж № 4, построенный 80 лет назад как элитное жилье, скоро будет снесен

«Дом, где нас разместили, – красивый, надежный, теплый, кругом прекрасная природа. Одна стена на первом этаже – сплошь стеклянная с видом на реку. Говорят, что летом Исеть потрясающе красивая река, широкая и красивая, так как ниже нас плотина, но сейчас зима и все покрыто снегом».

Документы о работе А.А. Замкова в Каменске-Уральском до сих пор хранятся в городском архиве. Вот приказ горздравотдела: «Зачисляется в штат больницы УАЗа с 5 ноября 1941 года врачом-ординатором в хирургическое отделение с окладом 400 рублей в месяц». Через месяц, 11 декабря, его переводят в амбулаторию УАЗа на хирургический прием с тем же небольшим окладом. Дальше – ежемесячные ведомости по расчету заработной платы.

Домой, в Москву!

Хотя быт вроде устроен, Замкову и Мухиной в Каменске-Уральском неуютно, они томятся здесь. Вера Игнатьевна так описывала свои ощущения: «Я себе места не нахожу, волнуюсь страшно, что сижу в этой проклятой дыре, а жизнь идет, кипит, и я ничего этого не знаю».

Фрагмент письма Веры Мухиной с каменским адресом

Но вернуться домой не так просто: свободно передвигаться по стране нельзя. В.И. Мухина пишет в Комитет по делам искусств: «Я слишком далеко от событий. Здесь тускло живется. Поэтому не держите меня здесь и скорее пришлите вызов». К ней присоединяется А.А. Замков: «В такой великий серьезный момент нашей Родины гравидан мог бы сыграть колоссальную роль. Мог бы опять помогать миллионам нашего населения, а не сотням, вот что так волнует меня. Поймите, товарищ нарком, очень тяжело сознавать, что я могу принести еще много пользы и почти бездействую».

В мае 1942-го Вера Игнатьевна получает вызов в столицу. Но – только она одна. Теперь супруги общаются письмами: «Милая, дорогая Веруша! В горздравотделе принимают все возможные меры, чтоб меня не пустить. Но меня это не пугает. Я всеми силами буду спешить к тебе. Я опять колюсь гравиданом, ем рисовую кашу и силы начали как будто прибывать».

Тон следующего письма совсем иной: «Милая Веруша, мое пребывание здесь равносильно гибели. Я превратился в старика, которого едва держат ноги. Я не верю, что мне опять удастся возродить дело с гравиданом. Столько борьбы, сколько пакостей и гадостей вокруг этого дела меня окончательно сломили и парализовали мою волю и сковали моё желание к жизни. Ты прости, моя милая».

И вот, наконец, последний расчет зарплаты в амбулатории УАЗа – за август 1942 года. Разрешение получено. Замков едет в Москву. Умирать.

Дольше всех остается в Каменске-Уральском сын Всеволод. Ему поставлена задача: обязательно вывезти в столицу архив института. С большим грузом он долго не может сесть в поезд. Пропуская состав за составом, он понимает, что увидеть отца уже не успеет…

А Алексею Андреевичу в родной Москве будто становится лучше, в него возвращается жизнь. Но тут его настигает второй инфаркт. Создатель «эликсира вечной молодости» умирает 25 октября 1942 года в возрасте 59 лет.

Вера Мухина добилась, чтобы мужа похоронили на престижном Новодевичьем кладбище. Свое место рядом с ним она заняла через 11 лет, в 1953 году.

Гравидан был исключен из списка медицинских препаратов в 1964-м.

читать журнальный вариант Автор: Лысков Антон

Окончил математико-механический факультет Уральского университета, работает программистом. Историю родного края изучает в архивах, походах, беседах с интересными людьми. Публиковался в газетах «Новый компас» и «Уральская магистраль», журнале «Веси», краеведческих сборниках. Живет в Каменске-Уральском.